Это мнение сходится с информацией агента «Умный» из Москвы. Дайте указание Огано еще более резко отмежеваться от «империализма» и подвергнуть критике «пассивность» Государственного департамента в его «слишком осторожном сдерживании» прокремлевских элементов.
Заместитель директора ЦРУ Майкл Вэлш».
Из речи посла по особым поручениям США:
– Когда мою страну упрекают в поддержке сепаратистов и называют при этом сторонников мистера Огано, я не перестаю поражаться недобросовестности такого рода обвинителей. Речи мистера Огано проникнуты духом радикализма, его критика в адрес моей страны не оставляет сомнений у беспристрастных наблюдателей в том, что этот человек далек от тех идеалов, которым мы преданы. Мое правительство не может нести никакой ответственности за действия мистера Огано; связывать его каким-то образом с целями и методами нашей внешней политики – значит клеветать на мою страну и ее правительство...
«Пекин, министерство иностранных дел.
Огано проинформировал меня о плодотворных совещаниях, которые он провел с известным вам Лоренсом. Огано во время этого совещания была обещана новая партия вертолетов, минометов и тридцать легких танков, которые, видимо, будут решать исход предстоящих в скором времени событий.
Ду Лии, посол КНР в Нагонии».
ПОЛ ДИК
«Ваш корреспондент Пол Дик ведет этот репортаж из джунглей, которые выходят к берегу океана; здесь штаб-квартира армии генерала Огано, лидера националистов Нагонии.
– Мистер Огано, на кого вы опираетесь в вашей борьбе?
– Народ Нагонии поддерживает мои идеи – от мала до велика; народ Нагонии ненавидит Джорджа Грисо, этого интеллигентика, далекого от тех чаяний, которыми живет нация.
– Каковы чаяния нации?
– Свобода и независимость.
– Генерал, вас называют ставленником Пекина, как вы можете прокомментировать такого рода утверждения?
– Меня еще называют агентом ЦРУ. Продажные щелкоперы, купленные Москвой и Гаваной, пытаются бросить на меня тень. Я ненавижу американский империализм, ибо он является оплотом мировой реакции. Идеи Мао мне представляются весьма интересными, но это не значит, что я хоть как-то связан с Пекином. Моя борьба субсидируется народом; пожертвования идут от племен; мы вооружены не столько автоматами, сколько поддержкой нации.
– Грисо повторил уже дважды, что он готов сесть за стол переговоров и решить спорные проблемы миром. Как вы относитесь к этим его заявлениям?
– Я не верю ни одному его слову. Он реагирует только на одно – на силу. Я и стану говорить языком силы – таково желание нации, а я подчиняюсь лишь воле моих соплеменников, все остальное для меня – клочок бумаги.
Это говорит генерал Марио Огано мне, вашему корреспонденту Полу Дику; палящий зной, легкий бриз с океана; заросли тростника; армия Огано живет ночью; днем жизнь замирает – здесь опасаются неспровоцированного нападения войск Нагонии. Марио Огано – высок, крепок, на нем куртка хаки, на боку кольт, движется он стремительно; генерал спит в палатке, питается пищей народа – кокосовыми орехами и сыром.
– Генерал, как вы оцениваете позицию Вашингтона?
– Вообще или применительно к проблеме Нагонии?
– И так и эдак.
– Я не собираюсь скрывать свое негативное отношение к вашингтонской администрации. Иначе и быть не может, вами правят капиталисты, спруты большого бизнеса. Тем не менее в моей борьбе против Грисо, или – говоря шире – против Москвы, я готов вести переговоры даже с Вашингтоном. Что же касается позиции Вашингтона по отношению к Грисо, хочу заметить, что половинчатость никогда еще не приносила положительных плодов. Администрация до сих пор поддерживает дипломатические отношения с Грисо; ваша администрация до сих пор не признала мое движение единственным, представляющим мою нацию; ваша администрация до сих пор не ответила на мою просьбу о продаже оружия – конгресс, мне кажется, больше думает о возможной реакции Кремля, чем об интересах мира и демократии на африканском континенте.
– Правда ли, что вашу армию тренируют советники из Пекина?
– Идиотская ложь, в которой нет ни грана правды.
– Правда ли, что вы поддерживали контакты с людьми из ЦРУ?
– Если бы вы не были журналистом, я бы ударил вас – мы не прощаем обид! Как же я могу общаться с ЦРУ, если я служу одному лишь – национальному патриотизму?!
– Объясните моим читателям и слушателям, что для вас означает понятие национального патриотизма?
