Чего тянешь? Только жилы все вымотал!
– Женюсь! – захохотал Гаврюша. – Набью как этих мальков тыщу – сразу женюсь. Богато заживем – во!
– Не нужно мне твоей тыщи. Женись сейчас. Как вернешься, пост кончится – и поженимся! Если любишь.
– Люблю! – захохотал Гаврюша.
И обнял. Как всех обнимает.
Все-таки блаженный он. Старухи Олену остерегают:
– Юрод он. Наплачешься с таким.
Наплачется. Олена и сама знает. Да только другие скучные после Гаврюши. Маленькие и злые. Только и заботятся о делах своих мелких. А Гаврюша – как сильный огромный ребенок. И Бог его любит.
Гаврюша прыгнул в кузов попутки, которая шла в Архангельск, где сколачивалась их привычная артель. Олена перекрестила вслед и милого, и отъезжающий грузовик. А в образе этого грязного грузовика оградила крестом все машины, которые повезут её Гаврюшу. Ведь дальше артель полетит вертолетом. Страшно все-таки – высоко лететь.
А Гаврюша ничего не боится. Мужик.
Вернется с деньгами и подарками – и не выпустит его больше Олена, сделается сама – замужняя баба.
* * *
Все существа бьются за жизнь, все кого-нибудь едят. И все-таки побоища, устраиваемые людьми, Господствующему Божеству смотреть слегка надоело. Противно, что разум обращен на убийство. Машины придумали – а другие существа, они ведь сильней не стали. И ноги их, лапы, ласты не стали быстрей, чтобы убегать от могучего механического человека. Когда-то артели зверобоев пробирались между торосов, рисковали провалиться в промоины – и не могли забить много: потому что не унести добычу.
А теперь прилетают на вертолете. Набьют сколько хватает взгляда – вертолетом и вывезут.
Думают, им можно всё. Крестятся и кланяются, думают, ихний Бог их любить обязан. Как же – чада Божии. Крещённые.
А Господствующее Божество тюленей любит немножко больше чем людей – хотя вообще-то равнодушно Оно ко всем. Но все-таки тюлени симпатичнее, потому что хотя бы между собой не воюют. А уж маленькие тюленики-бельки совсем похожи на тех ангелов, которых выдумали люди. И кричат, когда их убивают.
Ангелов люди придумали, а тюлеников бьют. Противно.
Изредка Божество все-таки вмешивается – по прихоти.
Вот Оно и оторвало винт от вертолета, несущего зверобоев.
И железная коробка со всей артелью и с летчиками впридачу рухнула с высоты в полкилометра. Пока падали вниз, один хитрован попытался на товарищей вспрыгнуть – чтобы те под ним смягчили удар – словно живые подушки. Но сильный Гаврюша пригнул подлеца:
– Сиди как все!
Все и разбились разом, конечно.
Господствующее Божество улыбнулось удовлетворенно.
* * *
Олена когда узнала, три дня лежала как мертвая. А потом встала и ушла из деревни. С одной котомкой.
Если Гаврюша погиб, праведник настоящий, значит бросил Бог людей. Или у Бога особенные виды, непонятные людям. Недаром твердят: «неисповедимы пути». Может, Гаврюша уже восседает среди праведников одесную Святого Престола? Наверное, самые верные из архангельских староверов могут постичь волю Божию. Жаль, Олена не ходила к ним раньше, не молилась в их скитах за своего Гаврюшу – староверов Бог скорей бы послушал.
Олена ушла – искать правду.
Найти и понять.
* * *
Чудесами Господствующее Божество периодически развлекается. Будоражит людей. Озадачивает скептиков.
Но если Оно и пускает изредка в ход Свое всемогущество, то только в розницу: усердия Его хватает лишь на мелкие чудеса. Наслать вещий сон или внезапную смерть, заставить плакать икону, излечить смертельно больного – случается. Но уничтожить вообще такую болезнь как рак Оно удосужиться не желает. Разве что люди что-нибудь придумают – самостоятельно.
Дело в том, что любые творимые Им чудеса – это, в определенном смысле, неуважение к Самому Себе: ведь именно Оно установило нынешний порядок на той же Земле, вывело местных планетян – и значит всё их существование происходит в рамках Его замысла. Оправдывает только то, что мелкие разрозненные чудеса никак не изменяют общую картину земной жизни.
Вот например, сбросило Оно с высоты один вертолет – пожалуйста. Но чтобы попадали все вертолеты, вылетающие на подлый промысел – не может Оно такого Себе позволить, тогда бы пришлось либо кардинально менять свойства металлов, из которых делаются несущие детали, или химичить с самой плотностью воздуха. Поэтому остальные долетели и опять без счёту набили беззащитных бельков-тюлеников.
