С равным успехом он мог быть написан на санскрите. Для них ясно, пожилой человек скончался от инфаркта. А я этого дела так не оставлю! Убеждён, отцу кто-то помог умереть.
— Погоди, не могут они так это дело оставить! Должны провести расследование.
— Да, вы так считаете? Какое расследование, смерть произошла в силу естественных причин, прокуратура сочла дело ясным и закрывает его. Виделся я с местным прокурором, законченная идиотка, для неё слово «аконитин» ничего не значит, поняла его как отравление организма никотином. А вы сами знаете, отец некурящий. Все аргументы от неё отскакивают, как от стенки, придётся заняться самому. Вы мне поможете?
«Судьба на редкость ко мне неблагосклонна», — подумала я. Одного Болека хватило бы с избытком, не говоря уже о Зигмусе. Да, не соскучишься. И тем не менее я ни секунды не колебалась.
— Сделаю все, что смогу. А ты уверен, что делом не займётся Варшава?
— Как же, держи карман шире. Варшава прикрыла бы дело даже в том случае, если бы в спине отца торчала рукоятка кинжала.
— Яцек, ты что-то знаешь?
— Вообще-то знаю, и даже довольно много, вот только неизвестно мне, что тут происходило в самое последнее время, ведь я по Скандинавии мотался, всего четыре дня как вернулся. И сейчас должен в темпе всем этим заняться, времени у меня в обрез, надо возвращаться в Варшаву, разобраться с делами отца, он привык к тому, что у него всегда все было в порядке, и меня приучил, это мой долг. Ну и похоронами заняться, перевезти тело в Варшаву… впрочем, это не проблема. Вцепиться в патолога и не выпускать его до тех пор, пока не получу новое заключение, он уже отправился в Варшаву делать анализы. А главное, найти подонка, который прикончил отца. В принципе, я догадываюсь, где его искать.
— Я тоже догадываюсь — морально в Варшаве, а физически здесь?
— Здесь, пани умница, сразу поняли, я в вас не ошибся. В Варшаве буду действовать я, но разорваться не могу, вот мне и нужен помощник здесь, потому я и обращаюсь к пани.
— Слушай, а что, собственно, твой отец здесь делал? Отдых в Прибалтике.., очень не похоже на Гавела.
— Вот именно! Отец узнал об одном таком нехорошем деле.., афёра премерзкая, на редкость грязная и в таком масштабе — только ахнешь. Отец звонил мне перед поездкой сюда, по его словам, здесь ожидается нечто грандиозное и он желает при этом присутствовать.
Зная, что уже соглашусь, я лихорадочно раздумывала над тем, какая ещё информация мне может понадобиться.
— Яцек, наверняка ты расспрашивал патолога. Через какое время наступает смерть от царапины и через какое — после отравления?
— Расспрашивал, разумеется. После введения в царапину аконитина — от двух до трех часов. А если проглотил в пище, может пройти и часов восемь.
— Значит, завтрак или обед. Значит, следует проверить, с кем твой отец провёл последние часы жизни. Значит… Ладно, попробую. И не такая уж я умница, тут ты преувеличиваешь.
— Возможно, — излишне легко согласился Яцек. — Может, просто инстинкт, — совсем уж бестактно прибавил он. Инстинкт в моем понимании как-то всегда связан с приматами… И добавил:
— Я очень рассчитываю на вас. У пани большие возможности, все вас знают, все уважают…
Я недовольно посмотрела на молодого человека. Ну почему так получается, что от моей славы мне одни неприятности или большие хлопоты? А когда надо, никакой от неё пользы…
…а мне уже пора улетать. Вся моя надежда на пани!
Вот, пожалуйста, и второй туда же…
* * *
С мечтами отдохнуть у моря я распрощалась сразу же, решительно и бесповоротно, причём собственное благородство весьма подняло настроение. Взглянула на часы: до назначенной встречи с Болеком оставалось целых два часа, достаточно времени, чтобы начать своё частное расследование. Вот только не мешает подумать, с чего же начинать.
Большой специалист по детективам, я знала, что обычно расследование начинается с опроса свидетелей. Это, так сказать, первая, вступительная фаза. Последующие действия следователя уже зависят от того, что наговорят свидетели. Некое физическое лицо поцарапало Гавела и накормило его ядом и снотворным. Необходимо отыскать данное лицо. Собрать доказательства. Мотивы… Мотивы были весьма туманны, не указывали пальцем на преступника. Впрочем, без доказательств, желательно железных, преступник и при наличии мотивов наверняка отвертелся бы.
