Приезжают инспекторы, вот вы, например, -
одобряют. Бенедикт как-то уламывает. Он всех уламывает, Павел! Взяли бы и
запретили!
- Это не так просто, - почти не слушая, ответил я.
В позапрошлом году мы вели дело "Нищих братьев". Они организовали
несколько общин в Канаде - около десяти тысяч человек. Руководители общин,
духовные отцы Саймон и Арпангейль, называвшие себя архангелами, кстати,
оба выпускники технического колледжа, магистры наук, частью купили, частью
смонтировали сами волновой генератор для направленной передачи эмоций. Им
удалось составить коды различных экстатических состояний и довольно чисто
вложить их в усилители. Каждый вечер проводился час молитвы. Я и сейчас
будто вижу, как тысячи людей стоят на коленях на залитой водой плантации,
в расползающейся, мокрой земле и, дергаясь, словно эпилептики, воздев руки
к небу, возносят восторженную молитву задрапированному под часовню
генератору с золотым крестом на вершине, а два архангела в белых мантиях,
куда была вшита иридиевая мозаика для изоляции, упираясь головами в
низкое, кровавое солнце, торжественно и величаво благословляют покорную
паству.
Чтобы попасть на час молитвы и испытать благодать божью, люди были
готовы на все - жили в землянках, работали по двадцать часов в сутки без
еды, в грязи, в ледяной воде, окучивая голубые марсианские маки, которые
громадными партиями шли на экспорт в Китай, расценивались на вес золота.
Они отдавали жен, детей, могли убить кого угодно, чтобы испытать еще раз -
хотя бы один-единственный раз - блаженство господней любви.
И вот, когда мы шли между молящимися, а они хрипели и бились, как
слепые, и грязь текла по бескровным лицам, вот тогда я испытал точно такое
же чувство легкости и веселья, а вслед за этим - огромного,
всепоглощающего, нечеловеческого счастья.
- Вы не слушаете меня, Павел, - обиделась Анна.
- Я слушаю, слушаю, - отрешенно сказал я.
Мы пошли дальше. Впереди сиял проспект. Над домами в чутком ночном
воздухе, задевая крыши, вращались два исполинских серебряных шара. Оттуда
лилась музыка.
- Значит, у них в Доме стоит волновой генератор, - подумал я. - Надо
же, с ума сойти - волновой генератор.
6
Всю ночь я писал доклад, стараясь сделать его убедительным, а уже в
пять утра вышел из дома. Встречу назначили на квартире у Августа, и я
хотел избавиться от наблюдателя, кем бы он ни был. Поэтому я взял такси и
поехал в Южный район. Вчерашнего мужчины на улице не было, но какой-то
ранний прохожий сел вслед за мной в машину, и она, следуя в некотором
отдалении, стала повторять мой маршрут. Фотографировать на таком
расстоянии не имело смысла.
Южный район был столь велик, что физически представлял собой
самостоятельный город с собственными предприятиями, больницами и
кинотеатрами. Стодвадцатиэтажные дома, разделенные садами через каждые
шесть ярусов, поднимались на горизонте. Утреннее оранжевое солнце стояло
над ними. На вершинах пирамид посверкивали башенки связи. Подрулив к их
подножию, я вошел в лифт и через десять минут, оказался на площадке
междугородной аэробусной станции.
Тотчас передо мной вырос дежурный внутренней службы:
- Ваш билет?
- Начальника станции! - потребовал я.
Дежурный, видимо, понял, с кем имеет дело, потому что без промедления
прошептал что-то в наружный карман.
- Вы подождете здесь? - спросил он.
- Да.
Дежурный исчез. Бетон был влажен. Стояли два пустых аэробуса, похожие
на громадные серебряные капли. Начинало припекать. С пятисотметровой
высоты город, затянутый утренним туманом, не проглядывался.
Небо прочертила огненная точка - покидал атмосферу рейсовый лунник.
Позади меня на стене красовался, стереоплакат - молодой парень, подняв
щиток шлема, шагал по красной пустыне. Брови его были сдвинуты,
непреклонные глаза устремлены вдаль. Перед ним, смешно подпрыгивая, пробуя
песок длинным клювом, перекатывался чибис.
Плакат призывал работать в Аркадии. Он был лишним. Желающих попасть в
марсианскую Аркадию хватало: отбирали одного из десяти.
...Тогда в этой самой Аркадии я просидел две недели на базе у
Дягилева - сразу после появления песчанок, которых сгоряча объявили
разумными обитателями Марса. Бактериологи, направленные в пустыню
высаживать штаммы для освобождения кремний-связанной воды, клялись, что
через двадцать лет в Аркадии появится настоящее озеро, а через пятьдесят -
на всем Марсе можно будет дышать без шлема, как тот парень на плакате.
