Я богатый, мне одним выкупом меньше – плевать! Ты лечила моих братьев-чеченцев, ты заслужила свободу и любовь!»
– Смелый девка.
Вот! Ну же!
– Люблю смелый девка!
Сейчас сбудется!
Но Муса прижал её к себе и начал стаскивать штаны, куртку – всё разом.
Ещё вчера она почти хотела этого. И сопротивляться бы не стала.
Но сегодня она несла в себе группу сперматозоидов, совершивших побег из чеченского плена.
– Не надо… Отпусти… Будь добрым…
На ней уже не оставалось почти ничего.
Если бы Муса хоть потянулся за презервативом – дошла же уже цивилизация в горы!
Она должна родить сына Виталику! Родить сына от Виталика и ни от кого другого! Она не может обмануть его отца с матерью той запиской! Когда сынок вырастет, они должны вздыхать: «Ну, вылитый!», а не шептаться, глядя как бегает по двору чернявый мальчик.
Или Муса отпустит – после?! Отпустит их обоих?! Тогда можно будет сделать аборт, а потом родить настоящего сына – чистокровного Витальевича Панкина.
Но Муса сопел и ничего не обещал.
Он хотел эту русскую доктору как никого и никогда до нее! Ведь он тянулся к ней, ещё не зная, что она – желанная женщина, он почуял её даже в лживом мужском обличьи. Прекрасная женщина, смелая женщина! На руках он будет носить ее.
Озолотит! У Джохара тоже была русская жена – верная подруга не только в любви, но и в войне. Алла. Русская. А имя – в честь Аллаха. Женщина всегда поверит в то, во что верит её муж. И русская доктора – будет с ним в правом чеченском деле. Потому что никогда и никого в жизни – так как ее! Не только как бабу, а как родную жену. Такая она – каждый палец радуется, обнимая ее!
– Звать как – по правде?
Клава заметила кинжал в головах укрытой коврами тахты.
И уже не высчитывая, как убежит, как найдет дорогу, полоснула распаленного, ничего не видящего самца под кадык.
Вот так! Это совсем не то, что расстрелять спящего.
Группа сперматозоидов осталась чистой, не разбавленной нежелательным пополнением.
Дальше она действовала быстро и собранно.
Осмотрелась в зеркало, оттерла капли крови. Оделась.
Поискала у Мусы в карманах, нашла ключи от машины. Захватила свою переносную врачебную сумку – будто торопится на вызов.
Вышла. Встретила хозяина дома – знакомого ей Гочу.
– Муса устал, спит. Не велел будить, – сказала она твердо. – Поеду больного лечить.
Гоча кивнул не без подобострастия.
Во дворе стояла белая «шестерка». Хорошо бы ключи оказались от нее.
Ключи действительно оказались от нее. Клава, спортивная девушка, машину водить умела. Хотя практики случилось до сих пор довольно мало.
– Муса велел срочно к больному, – крикнула она бродившим по двору младшим братьям Гочи.
Те кивнули. Действительно, хорошо она тут примелькалась.
Через сколько времени войдут в комнату? Через пять минут? Через час? Даже пистолета у нее не было, чтобы застрелиться в безнадежном положении.
Главная дорога шла в Ведено. Может быть, прямо дальше и Дагестан, Клава не очень помнила географию, но допускала.
Только вот само слово «Ведено» её страшило: где Ведено, там Басаев и его люди. И она поехала по другой дороге – на Грозный. Где Грозный – там север, там Москва ближе. А конкретнее – ближайший русский Ставрополь. А Дагестан, он большой, он везде сбоку рядом.
Если войдут в комнату, бояться придётся не только погони сзади. Презервативов в горах мало, а спутниковых телефонов – достаточно: сразу обзвонят всю Чечню! Бояться придётся и встречных машин тоже.
Ехала Клава довольно медленно: и дорога не располагала к гонкам, и умения не хватало, чтобы гнать.
Дорога была покрыта снегом. Очистители явно здесь не проходили, машины как могли прокладывали колеи, а между колеями нарастал снежный хребет. Лучше бы по глубоким колеям пробиваться на джипе, а низкая «шестерка» несколько раз задевала наледь дном.
Единственный шанс – дотянуть до Дагестана! Знать бы точно, где тут Дагестан?
Слишком малый шанс – одна на чужой дороге, без языка. Правда – правда ловить будут русского доктора! Никто ведь не знает, что она – женщина! Муса узнал – и сразу умер.
Найти бы женское платье! Да, русская, скитается по Чечне, ищет жениха или брата. Волосы ежиком, конечно, испортят образ прекрасной русской женщины во глубине чеченских гор.
Над головой быстро собрались тучи – не в смысле испытанного литературного сравнения, а буквально. Несколько раз ударил гром, перекатываясь в горах долгим эхом. Зимняя гроза – это уже совсем необычайно! Сорвались тяжелые капли, не снежинки, и следом полились с неба потоки. Колеи тотчас наполнились водой.