Так что случился вот у Него приступ небольшого всемогущества – да быстро прошел. Да не всемогущества – а легкого произвола. Подлинное всемогущество осталось в прошлом – в момент акта творения Космоса из Хаоса, и дремлет до нового столь же решительного Вселенского переворота. Так глубоко дремлет, что Оно и Само не знает доподлинно: а сохраняется ли безграничное всемогущество или исчезло потихоньку – как потихоньку незаметно лишаются с годами мелкие планетяне многих своих молодых свойств.
Очень бы не хотелось – постареть и утратить. А стареть Оно может или остается всегда неизменным – молодым и всесильным?! Тревожный вопрос – и Собственное всеведение никак на него не отвечает.
* * *
Достопочтенный Орест Пантелеймонович Онисимов, хотя и побывал в профессиональных нищих, а начав новое дело по созданию ХБС, быстро разбогател и надеялся богатеть гораздо дальше, оставался человеком добрым, никак не крохобором. И поэтому, переехав в квартиру на Моховой, где у него была теперь своя тридцатиметровая комната по соседству со спальней Самого Учителя, он в прежнюю свою конуру пустил Глашу, которая до тех пор обитала в подвале со своими кошками. Пустил Христа ради – что с нее возьмешь.
Глаша вообще-то имеет прописку, но её выгнали из дому дети, которым стало тесно и без нее. Формальным поводом к изгнанию Глаши была её любовь к кошкам. Глаша кормила бездомных во дворе, а больных тащила на излечение домой. И этого дети не выдержали. Теперь Глаша переселилась из сырого подвала в настоящую комнату со смежным чуланчиком всего с двенадцатью самыми любимыми кошками. Остальных кормила во дворе.
Глаша давно поняла, что кошки гораздо лучше людей. Собаки тоже были бы лучше, но некоторые собаки рвут кошек, и Глаша им этого не прощает. Поэтому кормит она только кошек.
Да и не хватит на всех никакой пенсии, Кошки очень ей благодарны за корм и заботу. Те, кто поскитался в бездомности, всегда чувствуют, что такое надежный дом и регулярная кормежка. Пять-шесть кошек на ночь обязательно забираются на кровать и обкладывают Глашу своими теплыми телами, а серая Машка с выколотым глазом гордо громоздится на грудь и мурлыкает полночи, пока не засыпает.
После того как её мучили и выкололи глаз, Машка стала очень пугливой, боялась всех людей – кроме Глаши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
– Женюсь! – захохотал Гаврюша. – Набью как этих мальков тыщу – сразу женюсь. Богато заживем – во!
– Не нужно мне твоей тыщи. Женись сейчас. Как вернешься, пост кончится – и поженимся! Если любишь.
– Люблю! – захохотал Гаврюша.
И обнял. Как всех обнимает.
Все-таки блаженный он. Старухи Олену остерегают:
– Юрод он. Наплачешься с таким.
Наплачется. Олена и сама знает. Да только другие скучные после Гаврюши. Маленькие и злые. Только и заботятся о делах своих мелких. А Гаврюша – как сильный огромный ребенок. И Бог его любит.
Гаврюша прыгнул в кузов попутки, которая шла в Архангельск, где сколачивалась их привычная артель. Олена перекрестила вслед и милого, и отъезжающий грузовик. А в образе этого грязного грузовика оградила крестом все машины, которые повезут её Гаврюшу. Ведь дальше артель полетит вертолетом. Страшно все-таки – высоко лететь.
А Гаврюша ничего не боится. Мужик.
Вернется с деньгами и подарками – и не выпустит его больше Олена, сделается сама – замужняя баба.
* * *
Все существа бьются за жизнь, все кого-нибудь едят. И все-таки побоища, устраиваемые людьми, Господствующему Божеству смотреть слегка надоело. Противно, что разум обращен на убийство. Машины придумали – а другие существа, они ведь сильней не стали. И ноги их, лапы, ласты не стали быстрей, чтобы убегать от могучего механического человека. Когда-то артели зверобоев пробирались между торосов, рисковали провалиться в промоины – и не могли забить много: потому что не унести добычу.
А теперь прилетают на вертолете. Набьют сколько хватает взгляда – вертолетом и вывезут.
Думают, им можно всё. Крестятся и кланяются, думают, ихний Бог их любить обязан. Как же – чада Божии. Крещённые.
А Господствующее Божество тюленей любит немножко больше чем людей – хотя вообще-то равнодушно Оно ко всем. Но все-таки тюлени симпатичнее, потому что хотя бы между собой не воюют. А уж маленькие тюленики-бельки совсем похожи на тех ангелов, которых выдумали люди. И кричат, когда их убивают.
Ангелов люди придумали, а тюлеников бьют. Противно.
Изредка Божество все-таки вмешивается – по прихоти.