– Для меня это не понятие – для меня это сама жизнь. Национализм – высший смысл патриотизма. Я мечтаю, чтобы у Нагонии были свои самолеты – на наших, кажется мне, я никогда не разобьюсь; смысл патриотизма – в его индивидуализме, базирующемся на национальном чувстве. Я намеренно привел грубый пример, но вы, американцы, деловая нация, с вами надо говорить открыто: да, я не испытываю уверенности, когда лечу на самолете французской или британской авиакомпании; лишь когда человек летит на самолете своей страны, он обретает уверенность и бесстрашие. Вы не согласны со мной?
– Я обычно летаю на «САС», генерал. Может быть, я плохой американец, но я не люблю летать на «Панамэрикэн», там иногда заставляют молиться перед взлетом.
– Что ж, отсутствие национализма, подшучивание над ним может себе позволить гражданин высокоразвитой страны, для нас же национализм является оружием, отступление от него мы считаем предательством и караем за это по законам военного времени.
– В печати появились сообщения, что вы намерены выступить против Грисо в самое ближайшее время. Так ли это?
– Мы не собираемся нападать на Грисо, это ложь. Мы придем в Нагонию в тот день и час, когда нас призовет туда нация».
ПОИСК-VIII
«Центр.
Продавец римского филиала «Кук энд Стайн» полагает, что серьги, фотографию которых я ему предъявил, были проданы летом прошлого года иностранцу, хорошо говорившему по-испански, хотя, видимо, его родным языком был английский.
Рыбин».
«Славину.
Срочно уточните, каким рейсом возвращался в Союз Дубов? Где он жил в Луисбурге?
Центр».
«Центр.
Дубов возвращался в СССР из загранкомандировки, во время которой он жил в доме для советских специалистов, через Рим в июле 1977 года. Провел в Риме три дня, получив транзитную визу на 72 часа в аэропорту. Из бесед с Глэббом складывается впечатление, что он весьма озабочен нападением на Зотова и его арестом. Однако его озабоченность просматривается слишком явно.
Славин».
Константинов, сопоставив все эти данные, поручил капитану Никодимову провести «встречу» с Дубовым. Тридцатилетний капитан нравился ему, в нем был особого рода стержень, крайне важный для контрразведчика: он не боялся опровергать сам себя, разбивал свои же доводы, казавшиеся ранее бесспорными, кое-кто бранил его за это – «торопыга»;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Заместитель директора ЦРУ Майкл Вэлш».
Из речи посла по особым поручениям США:
– Когда мою страну упрекают в поддержке сепаратистов и называют при этом сторонников мистера Огано, я не перестаю поражаться недобросовестности такого рода обвинителей. Речи мистера Огано проникнуты духом радикализма, его критика в адрес моей страны не оставляет сомнений у беспристрастных наблюдателей в том, что этот человек далек от тех идеалов, которым мы преданы. Мое правительство не может нести никакой ответственности за действия мистера Огано; связывать его каким-то образом с целями и методами нашей внешней политики – значит клеветать на мою страну и ее правительство...
«Пекин, министерство иностранных дел.
Огано проинформировал меня о плодотворных совещаниях, которые он провел с известным вам Лоренсом. Огано во время этого совещания была обещана новая партия вертолетов, минометов и тридцать легких танков, которые, видимо, будут решать исход предстоящих в скором времени событий.
Ду Лии, посол КНР в Нагонии».
ПОЛ ДИК
«Ваш корреспондент Пол Дик ведет этот репортаж из джунглей, которые выходят к берегу океана; здесь штаб-квартира армии генерала Огано, лидера националистов Нагонии.
– Мистер Огано, на кого вы опираетесь в вашей борьбе?
– Народ Нагонии поддерживает мои идеи – от мала до велика; народ Нагонии ненавидит Джорджа Грисо, этого интеллигентика, далекого от тех чаяний, которыми живет нация.
– Каковы чаяния нации?
– Свобода и независимость.
– Генерал, вас называют ставленником Пекина, как вы можете прокомментировать такого рода утверждения?
– Меня еще называют агентом ЦРУ. Продажные щелкоперы, купленные Москвой и Гаваной, пытаются бросить на меня тень. Я ненавижу американский империализм, ибо он является оплотом мировой реакции. Идеи Мао мне представляются весьма интересными, но это не значит, что я хоть как-то связан с Пекином. Моя борьба субсидируется народом; пожертвования идут от племен; мы вооружены не столько автоматами, сколько поддержкой нации.