При каждом ударе грома Клава взглядывала наверх. Она не думала, но ощущала нутром, что такая мощь доступна только Господу Богу, который и решил пролиться на дорогу – то ли, чтобы затруднить ей бегство, то ли, наоборот, чтобы задержать погоню.
Дорога вмиг сделалась совсем непроезжей: колеи, ставшие канавами, заполнились смесью воды и снега. Клава порывисто крутила руль, стараясь удержать машину, но вскоре неизбежное свершилось: на небольшом повороте, где колеи потеряли четкие очертания и перестали держать, она медленно и плавно сползла в кювет.
Приехала.
Да, зимняя гроза могла быть послана только специальным распоряжением Господа Бога. И ясно, что Бог бросил Свой взгляд именно на Клаву – на её подвиг и на её преступление.
Надо было бежать из машины.
Клава поспешно собирала полезные предметы – как Робинзон, снимавший нужные вещи с разбитого корабля. Спички отыскались в бардачке. На заднем сиденье нашёлся тюк, которого она в упор не заметила, когда убегала. Вот бы оказалось там женское платье!
Но вместо такого нужного платья обнаружились коробки с какой-то массой. Может быть – со взрывчаткой? Есть же такая штука – пластит. Самый подходящий багаж для Мусы. Наверное, ещё один рынок собрался взорвать. Но там же нашёлся и бумажник с рублями и долларами. 800 долларов оказалось и рублей около 5000. Богатый он – Муса, что оставляет деньги прямо в машине. Ещё бы не богатый, если продает заложников! Для него такие доллары, наверное, мелочь. А для Клавы – надежда.
Столько денег у нее в руках не бывало никогда. Но в Чечне для нее счастье не только в деньгах: при малейшем подозрении не помогут и деньги.
Ливень прекратился так же резко, как и начался. Гром уходил дальше, ворча над горами.
Бросив машину, Клава сошла с дороги и поплелась к леску. Ливень прибил снег, кое-где обнажилась даже жухлая трава – ноги не печатали следы, и в этом было небольшое утешение.
А между прочим, ей и есть нечего.
Вскоре на дороге показался грузовик-фургон. Он ехал с севера, навстречу Клаве, если бы она ещё двигалась на «шестерке». Мощная армейская машина на трех осях. Если бы ещё в ней наши солдаты!
Фургон остановился, вышли двое, обошли «шестерку».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
– Смелый девка.
Вот! Ну же!
– Люблю смелый девка!
Сейчас сбудется!
Но Муса прижал её к себе и начал стаскивать штаны, куртку – всё разом.
Ещё вчера она почти хотела этого. И сопротивляться бы не стала.
Но сегодня она несла в себе группу сперматозоидов, совершивших побег из чеченского плена.
– Не надо… Отпусти… Будь добрым…
На ней уже не оставалось почти ничего.
Если бы Муса хоть потянулся за презервативом – дошла же уже цивилизация в горы!
Она должна родить сына Виталику! Родить сына от Виталика и ни от кого другого! Она не может обмануть его отца с матерью той запиской! Когда сынок вырастет, они должны вздыхать: «Ну, вылитый!», а не шептаться, глядя как бегает по двору чернявый мальчик.
Или Муса отпустит – после?! Отпустит их обоих?! Тогда можно будет сделать аборт, а потом родить настоящего сына – чистокровного Витальевича Панкина.
Но Муса сопел и ничего не обещал.
Он хотел эту русскую доктору как никого и никогда до нее! Ведь он тянулся к ней, ещё не зная, что она – желанная женщина, он почуял её даже в лживом мужском обличьи. Прекрасная женщина, смелая женщина! На руках он будет носить ее.
Озолотит! У Джохара тоже была русская жена – верная подруга не только в любви, но и в войне. Алла. Русская. А имя – в честь Аллаха. Женщина всегда поверит в то, во что верит её муж. И русская доктора – будет с ним в правом чеченском деле. Потому что никогда и никого в жизни – так как ее! Не только как бабу, а как родную жену. Такая она – каждый палец радуется, обнимая ее!
– Звать как – по правде?
Клава заметила кинжал в головах укрытой коврами тахты.
И уже не высчитывая, как убежит, как найдет дорогу, полоснула распаленного, ничего не видящего самца под кадык.
Вот так! Это совсем не то, что расстрелять спящего.
Группа сперматозоидов осталась чистой, не разбавленной нежелательным пополнением.
Дальше она действовала быстро и собранно.
Осмотрелась в зеркало, оттерла капли крови. Оделась.
Поискала у Мусы в карманах, нашла ключи от машины. Захватила свою переносную врачебную сумку – будто торопится на вызов.
Вышла. Встретила хозяина дома – знакомого ей Гочу.
