Неведомые мне иероглифы становятся обреченным на вымирание гибридом последних с арабской вязью. Исламско-Буддистская республика, чего уж тут поделаешь…
В прошлом году в этой республике погиб Патрик, мой приятель и вообще один из немногих нормальных представителей Западной цивилизации. Его съела акула во время урока плавания с аквалангом. И инструктора тоже съела. Акулы, они вообще не отличаются разборчивостью, им что американский гражданин, что мягкотелый русский эмигрант, даже мускулистый исламский инструктор-абориген – все едино.
Ни за что бы не полез плавать в эти коралловые рифы. Силен еще детский, атавистический страх, возникший при погружении в мутный пруд неподалеку от дачи. Взрослые, наивно уверенные в том, что в этом пруду водятся лишь бычки да карасики, радостно окунали детей в начинающую зацветать воду, и, услышав детский визг, старая, видавшая виды щука, пережившая царский режим, большевиков, Сталинистов и Хрущева, в негодовании скрывалась на дне. Да, родители были правы. В отличие от их детей, благодаря инстинкту сохранивших первобытный ужас по отношению к обитателям морей и океанов.
Ну что же, посмотрю немного видеопрограмму. Меня всегда поражает, как люди, какого бы происхождения или расы они не были, в любой ситуации пытаются устроить вокруг себя пародию на безмятежную, комфортабельную, привычную жизнь. Даже в бомбоубежище. Снять туфли, завернуть ноги в одеяло, помолиться одному из богов, поковырять во рту зубочисткой. Почитать журнал. Вот японец в соседнем кресле: снял ботинки, выпил свою бутылку пива и отдыхает с довольной физиономией. Очень заразительно смеется, смотря на экран с картинкой, искаженной плохо сведенными лучами видеопроектора. Конечно, со мной, с ним, с нами все будет хорошо. Как всегда. Не может же быть, что если что-то произойдет, то это случится именно сейчас, в этот раз. Нет, это невероятно.
Да, отдохнешь тут, как же. Фильм они показывают просто-таки леденящий душу. Про Боинг, потерявший управление. Пилоты убиты, террористы держат пассажиров на мушке. Турбулентность. Колеса уже отвалились. Компьютер отказал, сраженный очередью из автомата. Кабина разгерметизирована. Нет, не сядут.. Черт бы их побрал, уж лучше показали бы что-нибудь про Бэтмана. У того хотя бы крылья за спиной, ему один хрен, что в воздухе, что на земле.
Кстати, про Боинг. Я работал с толстяком Марком, который когда-то проектировал семьсот сорок седьмой. Так он мне рассказывал, что корпус собирали чуть ли не вручную. Каждый самолет – уникальная машина, там треснуло, тут вибрации начались, здесь прочности не хватило. Да они все в заплатках. Лучше все-таки об этом не думать. Слишком много знать – вредно.
Что-то нервы у меня начали сдавать. Надо полечиться. Или просто отдохнуть… За иллюминатором – гроза. Молнии бьют тут и там, пронизывая черное небо, мы влетели в дождь, закладывает уши, и жирное тело самолета подрагивает, подпрыгивает на невидимых ухабах. По всем признакам, мы идем на посадку. Все ниже, и ниже, и ниже, стремим мы полет наших птиц. И в каждом мгновении дышит..
Неизвестный мне город, увеличивающийся в черном стекле иллюминатора, будто под микроскопом, в котором кто-то, неведомый и далекий, подкручивал усиление, напоминал бриллиантовое ожерелье, светящееся разноцветными огоньками. Полоса огней обрывалась неровной границей пепельно-черной бесконечности, в которой были разбросаны маленькими каплями огоньки света.
– Залив. А это, наверняка, порт. Еще один город, еще одна страна, в которой живут, копошатся, мучаются и смотрят на звезды, а может быть и не смотрят, несколько миллионов человеческих существ. С утра, наверняка, окажется, что перемигивающееся огоньками буйство жизни – скопление грязных лачуг, но в темноте город кажется прекрасным. Впрочем…
Что-то, я даже не могу передать, что именно, не понравилось мне в этой феерической иллюминации, столь похожей на игру огоньков, сопровождающих ночную посадку в любом крупном городе планеты, будь то Лондон, Нью-Йорк, Токио, или даже Москва. Нет, даже не молнии, вспыхивающие на горизонте, что-то периодически закрывало и сам город, и яркие южные звезды. И это что-то не было похоже на облака. И еще: внизу, казалось, тут и там полыхали небольшие пожары, я мог поклясться, что видел один из них, охвативший факелом многоэтажный дом. Но тут мы приземлились, стукнулись колесами о посадочную полосу, прокатились вперед, и, наконец, взревев турбинами, остановились.