– Грисо повторил уже дважды, что он готов сесть за стол переговоров и решить спорные проблемы миром. Как вы относитесь к этим его заявлениям?
– Я не верю ни одному его слову. Он реагирует только на одно – на силу. Я и стану говорить языком силы – таково желание нации, а я подчиняюсь лишь воле моих соплеменников, все остальное для меня – клочок бумаги.
Это говорит генерал Марио Огано мне, вашему корреспонденту Полу Дику; палящий зной, легкий бриз с океана; заросли тростника; армия Огано живет ночью; днем жизнь замирает – здесь опасаются неспровоцированного нападения войск Нагонии. Марио Огано – высок, крепок, на нем куртка хаки, на боку кольт, движется он стремительно; генерал спит в палатке, питается пищей народа – кокосовыми орехами и сыром.
– Генерал, как вы оцениваете позицию Вашингтона?
– Вообще или применительно к проблеме Нагонии?
– И так и эдак.
– Я не собираюсь скрывать свое негативное отношение к вашингтонской администрации. Иначе и быть не может, вами правят капиталисты, спруты большого бизнеса. Тем не менее в моей борьбе против Грисо, или – говоря шире – против Москвы, я готов вести переговоры даже с Вашингтоном. Что же касается позиции Вашингтона по отношению к Грисо, хочу заметить, что половинчатость никогда еще не приносила положительных плодов. Администрация до сих пор поддерживает дипломатические отношения с Грисо; ваша администрация до сих пор не признала мое движение единственным, представляющим мою нацию; ваша администрация до сих пор не ответила на мою просьбу о продаже оружия – конгресс, мне кажется, больше думает о возможной реакции Кремля, чем об интересах мира и демократии на африканском континенте.
– Правда ли, что вашу армию тренируют советники из Пекина?
– Идиотская ложь, в которой нет ни грана правды.
– Правда ли, что вы поддерживали контакты с людьми из ЦРУ?
– Если бы вы не были журналистом, я бы ударил вас – мы не прощаем обид! Как же я могу общаться с ЦРУ, если я служу одному лишь – национальному патриотизму?!
– Объясните моим читателям и слушателям, что для вас означает понятие национального патриотизма?
– Для меня это не понятие – для меня это сама жизнь. Национализм – высший смысл патриотизма. Я мечтаю, чтобы у Нагонии были свои самолеты – на наших, кажется мне, я никогда не разобьюсь; смысл патриотизма – в его индивидуализме, базирующемся на национальном чувстве. Я намеренно привел грубый пример, но вы, американцы, деловая нация, с вами надо говорить открыто: да, я не испытываю уверенности, когда лечу на самолете французской или британской авиакомпании; лишь когда человек летит на самолете своей страны, он обретает уверенность и бесстрашие. Вы не согласны со мной?
– Я обычно летаю на «САС», генерал. Может быть, я плохой американец, но я не люблю летать на «Панамэрикэн», там иногда заставляют молиться перед взлетом.
– Что ж, отсутствие национализма, подшучивание над ним может себе позволить гражданин высокоразвитой страны, для нас же национализм является оружием, отступление от него мы считаем предательством и караем за это по законам военного времени.
– В печати появились сообщения, что вы намерены выступить против Грисо в самое ближайшее время. Так ли это?
– Мы не собираемся нападать на Грисо, это ложь. Мы придем в Нагонию в тот день и час, когда нас призовет туда нация».
ПОИСК-VIII
«Центр.
Продавец римского филиала «Кук энд Стайн» полагает, что серьги, фотографию которых я ему предъявил, были проданы летом прошлого года иностранцу, хорошо говорившему по-испански, хотя, видимо, его родным языком был английский.
Рыбин».
«Славину.
Срочно уточните, каким рейсом возвращался в Союз Дубов? Где он жил в Луисбурге?
Центр».
«Центр.
Дубов возвращался в СССР из загранкомандировки, во время которой он жил в доме для советских специалистов, через Рим в июле 1977 года. Провел в Риме три дня, получив транзитную визу на 72 часа в аэропорту. Из бесед с Глэббом складывается впечатление, что он весьма озабочен нападением на Зотова и его арестом. Однако его озабоченность просматривается слишком явно.
Славин».
Константинов, сопоставив все эти данные, поручил капитану Никодимову провести «встречу» с Дубовым. Тридцатилетний капитан нравился ему, в нем был особого рода стержень, крайне важный для контрразведчика: он не боялся опровергать сам себя, разбивал свои же доводы, казавшиеся ранее бесспорными, кое-кто бранил его за это – «торопыга»;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83