Вот Оно и оторвало винт от вертолета, несущего зверобоев.
И железная коробка со всей артелью и с летчиками впридачу рухнула с высоты в полкилометра. Пока падали вниз, один хитрован попытался на товарищей вспрыгнуть – чтобы те под ним смягчили удар – словно живые подушки. Но сильный Гаврюша пригнул подлеца:
– Сиди как все!
Все и разбились разом, конечно.
Господствующее Божество улыбнулось удовлетворенно.
* * *
Олена когда узнала, три дня лежала как мертвая. А потом встала и ушла из деревни. С одной котомкой.
Если Гаврюша погиб, праведник настоящий, значит бросил Бог людей. Или у Бога особенные виды, непонятные людям. Недаром твердят: «неисповедимы пути». Может, Гаврюша уже восседает среди праведников одесную Святого Престола? Наверное, самые верные из архангельских староверов могут постичь волю Божию. Жаль, Олена не ходила к ним раньше, не молилась в их скитах за своего Гаврюшу – староверов Бог скорей бы послушал.
Олена ушла – искать правду.
Найти и понять.
* * *
Чудесами Господствующее Божество периодически развлекается. Будоражит людей. Озадачивает скептиков.
Но если Оно и пускает изредка в ход Свое всемогущество, то только в розницу: усердия Его хватает лишь на мелкие чудеса. Наслать вещий сон или внезапную смерть, заставить плакать икону, излечить смертельно больного – случается. Но уничтожить вообще такую болезнь как рак Оно удосужиться не желает. Разве что люди что-нибудь придумают – самостоятельно.
Дело в том, что любые творимые Им чудеса – это, в определенном смысле, неуважение к Самому Себе: ведь именно Оно установило нынешний порядок на той же Земле, вывело местных планетян – и значит всё их существование происходит в рамках Его замысла. Оправдывает только то, что мелкие разрозненные чудеса никак не изменяют общую картину земной жизни.
Вот например, сбросило Оно с высоты один вертолет – пожалуйста. Но чтобы попадали все вертолеты, вылетающие на подлый промысел – не может Оно такого Себе позволить, тогда бы пришлось либо кардинально менять свойства металлов, из которых делаются несущие детали, или химичить с самой плотностью воздуха. Поэтому остальные долетели и опять без счёту набили беззащитных бельков-тюлеников.
Так что случился вот у Него приступ небольшого всемогущества – да быстро прошел. Да не всемогущества – а легкого произвола. Подлинное всемогущество осталось в прошлом – в момент акта творения Космоса из Хаоса, и дремлет до нового столь же решительного Вселенского переворота. Так глубоко дремлет, что Оно и Само не знает доподлинно: а сохраняется ли безграничное всемогущество или исчезло потихоньку – как потихоньку незаметно лишаются с годами мелкие планетяне многих своих молодых свойств.
Очень бы не хотелось – постареть и утратить. А стареть Оно может или остается всегда неизменным – молодым и всесильным?! Тревожный вопрос – и Собственное всеведение никак на него не отвечает.
* * *
Достопочтенный Орест Пантелеймонович Онисимов, хотя и побывал в профессиональных нищих, а начав новое дело по созданию ХБС, быстро разбогател и надеялся богатеть гораздо дальше, оставался человеком добрым, никак не крохобором. И поэтому, переехав в квартиру на Моховой, где у него была теперь своя тридцатиметровая комната по соседству со спальней Самого Учителя, он в прежнюю свою конуру пустил Глашу, которая до тех пор обитала в подвале со своими кошками. Пустил Христа ради – что с нее возьмешь.
Глаша вообще-то имеет прописку, но её выгнали из дому дети, которым стало тесно и без нее. Формальным поводом к изгнанию Глаши была её любовь к кошкам. Глаша кормила бездомных во дворе, а больных тащила на излечение домой. И этого дети не выдержали. Теперь Глаша переселилась из сырого подвала в настоящую комнату со смежным чуланчиком всего с двенадцатью самыми любимыми кошками. Остальных кормила во дворе.
Глаша давно поняла, что кошки гораздо лучше людей. Собаки тоже были бы лучше, но некоторые собаки рвут кошек, и Глаша им этого не прощает. Поэтому кормит она только кошек.
Да и не хватит на всех никакой пенсии, Кошки очень ей благодарны за корм и заботу. Те, кто поскитался в бездомности, всегда чувствуют, что такое надежный дом и регулярная кормежка. Пять-шесть кошек на ночь обязательно забираются на кровать и обкладывают Глашу своими теплыми телами, а серая Машка с выколотым глазом гордо громоздится на грудь и мурлыкает полночи, пока не засыпает.
После того как её мучили и выкололи глаз, Машка стала очень пугливой, боялась всех людей – кроме Глаши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91