От Яцека я узнала — в Крынице Гавел проживал в «Пеликане». Впрочем, я и сама бы догадалась: раз уж поменял Флориду на Морскую Крыницу, значит, поселился в самом лучшем и дорогом пансионате, переделанном из бывшего дома отдыха. И там же, в «Пеликане», питался. Значит, там и пообедал в последний раз.
Начала я со швейцара, новейшего приобретения пансионата. Благодаря этому презентабельному пожилому пану холл пансионата сразу приобрёл европейский вид. Кроме того, администрация освободила угол в вестибюле, отгородив его двумя столами. Получился не столько гардероб — в летнюю пору он без надобности, сколько очень даже нужное хранилище для сумок и прочих пляжных причиндалов.
Неприступный на вид представительный швейцар оказался, опять же совсем по-европейски, вполне доступным и услужливым.
— Ясное дело, помню, как не помнить, ваш знакомый просто бросался в глаза, — охотно ответил он на мой вопрос. — Менты уже о нем расспрашивали. Ох, простите, шановная пани, я хотел сказать — фараоны. То есть, того.., полиция интересовалась.
— Скажите пожалуйста! — удивилась я. — Гляди-ка, успели. Когда же?
— А ещё вчера утром, до завтрака.
— И что?
— Ну как вам сказать? В моем положении человек обязан себя соблюдать, ведь покойный, пусть земля ему будет пухом, наш постоялец, гость. Языком молоть не пристало, сами понимаете… Пани — другое дело.
Я поспешила заверить — естественно, я совсем другое дело, и попросила:
— Будьте добры, расскажите, как оно все обстояло на самом деле. И я, и сын покойного будем пану чрезвычайно признательны. А я знала покойного столько лет, сами понимаете…
С частным лицом швейцар беседовал охотнее, чем с официальными властями, правда, начал с такого заявления:
— В случае чего — отопрусь. И продолжал:
— Память уже не та, проше пани, да и людей у нас крутится много. А он ещё с вечера оставил у меня надувной матрас, не хотел в номер тащить, не весь воздух выпустил. А как на пляж идти — пришёл за ним. Стоял вот туточки, у этого стола, и разговаривал с каким-то таким, неизвестным мне. Первый раз я видел его, ничего у меня не оставлял, и вообще в нашем пансионате не проживал.
— И какое впечатление произвёл на вас этот незнакомец?
— Для меня незнакомец, для пана Роевского, сдаётся мне, знакомый. Стояли, говорю, вот туточки, в этом закутке, почитай, впритык, и вроде как задушевно беседовали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
— Погоди, не могут они так это дело оставить! Должны провести расследование.
— Да, вы так считаете? Какое расследование, смерть произошла в силу естественных причин, прокуратура сочла дело ясным и закрывает его. Виделся я с местным прокурором, законченная идиотка, для неё слово «аконитин» ничего не значит, поняла его как отравление организма никотином. А вы сами знаете, отец некурящий. Все аргументы от неё отскакивают, как от стенки, придётся заняться самому. Вы мне поможете?
«Судьба на редкость ко мне неблагосклонна», — подумала я. Одного Болека хватило бы с избытком, не говоря уже о Зигмусе. Да, не соскучишься. И тем не менее я ни секунды не колебалась.
— Сделаю все, что смогу. А ты уверен, что делом не займётся Варшава?
— Как же, держи карман шире. Варшава прикрыла бы дело даже в том случае, если бы в спине отца торчала рукоятка кинжала.
— Яцек, ты что-то знаешь?
— Вообще-то знаю, и даже довольно много, вот только неизвестно мне, что тут происходило в самое последнее время, ведь я по Скандинавии мотался, всего четыре дня как вернулся. И сейчас должен в темпе всем этим заняться, времени у меня в обрез, надо возвращаться в Варшаву, разобраться с делами отца, он привык к тому, что у него всегда все было в порядке, и меня приучил, это мой долг. Ну и похоронами заняться, перевезти тело в Варшаву… впрочем, это не проблема. Вцепиться в патолога и не выпускать его до тех пор, пока не получу новое заключение, он уже отправился в Варшаву делать анализы. А главное, найти подонка, который прикончил отца. В принципе, я догадываюсь, где его искать.
— Я тоже догадываюсь — морально в Варшаве, а физически здесь?
— Здесь, пани умница, сразу поняли, я в вас не ошибся. В Варшаве буду действовать я, но разорваться не могу, вот мне и нужен помощник здесь, потому я и обращаюсь к пани.
— Слушай, а что, собственно, твой отец здесь делал? Отдых в Прибалтике.., очень не похоже на Гавела.
— Вот именно! Отец узнал об одном таком нехорошем деле.., афёра премерзкая, на редкость грязная и в таком масштабе — только ахнешь. Отец звонил мне перед поездкой сюда, по его словам, здесь ожидается нечто грандиозное и он желает при этом присутствовать.