– Все-таки, на этот раз пронесло, – буркнул угрюмый динамик, подтверждая самые худшие из моих несбывшихся предчувствий. Голос откашлялся, похоже, микрофон включили раньше, чем это предполагалось. – Поздравляю с прибытием в столицу Объединенной Исламской Республики! – жизнерадостно рявкнул он. – Спасибо за то, что вы прилетели сюда нашей авиакомпанией. Северо-западные авиалинии будут рады оказать вам помощь и в дальнейшем, если вы будете в состоянии это сделать… – Он смущенно откашлялся. – Ваш багаж будет выгружен на третьем транспортере. Транзитным пассажирам рекомендуется обратиться…
Ну, он и сказал… Северо-западные авиалинии… Какие они, к чертовой матери, северо-западные? Они самые что ни на есть Юго-Восточные.
Спускаясь по трапу, я с омерзением вдохнул мокрый, горячий, несмотря на ночное время, воздух, и почувствовал, что по спине и по лбу сразу же потек липкий пот. Пассажиров ждал маленький, разбитый автобус, вернее, даже не автобус, а большая тележка с поручнями, которую тащил за собой дизельный буксир, управляемый одноруким шофером с совершенно зверской физиономией. Одет шофер был в шорты, ноги его были босыми, он периодически закатывал глаза, не-то что-то кричал, не-то пел, впрочем, возможно это была молитва. Меня поразила виртуозность, с которой однорукий обращался со средством передвижения: передачи он переключал точно рассчитанными ударами культи. Тягач выбрасывал облачка черного дыма, и за те две минуты, пока мы подъехали к аэропорту, я почувствовал, что дышать мне нечем, и еще минута…
Храни Господь инженеров всех стран и народов. Ибо аэропорт был построен представителями западной цивилизации, белыми как трупы, мягкотелыми как моллюски, вытащенные из раковин, любящими комфорт во всех его многообразных проявлениях, включая прохладный кондиционированный воздух.
– Никуда отсюда не уйду, – решил я. – Даже багаж не буду получать, или получу все-таки, но никуда не поеду. Просижу все пять дней в этом кресле, на Санта-Клауса положу ноги, и буду спать.
Ах, преступная слабость, если бы знал я, что уступив этому запретному желанию, я оказался бы самым мудрым человеком среди обитателей планеты, или, по крайней мере, среди только что прилетевших пассажиров «Боинга»… Всегда надо прислушиваться к своим инстинктам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
В прошлом году в этой республике погиб Патрик, мой приятель и вообще один из немногих нормальных представителей Западной цивилизации. Его съела акула во время урока плавания с аквалангом. И инструктора тоже съела. Акулы, они вообще не отличаются разборчивостью, им что американский гражданин, что мягкотелый русский эмигрант, даже мускулистый исламский инструктор-абориген – все едино.
Ни за что бы не полез плавать в эти коралловые рифы. Силен еще детский, атавистический страх, возникший при погружении в мутный пруд неподалеку от дачи. Взрослые, наивно уверенные в том, что в этом пруду водятся лишь бычки да карасики, радостно окунали детей в начинающую зацветать воду, и, услышав детский визг, старая, видавшая виды щука, пережившая царский режим, большевиков, Сталинистов и Хрущева, в негодовании скрывалась на дне. Да, родители были правы. В отличие от их детей, благодаря инстинкту сохранивших первобытный ужас по отношению к обитателям морей и океанов.
Ну что же, посмотрю немного видеопрограмму. Меня всегда поражает, как люди, какого бы происхождения или расы они не были, в любой ситуации пытаются устроить вокруг себя пародию на безмятежную, комфортабельную, привычную жизнь. Даже в бомбоубежище. Снять туфли, завернуть ноги в одеяло, помолиться одному из богов, поковырять во рту зубочисткой. Почитать журнал. Вот японец в соседнем кресле: снял ботинки, выпил свою бутылку пива и отдыхает с довольной физиономией. Очень заразительно смеется, смотря на экран с картинкой, искаженной плохо сведенными лучами видеопроектора. Конечно, со мной, с ним, с нами все будет хорошо. Как всегда. Не может же быть, что если что-то произойдет, то это случится именно сейчас, в этот раз. Нет, это невероятно.
Да, отдохнешь тут, как же. Фильм они показывают просто-таки леденящий душу. Про Боинг, потерявший управление. Пилоты убиты, террористы держат пассажиров на мушке. Турбулентность. Колеса уже отвалились. Компьютер отказал, сраженный очередью из автомата. Кабина разгерметизирована. Нет, не сядут.. Черт бы их побрал, уж лучше показали бы что-нибудь про Бэтмана. У того хотя бы крылья за спиной, ему один хрен, что в воздухе, что на земле.