Потом, в карантине, я четыре дня рассказывал им о своей работе, они
слушали, разинув рты, а я им завидовал: они занимались большим и чистым
делом, они работали в будущем Земли, я же - в ее прошлом.
Мне стало грустно. По роду своей деятельности я редко сталкивался с
нормальной жизнью. На мою долю выпадали в основном эксцессы...
Подошел начальник станции, со значительным выражением на лице. Я
объяснил, что мне нужно. Значительное лицо вытянулось.
- Это невозможно, - развел он руками. - Только рейс на Париж.
- Я вас очень прошу, - ледяным тоном сказал я.
- Но...
- Очень.
Зачастую правильно выбранный тон действует лучше, чем любые
удостоверения. Через пять минут я стартовал - в рулевой кабине стоместного
междугородного аэробуса. Пилота я попросил закинуть меня в Северный район.
Он был предупрежден, и возражений не последовало.
Теперь я был спокоен. От визуальной слежки я избавился, а
запеленговать аэробус, выявить место его посадки или выслать хотя бы
патрульный вертолет за такое время не успели бы и в Управлении полиции.
- А правда, что у нас высадились пришельцы? - кося глазом, спросил
пилот.
- Не слышал.
- Ну да - скрываете. Говорят, высадились по всей планете. И
маскировочка - не отличить от людей. Ходят, наблюдают. А если пришелец
посмотрит тебе в глаза - то падаешь мертвым. Говорят, на днях одного-таки
взяли Целое сражение было: пушки, пулеметы, лазеры. Дивизию солдат
пригнали. Значит, не слышали? - недоверчиво переспросил он.
Я откинулся в мягком кресле. Мы засекречиваем все подряд, боимся
потревожить людей, - и вот к чему приводит дефицит информации.
Мы приземлились на Северной станции, я взял такси и поехал к Августу.
Он открыл мне сам. Как всегда пробурчал:
- Опаздываешь.
На нем была мятая рубашка и такие же брюки. Словно он спал одетый.
Под глазами мешки. В комнате сидели трое. Молчаливый Симеон - офицер
полиции для связи с местными органами, незнакомый мне строго одетый
человек с мертвыми от контактных линз глазами и третий - тот самый
черноглазый парень из Дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
одобряют. Бенедикт как-то уламывает. Он всех уламывает, Павел! Взяли бы и
запретили!
- Это не так просто, - почти не слушая, ответил я.
В позапрошлом году мы вели дело "Нищих братьев". Они организовали
несколько общин в Канаде - около десяти тысяч человек. Руководители общин,
духовные отцы Саймон и Арпангейль, называвшие себя архангелами, кстати,
оба выпускники технического колледжа, магистры наук, частью купили, частью
смонтировали сами волновой генератор для направленной передачи эмоций. Им
удалось составить коды различных экстатических состояний и довольно чисто
вложить их в усилители. Каждый вечер проводился час молитвы. Я и сейчас
будто вижу, как тысячи людей стоят на коленях на залитой водой плантации,
в расползающейся, мокрой земле и, дергаясь, словно эпилептики, воздев руки
к небу, возносят восторженную молитву задрапированному под часовню
генератору с золотым крестом на вершине, а два архангела в белых мантиях,
куда была вшита иридиевая мозаика для изоляции, упираясь головами в
низкое, кровавое солнце, торжественно и величаво благословляют покорную
паству.
Чтобы попасть на час молитвы и испытать благодать божью, люди были
готовы на все - жили в землянках, работали по двадцать часов в сутки без
еды, в грязи, в ледяной воде, окучивая голубые марсианские маки, которые
громадными партиями шли на экспорт в Китай, расценивались на вес золота.
Они отдавали жен, детей, могли убить кого угодно, чтобы испытать еще раз -
хотя бы один-единственный раз - блаженство господней любви.
И вот, когда мы шли между молящимися, а они хрипели и бились, как
слепые, и грязь текла по бескровным лицам, вот тогда я испытал точно такое
же чувство легкости и веселья, а вслед за этим - огромного,
всепоглощающего, нечеловеческого счастья.
- Вы не слушаете меня, Павел, - обиделась Анна.
- Я слушаю, слушаю, - отрешенно сказал я.
Мы пошли дальше. Впереди сиял проспект. Над домами в чутком ночном
воздухе, задевая крыши, вращались два исполинских серебряных шара. Оттуда
лилась музыка.
- Значит, у них в Доме стоит волновой генератор, - подумал я. - Надо
же, с ума сойти - волновой генератор.