Зная, что уже соглашусь, я лихорадочно раздумывала над тем, какая ещё информация мне может понадобиться.
— Яцек, наверняка ты расспрашивал патолога. Через какое время наступает смерть от царапины и через какое — после отравления?
— Расспрашивал, разумеется. После введения в царапину аконитина — от двух до трех часов. А если проглотил в пище, может пройти и часов восемь.
— Значит, завтрак или обед. Значит, следует проверить, с кем твой отец провёл последние часы жизни. Значит… Ладно, попробую. И не такая уж я умница, тут ты преувеличиваешь.
— Возможно, — излишне легко согласился Яцек. — Может, просто инстинкт, — совсем уж бестактно прибавил он. Инстинкт в моем понимании как-то всегда связан с приматами… И добавил:
— Я очень рассчитываю на вас. У пани большие возможности, все вас знают, все уважают…
Я недовольно посмотрела на молодого человека. Ну почему так получается, что от моей славы мне одни неприятности или большие хлопоты? А когда надо, никакой от неё пользы…
…а мне уже пора улетать. Вся моя надежда на пани!
Вот, пожалуйста, и второй туда же…
* * *
С мечтами отдохнуть у моря я распрощалась сразу же, решительно и бесповоротно, причём собственное благородство весьма подняло настроение. Взглянула на часы: до назначенной встречи с Болеком оставалось целых два часа, достаточно времени, чтобы начать своё частное расследование. Вот только не мешает подумать, с чего же начинать.
Большой специалист по детективам, я знала, что обычно расследование начинается с опроса свидетелей. Это, так сказать, первая, вступительная фаза. Последующие действия следователя уже зависят от того, что наговорят свидетели. Некое физическое лицо поцарапало Гавела и накормило его ядом и снотворным. Необходимо отыскать данное лицо. Собрать доказательства. Мотивы… Мотивы были весьма туманны, не указывали пальцем на преступника. Впрочем, без доказательств, желательно железных, преступник и при наличии мотивов наверняка отвертелся бы.
От Яцека я узнала — в Крынице Гавел проживал в «Пеликане». Впрочем, я и сама бы догадалась: раз уж поменял Флориду на Морскую Крыницу, значит, поселился в самом лучшем и дорогом пансионате, переделанном из бывшего дома отдыха. И там же, в «Пеликане», питался. Значит, там и пообедал в последний раз.
Начала я со швейцара, новейшего приобретения пансионата. Благодаря этому презентабельному пожилому пану холл пансионата сразу приобрёл европейский вид. Кроме того, администрация освободила угол в вестибюле, отгородив его двумя столами. Получился не столько гардероб — в летнюю пору он без надобности, сколько очень даже нужное хранилище для сумок и прочих пляжных причиндалов.
Неприступный на вид представительный швейцар оказался, опять же совсем по-европейски, вполне доступным и услужливым.
— Ясное дело, помню, как не помнить, ваш знакомый просто бросался в глаза, — охотно ответил он на мой вопрос. — Менты уже о нем расспрашивали. Ох, простите, шановная пани, я хотел сказать — фараоны. То есть, того.., полиция интересовалась.
— Скажите пожалуйста! — удивилась я. — Гляди-ка, успели. Когда же?
— А ещё вчера утром, до завтрака.
— И что?
— Ну как вам сказать? В моем положении человек обязан себя соблюдать, ведь покойный, пусть земля ему будет пухом, наш постоялец, гость. Языком молоть не пристало, сами понимаете… Пани — другое дело.
Я поспешила заверить — естественно, я совсем другое дело, и попросила:
— Будьте добры, расскажите, как оно все обстояло на самом деле. И я, и сын покойного будем пану чрезвычайно признательны. А я знала покойного столько лет, сами понимаете…
С частным лицом швейцар беседовал охотнее, чем с официальными властями, правда, начал с такого заявления:
— В случае чего — отопрусь. И продолжал:
— Память уже не та, проше пани, да и людей у нас крутится много. А он ещё с вечера оставил у меня надувной матрас, не хотел в номер тащить, не весь воздух выпустил. А как на пляж идти — пришёл за ним. Стоял вот туточки, у этого стола, и разговаривал с каким-то таким, неизвестным мне. Первый раз я видел его, ничего у меня не оставлял, и вообще в нашем пансионате не проживал.
— И какое впечатление произвёл на вас этот незнакомец?
— Для меня незнакомец, для пана Роевского, сдаётся мне, знакомый. Стояли, говорю, вот туточки, в этом закутке, почитай, впритык, и вроде как задушевно беседовали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84