Хранитель Дагмар спасался бегством, превратившись в волка. Огромный серый хищник несся по Шангайской равнине во всю прыть, а следом летел на седом коне рыжий всадник в шлеме из черепа Дракона. Он положил свою секиру поперек седла, а сам поднял лук и, почти не целясь, выпустил длинную тяжелую стрелу. От удара волк перекувыркнулся через голову, упал. Затем встал на дрожащих, разъезжающихся лапах и поковылял прочь от неумолимого противника.
– Подожди, – попросил Бог Войны очень ласково. Он пустил скакуна галопом и, поравнявшись с урахагом, отрубил ему голову своей секирой. Конь поскакал дальше, безголовое тело бывшего хранителя осталось лежать рядом с бесполезным уже талисманом Джаганнатхи.
А Декла столкнулся с Тхагаледжей. Правитель Сонандана искал своего бывшего соотечественника долго и упорно. Возможно, он выжил в этом сражении, потому что был одержим именно этой целью.
– Добрый день, ваше величество, – сказал старик, увидев своего господина. – Разрешите проехать.
– Я искал тебя, Декла, – сказал татхагатха. – Не торопись покинуть меня так скоро.
– Мне жаль, – осклабился тот. – Возможно, вы не понимаете, кто сильнее.
– Возможно, – согласился Тхагаледжа. Он преграждал Декле дорогу, заставляя своего коня стоять боком к скакуну старика.
– Пропустите меня, – резко молвил тот. – Мне не хочется убивать вас, вы всегда были добры ко мне. Но оставьте мне выбор.
Вместо ответа правитель сунул руку за пазуху и вытащил оттуда маленький флакончик, вроде тех, в какие наливают ароматические масла.
– Что это? – изогнул бровь хранитель.
– Искра пламени Истины. Нингишзида сказал, что она может уравновесить наши шансы. Ну что, теперь сразишься со мной?
И они вступили в схватку. Два немолодых человека решали между собой вопрос, который был гораздо важнее, нежели смерть или жизнь. Они смутно сознавали, что сражаются не за себя и не за свои интересы. Но ни тот ни другой об этом не думали. Декла с удивлением отметил, что его бывший повелитель, коего он полагал никудышным воином, весьма искушен в ратном деле. Удары, которые он наносил, свидетельствовали о мастерстве. Хранителю было неприятно сознавать свою очевидную слабость, и он решил прибегнуть к помощи талисмана. Но тот оказался не более чем простым куском драгоценного металла.
Со смертью каждого следующего хранителя талисманы явно теряли свою мощь.
Декла понял это только тогда, когда Тхагаледжа с полоборота изо всей силы погрузил свой клинок в его живот.
Самаэль и Арескои встретились на том участке Шангайской равнины, где бой уже затих. Воздух оглашался стонами раненых, тяжело и остро пахло кровью и сырой землей, и стаи птиц уже кружили над этим местом, торопясь приступить к своему пиршеству. Небо потускнело и как-то странно сжалось, словно от тоски и страха, – оно было низкое и куталось в рваный плащ грязно-серых облаков.
Урмай-гохон издалека завидел Бога Войны, признав его и по седому коню, и по известному всему Арнемвенду шлему. Взвесил в руке свой тяжелый меч и пришпорил коня, понукая его двигаться еще быстрее. Рыжий воин видел, сколько смертей, сколько боли и слез, сколько горя принес сын Ишбаала его миру, и ненависть – конкретная, направленная на Самаэля, скачущего сейчас во весь опор по направлению к нему, – удушливой волной поднялась в нем. Ненависть губит душу точно так же, как сомнения. Каэ сказала бы ему это, и Траэтаона повторил бы многократно – нельзя ненавидеть того, с кем предстоит сразиться: это чувство ослепляет и оглушает, отнимая силы и волю. Но и Каэ, и Вечный Воин были не с ним. Интагейя Сангасойя сражалась с Мадураем, а Траэтаона охотился за мардагайлами.
Всадники налетели друг на друга вихрем, сшиблись, завертелись, как два смерча, пытающиеся победить друг друга; и само пространство, казалось, вихрем закружилось вокруг них. Комья земли, обломки оружия поднялись над поверхностью, словно прелые листья, и тут же упали обратно. Ревел меч Джаханнам, вскрикивал венец Граветта, и с пением рассекала воздух Ущербная Луна. Грызлись между собой седой и черный.
Арескои так яростно атаковал Самаэля, что даже оттеснил того на широкую песчаную отмель, и поединок продолжился уже на берегу Охи. Седой конь внезапно захрипел, стал валиться на бок. Победитель Гандарвы успел вовремя спрыгнуть с него и даже изловчился мощным ударом секиры сбросить с седла урмай-гохона. Самаэль приземлился на ноги мягко, как кошка. Он был не столько разозлен тем, что враг сопротивляется долго и упорно, сколько разгорелся в нем азарт. И лицо у него было сумасшедше-веселое.
– Хороший ты воин, – обратился он к Арескои. – Но ты мне не нужен на этой планете.
И нанес последний удар.
Рыжий бог почти не почувствовал боли. Просто странно одеревенело тело и перестало его слушаться. Он видел, как кренится небосклон, как летит ему в лицо влажный грязно-желтый песок. Слышал грохот, какой бывает при падении тяжелого, закованного в доспехи тела. А смерти не чувствовал.
– Брат! – закричал кто-то.
Этот крик резанул рыжего по сердцу. Он рванулся было навстречу этому голосу, он хотел все объяснить и утешить: сказать, что ему не больно и не страшно, но только клекот рвался из его развороченной мечом груди и алые пузыри вздувались над черными доспехами. И губы не слушались, и руки.
Удар Самаэля был настолько силен, что клинок прошел насквозь, искрошив грудную клетку и позвоночник и разорвав легкие.
Зеленые глаза Арескои потемнели, сузились вертикальные зрачки. Он пытался разглядеть своего противника и того, кто отчаянно звал его, но жизнь вытекала из могучего тела по капле. И с каждой каплей мир становился все тоньше и призрачнее.
Га-Мавет бежал так, как никогда не бегал прежде. Конь пал под ним несколько часов тому назад, и он сражался пешим. Завидев, как умирает на песчаной отмели его брат – самый близкий, самый любимый, он ринулся к нему, надеясь на чудо. Но дорогу ему преградил широко улыбающийся Самаэль.
– Подожди, – сказал негромко. – У меня к тебе дело.
Однорукий бог не представлял себе, что он сможет сделать с этим сгустком тьмы. Но отступать не собирался. Потому что урмай-гохон был единственной преградой между ним и его братом, умиравшим сейчас в нескольких шагах. Он легко взмахнул своим черным, без единого блика, мечом, с которого капала кровь многочисленных жертв, и встал в боевую стойку. При первом же выпаде врага он получил глубокую рану в бок.
Самаэль повел атаку неожиданно хитро, заставив Бога Смерти отступать шаг за шагом. Левой рукой трудно сражаться против такого воина – даже если ты бессмертен. И га-Мавет приготовился достойно встретить свою смерть. Джаханнам взлетел в сжавшееся от боли небо и понесся вниз с такой силой, что, казалось, способен пронизать и земную плоть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145