– Джон-Том! Джон-Том! И Мадж! Я думала, вы обо мне позабыли. Думала, ушли, а меня бросили.
– Нет, Глупость, мы тебя не забыли. – Он остро ощутил нежные округлости под тонкой ночной рубашкой и мягко отстранил девушку. – Что случилось?
Она затравленно огляделась.
– Вы должны вызволить меня отсюда! И побыстрее, пока не пришел ночной патруль.
– Ночной патруль? Может, ты имеешь в виду нянечек?
– Нет, я имею в виду патруль. Тут строжайше запрещено вставать после отбоя с кровати. Если тебя застанут на ногах, то изобьют. Не так сильно, как Корробок, но тоже мало не покажется.
– Но мы были тут недавно и не увидели никаких признаков…
– Кореш, не будь дураком, – нервно произнес Мадж. – По-твоему, опекуны этих богом обиженных настока глупы, чтоб колошматить их у всех на виду?
– Нет, конечно. Так тебя били?
Глупость сплюнула на пол.
– Только из любви ко мне. Здесь тебя дубасят ради твоего же блага. Бьют в классе, если не выучил урок. Бьют в столовке, если неправильно держишь нож. Бьют, если не скажешь «да, господин» или «нет, госпожа». А иногда, кажется, здесь бьют забавы ради, просто чтобы напомнить тебе, какой мерзкий мир ты оставил за этими стенами. – Ее ногти глубоко вонзились в руку Джон-Тома. – Джон-Том, ты должен вытащить меня отсюда.
Он не мог знать, насколько правдивы ее обвинения, но отчаяние в голосе звучало достаточно искренне.
Мадж стиснул рукоятку короткого меча.
– Приятель, давай-ка не расслабляться. Смотри, кой-кто из детенышей уже шевелится.
– Я начеку. – Джон-Том повернулся к соседней койке, принадлежавшей пуме в точно такой же, как на Глупости, черной ночной рубашке. Она села, протирая глаза.
– Глупость правду говорит? – спросил он молоденькую кошку.
– Кто… Кто вы? – испугалась самочка. Глупость поспешила ее успокоить.
– Все в порядке. Это мои друзья.
– А ты кто? – спросил, в свою очередь, Джон-Том.
– Меня зовут Мэйеалн. – К изумлению молодого человека, она шумно засопела. Он еще ни разу не видел плачущего представителя семейства кошачьих. – Сударь, по… пожалуйста, помогите и мне выбраться отсюда.
Ее голос вызвал каскад жалобного и робкого шепота:
– И мне, господин.
– И мне!
– Мне тоже…
Все обитатели дортуара проснулись и столпились вокруг койки Глупости, чтобы гладить взрослых и на разных диалектах умолять о помощи. По десяткам спин, обтянутых черной тканью ночных рубашек, взволнованно хлестали хвосты.
– Я не понимаю… – промямлил Джон-Том. – С виду у вас так мило… Но они, конечно, не должны наказывать вас по любому поводу.
– Если бы только это, – вздохнула Глупость. – Тебе еще не бросилось в глаза, как тут идеально?
– Ты хочешь сказать, чисто?
Она отрицательно покачала головой.
– Не просто чисто. Стерильно. Горе тому из нас, кто попадется с пятнышком грязи или ниткой на одежде. От нас требуют идеала во всем – в поведении за столом, учении, богослужении, – чтобы к тому времени, когда мы достаточно состаримся для возвращения на улицу, воспитать из нас идеальных граждан. Надзиратели – вся банда – выпестованы здесь и другой жизни не знают. Это отпетые подонки. Мы носим только черное, ведь живые цвета отвлекают. Никаких поблажек – танцев, пения и прочего. Может, у пиратов все шуточки грубы и жестоки, но в них хоть юмор есть. А в этой тюряге – ни тени юмора.
Мэйеалн выскользнула из постели, села на пол и прижалась к ногам Глупости.
– Есть еще кое-что, – взволнованно прошептала она. – Расскажи им.
– К этому-то я и веду. – Глупость нервно оглянулась на дверь в дальнем углу комнаты. – Поскольку веселье и развлечения образцовой личности строжайше противопоказаны, то чуть ли не в первую очередь от тебя требуют соответствия идеалу именно в этом отношении.
Мадж нахмурился.
– Милашка, а попроще нельзя?
– Я имела в виду, что никакие приятные пустяки не должны отвлекать нас от главной цели – превращения в идеальных граждан.
Выдр вытаращился на нее, затем окинул изумленным взглядом разношерстную компанию подростков в черном.
– Господи, куда нас занесло? Что за дьявольское логово? Так, значит, каждый из этих…
Она гневно кивнула.
– Да. Большинство. Самцы оскоплены, самки стерилизованы. Достижение совершенства путем устранения чувственных помех. Завтра должны прооперировать меня.
– Против твоей воли? – Джон-Том вырывался из бульдожьей хватки холодного, клинически чистого ужаса.
– А что мы можем поделать? – тихонько всхлипнула Мэйеалн. – Мы все сироты, кто за нас заступится? А у Друзей Улицы превосходная репутация, городские власти ценят их за идеальный порядок в приюте.
– К тому же Друзья Улицы возвращают обществу не простых граждан, а образцовых, – добавила Глупость. – Граждан, которые никогда не доставят властям хлопот.
Джон-Тома аж затрясло от ярости.
– Куда вы пойдете, – спросил он выхолощенных бедолаг, – если сумеете выбраться отсюда?
И снова – молящий хор: «Куда угодно…», «Все равно…», «В гавань – я хочу быть моряком…», «Я умею шить и гладить…», «А я рисую неплохо…», «Я бы стала…».
Он цыкнул на них.
– Мы вас выведем. Придумаем что-нибудь. Мадж, как насчет спальни, через которую мы пришли? Можно без риска вернуться с детьми этим же путем?
– Да хрен с ним, с риском, чувак. – Ни разу еще Джон-Том не видал выдра в таком гневе. – Мы не только воротимся в ту спальню, мы выпустим из этого гноилища всех сопляков. А ну-ка, айда за нами, – позвал он детенышей. – Тока тихо.
Джон-Том пошел последним, убедясь, что никто не остался, и гоня перед собой сирот, будто стадо овец.
Коридор и лестница встретили их безмолвием. В следующем покое, обойдя все койки, сироты разбудили своих товарищей и объяснили, в чем дело. Проход быстро заполнялся суетливой, взволнованной молодежью.
Мадж отворил дверь в кладовку, и в то же мгновение распахнулась вторая дверь в спальню. В проеме стояла широкая пятифутовая фигура взрослого самца рыси. Глаза полыхали зеленым.
– Что тут происходит? – заговорил рысь. – Клянусь восемью ступенями чистоты и непорочности, я шкуру сдеру с зачинщика! – Тут он заметил Джон-Тома, подобно башне высившегося над подростками. – Как ты сюда попал?
Джон-Том ответил с широкой невинной улыбкой:
– Да так, в гости зашел. Понимаю, уже поздновато, но у меня специальное разрешение Чокаса.
– Что-о?! Зашел в гости? А где пропуск? А почему не в положенные часы?
Джон-Том улыбался. Вокруг него сплотились детеныши.
– Приятель, я же сказал – у меня особое разрешение.
Надзиратель угрожающе отвел назад уродливый черный арапник.
– Кто бы ты ни был, ты пойдешь со мной к господину директору. Я не знаю, как ты сюда пробрался, и ты тоже, – добавил он, углядев Маджа. – Но вам придется многое объяснить. А все прочие, – взревел он, – по койкам!
Толпа заволновалась, поднялся шум.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73