– Муса устал, спит. Не велел будить, – сказала она твердо. – Поеду больного лечить.
Гоча кивнул не без подобострастия.
Во дворе стояла белая «шестерка». Хорошо бы ключи оказались от нее.
Ключи действительно оказались от нее. Клава, спортивная девушка, машину водить умела. Хотя практики случилось до сих пор довольно мало.
– Муса велел срочно к больному, – крикнула она бродившим по двору младшим братьям Гочи.
Те кивнули. Действительно, хорошо она тут примелькалась.
Через сколько времени войдут в комнату? Через пять минут? Через час? Даже пистолета у нее не было, чтобы застрелиться в безнадежном положении.
Главная дорога шла в Ведено. Может быть, прямо дальше и Дагестан, Клава не очень помнила географию, но допускала.
Только вот само слово «Ведено» её страшило: где Ведено, там Басаев и его люди. И она поехала по другой дороге – на Грозный. Где Грозный – там север, там Москва ближе. А конкретнее – ближайший русский Ставрополь. А Дагестан, он большой, он везде сбоку рядом.
Если войдут в комнату, бояться придётся не только погони сзади. Презервативов в горах мало, а спутниковых телефонов – достаточно: сразу обзвонят всю Чечню! Бояться придётся и встречных машин тоже.
Ехала Клава довольно медленно: и дорога не располагала к гонкам, и умения не хватало, чтобы гнать.
Дорога была покрыта снегом. Очистители явно здесь не проходили, машины как могли прокладывали колеи, а между колеями нарастал снежный хребет. Лучше бы по глубоким колеям пробиваться на джипе, а низкая «шестерка» несколько раз задевала наледь дном.
Единственный шанс – дотянуть до Дагестана! Знать бы точно, где тут Дагестан?
Слишком малый шанс – одна на чужой дороге, без языка. Правда – правда ловить будут русского доктора! Никто ведь не знает, что она – женщина! Муса узнал – и сразу умер.
Найти бы женское платье! Да, русская, скитается по Чечне, ищет жениха или брата. Волосы ежиком, конечно, испортят образ прекрасной русской женщины во глубине чеченских гор.
Над головой быстро собрались тучи – не в смысле испытанного литературного сравнения, а буквально. Несколько раз ударил гром, перекатываясь в горах долгим эхом. Зимняя гроза – это уже совсем необычайно! Сорвались тяжелые капли, не снежинки, и следом полились с неба потоки. Колеи тотчас наполнились водой.
При каждом ударе грома Клава взглядывала наверх. Она не думала, но ощущала нутром, что такая мощь доступна только Господу Богу, который и решил пролиться на дорогу – то ли, чтобы затруднить ей бегство, то ли, наоборот, чтобы задержать погоню.
Дорога вмиг сделалась совсем непроезжей: колеи, ставшие канавами, заполнились смесью воды и снега. Клава порывисто крутила руль, стараясь удержать машину, но вскоре неизбежное свершилось: на небольшом повороте, где колеи потеряли четкие очертания и перестали держать, она медленно и плавно сползла в кювет.
Приехала.
Да, зимняя гроза могла быть послана только специальным распоряжением Господа Бога. И ясно, что Бог бросил Свой взгляд именно на Клаву – на её подвиг и на её преступление.
Надо было бежать из машины.
Клава поспешно собирала полезные предметы – как Робинзон, снимавший нужные вещи с разбитого корабля. Спички отыскались в бардачке. На заднем сиденье нашёлся тюк, которого она в упор не заметила, когда убегала. Вот бы оказалось там женское платье!
Но вместо такого нужного платья обнаружились коробки с какой-то массой. Может быть – со взрывчаткой? Есть же такая штука – пластит. Самый подходящий багаж для Мусы. Наверное, ещё один рынок собрался взорвать. Но там же нашёлся и бумажник с рублями и долларами. 800 долларов оказалось и рублей около 5000. Богатый он – Муса, что оставляет деньги прямо в машине. Ещё бы не богатый, если продает заложников! Для него такие доллары, наверное, мелочь. А для Клавы – надежда.
Столько денег у нее в руках не бывало никогда. Но в Чечне для нее счастье не только в деньгах: при малейшем подозрении не помогут и деньги.
Ливень прекратился так же резко, как и начался. Гром уходил дальше, ворча над горами.
Бросив машину, Клава сошла с дороги и поплелась к леску. Ливень прибил снег, кое-где обнажилась даже жухлая трава – ноги не печатали следы, и в этом было небольшое утешение.
А между прочим, ей и есть нечего.
Вскоре на дороге показался грузовик-фургон. Он ехал с севера, навстречу Клаве, если бы она ещё двигалась на «шестерке». Мощная армейская машина на трех осях. Если бы ещё в ней наши солдаты!
Фургон остановился, вышли двое, обошли «шестерку».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91