6
Всю ночь я писал доклад, стараясь сделать его убедительным, а уже в
пять утра вышел из дома. Встречу назначили на квартире у Августа, и я
хотел избавиться от наблюдателя, кем бы он ни был. Поэтому я взял такси и
поехал в Южный район. Вчерашнего мужчины на улице не было, но какой-то
ранний прохожий сел вслед за мной в машину, и она, следуя в некотором
отдалении, стала повторять мой маршрут. Фотографировать на таком
расстоянии не имело смысла.
Южный район был столь велик, что физически представлял собой
самостоятельный город с собственными предприятиями, больницами и
кинотеатрами. Стодвадцатиэтажные дома, разделенные садами через каждые
шесть ярусов, поднимались на горизонте. Утреннее оранжевое солнце стояло
над ними. На вершинах пирамид посверкивали башенки связи. Подрулив к их
подножию, я вошел в лифт и через десять минут, оказался на площадке
междугородной аэробусной станции.
Тотчас передо мной вырос дежурный внутренней службы:
- Ваш билет?
- Начальника станции! - потребовал я.
Дежурный, видимо, понял, с кем имеет дело, потому что без промедления
прошептал что-то в наружный карман.
- Вы подождете здесь? - спросил он.
- Да.
Дежурный исчез. Бетон был влажен. Стояли два пустых аэробуса, похожие
на громадные серебряные капли. Начинало припекать. С пятисотметровой
высоты город, затянутый утренним туманом, не проглядывался.
Небо прочертила огненная точка - покидал атмосферу рейсовый лунник.
Позади меня на стене красовался, стереоплакат - молодой парень, подняв
щиток шлема, шагал по красной пустыне. Брови его были сдвинуты,
непреклонные глаза устремлены вдаль. Перед ним, смешно подпрыгивая, пробуя
песок длинным клювом, перекатывался чибис.
Плакат призывал работать в Аркадии. Он был лишним. Желающих попасть в
марсианскую Аркадию хватало: отбирали одного из десяти.
...Тогда в этой самой Аркадии я просидел две недели на базе у
Дягилева - сразу после появления песчанок, которых сгоряча объявили
разумными обитателями Марса. Бактериологи, направленные в пустыню
высаживать штаммы для освобождения кремний-связанной воды, клялись, что
через двадцать лет в Аркадии появится настоящее озеро, а через пятьдесят -
на всем Марсе можно будет дышать без шлема, как тот парень на плакате.
Потом, в карантине, я четыре дня рассказывал им о своей работе, они
слушали, разинув рты, а я им завидовал: они занимались большим и чистым
делом, они работали в будущем Земли, я же - в ее прошлом.
Мне стало грустно. По роду своей деятельности я редко сталкивался с
нормальной жизнью. На мою долю выпадали в основном эксцессы...
Подошел начальник станции, со значительным выражением на лице. Я
объяснил, что мне нужно. Значительное лицо вытянулось.
- Это невозможно, - развел он руками. - Только рейс на Париж.
- Я вас очень прошу, - ледяным тоном сказал я.
- Но...
- Очень.
Зачастую правильно выбранный тон действует лучше, чем любые
удостоверения. Через пять минут я стартовал - в рулевой кабине стоместного
междугородного аэробуса. Пилота я попросил закинуть меня в Северный район.
Он был предупрежден, и возражений не последовало.
Теперь я был спокоен. От визуальной слежки я избавился, а
запеленговать аэробус, выявить место его посадки или выслать хотя бы
патрульный вертолет за такое время не успели бы и в Управлении полиции.
- А правда, что у нас высадились пришельцы? - кося глазом, спросил
пилот.
- Не слышал.
- Ну да - скрываете. Говорят, высадились по всей планете. И
маскировочка - не отличить от людей. Ходят, наблюдают. А если пришелец
посмотрит тебе в глаза - то падаешь мертвым. Говорят, на днях одного-таки
взяли Целое сражение было: пушки, пулеметы, лазеры. Дивизию солдат
пригнали. Значит, не слышали? - недоверчиво переспросил он.
Я откинулся в мягком кресле. Мы засекречиваем все подряд, боимся
потревожить людей, - и вот к чему приводит дефицит информации.
Мы приземлились на Северной станции, я взял такси и поехал к Августу.
Он открыл мне сам. Как всегда пробурчал:
- Опаздываешь.
На нем была мятая рубашка и такие же брюки. Словно он спал одетый.
Под глазами мешки. В комнате сидели трое. Молчаливый Симеон - офицер
полиции для связи с местными органами, незнакомый мне строго одетый
человек с мертвыми от контактных линз глазами и третий - тот самый
черноглазый парень из Дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28