Кстати, про Боинг. Я работал с толстяком Марком, который когда-то проектировал семьсот сорок седьмой. Так он мне рассказывал, что корпус собирали чуть ли не вручную. Каждый самолет – уникальная машина, там треснуло, тут вибрации начались, здесь прочности не хватило. Да они все в заплатках. Лучше все-таки об этом не думать. Слишком много знать – вредно.
Что-то нервы у меня начали сдавать. Надо полечиться. Или просто отдохнуть… За иллюминатором – гроза. Молнии бьют тут и там, пронизывая черное небо, мы влетели в дождь, закладывает уши, и жирное тело самолета подрагивает, подпрыгивает на невидимых ухабах. По всем признакам, мы идем на посадку. Все ниже, и ниже, и ниже, стремим мы полет наших птиц. И в каждом мгновении дышит..
Неизвестный мне город, увеличивающийся в черном стекле иллюминатора, будто под микроскопом, в котором кто-то, неведомый и далекий, подкручивал усиление, напоминал бриллиантовое ожерелье, светящееся разноцветными огоньками. Полоса огней обрывалась неровной границей пепельно-черной бесконечности, в которой были разбросаны маленькими каплями огоньки света.
– Залив. А это, наверняка, порт. Еще один город, еще одна страна, в которой живут, копошатся, мучаются и смотрят на звезды, а может быть и не смотрят, несколько миллионов человеческих существ. С утра, наверняка, окажется, что перемигивающееся огоньками буйство жизни – скопление грязных лачуг, но в темноте город кажется прекрасным. Впрочем…
Что-то, я даже не могу передать, что именно, не понравилось мне в этой феерической иллюминации, столь похожей на игру огоньков, сопровождающих ночную посадку в любом крупном городе планеты, будь то Лондон, Нью-Йорк, Токио, или даже Москва. Нет, даже не молнии, вспыхивающие на горизонте, что-то периодически закрывало и сам город, и яркие южные звезды. И это что-то не было похоже на облака. И еще: внизу, казалось, тут и там полыхали небольшие пожары, я мог поклясться, что видел один из них, охвативший факелом многоэтажный дом. Но тут мы приземлились, стукнулись колесами о посадочную полосу, прокатились вперед, и, наконец, взревев турбинами, остановились.
– Все-таки, на этот раз пронесло, – буркнул угрюмый динамик, подтверждая самые худшие из моих несбывшихся предчувствий. Голос откашлялся, похоже, микрофон включили раньше, чем это предполагалось. – Поздравляю с прибытием в столицу Объединенной Исламской Республики! – жизнерадостно рявкнул он. – Спасибо за то, что вы прилетели сюда нашей авиакомпанией. Северо-западные авиалинии будут рады оказать вам помощь и в дальнейшем, если вы будете в состоянии это сделать… – Он смущенно откашлялся. – Ваш багаж будет выгружен на третьем транспортере. Транзитным пассажирам рекомендуется обратиться…
Ну, он и сказал… Северо-западные авиалинии… Какие они, к чертовой матери, северо-западные? Они самые что ни на есть Юго-Восточные.
Спускаясь по трапу, я с омерзением вдохнул мокрый, горячий, несмотря на ночное время, воздух, и почувствовал, что по спине и по лбу сразу же потек липкий пот. Пассажиров ждал маленький, разбитый автобус, вернее, даже не автобус, а большая тележка с поручнями, которую тащил за собой дизельный буксир, управляемый одноруким шофером с совершенно зверской физиономией. Одет шофер был в шорты, ноги его были босыми, он периодически закатывал глаза, не-то что-то кричал, не-то пел, впрочем, возможно это была молитва. Меня поразила виртуозность, с которой однорукий обращался со средством передвижения: передачи он переключал точно рассчитанными ударами культи. Тягач выбрасывал облачка черного дыма, и за те две минуты, пока мы подъехали к аэропорту, я почувствовал, что дышать мне нечем, и еще минута…
Храни Господь инженеров всех стран и народов. Ибо аэропорт был построен представителями западной цивилизации, белыми как трупы, мягкотелыми как моллюски, вытащенные из раковин, любящими комфорт во всех его многообразных проявлениях, включая прохладный кондиционированный воздух.
– Никуда отсюда не уйду, – решил я. – Даже багаж не буду получать, или получу все-таки, но никуда не поеду. Просижу все пять дней в этом кресле, на Санта-Клауса положу ноги, и буду спать.
Ах, преступная слабость, если бы знал я, что уступив этому запретному желанию, я оказался бы самым мудрым человеком среди обитателей планеты, или, по крайней мере, среди только что прилетевших пассажиров «Боинга»… Всегда надо прислушиваться к своим инстинктам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56