Только я думаю, перчаток нет; даже струны натянуть некому, порекомендовали найти какого-то умельца – здесь в подвале; он, говорят, может все.
– Кто это?
– Черт его знает.
– Где он?
– А бог его знает... Как я заметил, время здесь не ценят, ваши уроки не идут впрок.
– Думаете, мы умеем ценить время, Вит? Это – пропаганда. Мы чуть-чуть выше здешних тропи, а так... Ладно, когда почините ракетку, поднимайтесь наверх, выпьем кофе перед тем, как пойдете искать партнера.
– Партнера привезет Зотов.
– Кто?
– Один наш инженер.
– Я знаю многих ваших инженеров. Как вы говорите?
– Андрей Зотов.
– Нет, – покачал головой Глэбб. – Зотова не знаю. Хотя, быть может, мне он представился под другой фамилией?
ПОИСК-I
(ТРУХИН, ГРЕЧАЕВ)
Гречаев, отправленный на беседу к продавцу «минеральных вод» Цизину, куда, по данным наблюдения, каждый день, в одно и то же время, тщательно проверяясь, ходил Парамонов, несколько растерялся.
– Да, да, да, – повторил маленький потный Цизин напористо, – и не делайте невинных глаз, словно вы из «Котлонадзора» или «Вторсырья», – работника торговли научили, буквально, бдительности! Давайте в открытую: поступили сигналы? От кого? Приходько написал очередную телегу, что я переплавляю пустые бутылки в мельхиор? Или просигнализировал Дрынов? Этот должен написать, что я реализую пробки из-под «Боржоми» налево, вступив в сговор с Шарудиновым... Хотите посмотреть накладные? Обычную воду вместо «Ессентуков» я уже не продаю – повысился культурный уровень, все думают о циррозе...
– Вы напрасно меня так встречаете, – ответил Гречаев, заранее проигравший все возможные варианты своего поведения. – Я не из ОБХСС.
– А откуда? Из гинекологической клиники? Или с «Мосфильма»?
– Точно. Из второго творческого объединения, – ответил Гречаев. Он решил использовать давнее знакомство с ассистентом режиссера Хариным, школьным еще приятелем, отчисленным из Баумановского за беспробудное пьянство и тягу к публичным скандалам. (Так сформулировали на комсомольском собрании – все-таки «тяга к скандалам», а не скандал, – не хотели портить жизнь парню, смягчили.)
Настала пора удивиться Цизину – как всякий работник торговли, он испытывал особый интерес к деятелям культуры.
– Действительно? И есть подтверждающий документ?
– Вот если бы я был из ОБХСС, документ был бы... А мне зачем? Я ассистент режиссера Бобровского – слыхали?
– Толя? – Цизин пожал плечами. – Что значит – слыхал? Он у меня, буквально, каждую неделю покупает «Славяновскую». Да, я ее прячу от валового покупателя, пусть меня за это бранят, но кишечный тракт художника мне дороже похмельных страданий пьющего элемента.
Бобровский покупал у него воду два раза, обмолвился тремя фразами, но этого было достаточно – ловкие люди довольствуются фактом встречи, чтобы обернуть ее старой дружбой.
– Так вот, у нас к вам просьба...
– Пожалуйста.
– Вы бы не помогли организовать у вас съемку?
– У меня?
– Да. Интересный эпизод, сценарий, если хотите, подошлем.
– Вы и меня будете снимать?
– Будем.
– Нет, правда?
(О, честолюбие людское! Отчего оно устремляется прежде всего к кинематографу? Желание запечатлеть себя навечно?)
– Правда. Бобровский, во всяком случае, этого хочет.
– Так почему бы ему самому не приехать? Скажите, что я получу на днях «Нафтусю», это же нектар, пей – не хочу! Никакое похмелье не страшно, промывает печень и почки, буквально, как стиральным порошком.
– Вас как зовут?
– Григорий Григорьевич, Гриша.
– Да, да, верно, шеф говорил... Так вот, Григорий Григорьевич, мы бы хотели организовать здесь съемку скрытой камерой.
– Скрытой? Это как работал Гриша?
– Какой Гриша?
– Чухрай. Ставит свою бандуру и делает вид, что фотографирует птичек, а на самом деле подглядывает, как парень мнет девку...
– Именно так.
– Нет ничего проще! Просверлим дырку в двери, – он обернулся, – там у меня склад, ставьте аппарат, а я буду дурить покупателя... Только погодите, но ведь моего лица, буквально, не будет видно: кто меня узнает со спины?!
– А мы поставим две камеры. Посетители станут думать, что мы вас снимаем, а мы будем работать с двух точек.
– Так заднюю точку вы покажете в кино, а переднюю, с моим дурыльником, бросите в мусор, знаю я такие номера.
– Ну об этом вы с Бобровским сами поговорите, если мне не верите.
– Как будто я не знаю, что в наше время все решает не главный, а пятый! Мне неизвестно, какую ступеньку вы занимаете в кино, что такое ассистент и больше ли это помощника, но не надо спорить: что вы ему принесете на стол, то, буквально, и пойдет в кино. Разве у нас не так? Во-первых, начальник райпродторга меня никогда не примет, он для нас как римский папа, и с вопросом к нему нечего лезть. Надо подкрасться к секретарше! А у нее все хорошо с кишечным трактом и почки работают, как космические системы, – так что «Нафтуся» ни к чему. Но она мечтает достать колготки-сеточку, а заведующий секцией язвенник, и я оставляю ему «Славяновскую» и «Витаутас» – вот вам колготки-сеточка, вот вам наряд на тару... А что, эта тара нужна мне, да?! Она, буквально, нужна трудящимся. Ну, хорошо, ну я получу четвертак, ах, какой страшный гешефт! Цизин получил четвертак за то, что хорошо обслужил язвенников! Так они ж добрее будут, они не станут пить кровь народа во время рабочего дня, если я отоварю их «Смирновской»! Так о ком я забочусь?! О своей выгоде или общественном благе?! А ведь можно на все плевать! «Нет „Ессентуков“, жалуйтесь, мне-то что?!» И это – нравится, с таким – никаких хлопот! Э, не стоит об этом, я завожусь с пол-оборота, ничего не могу с собой поделать.
– Вам надо с кем-нибудь согласовывать нашу съемку, Григорий Григорьевич?
– Если вы хотите сорвать съемку – согласовывайте. Знаете анекдот про то, как один тип пришел к богу и попросил, чтобы у соседа Ивана, буквально, сдохла корова? Все наши магазинщики завалят подарками секретарш, только б они доложили начальству, чтобы съемка прошла у них, все ведь люди, все хотят поработать на советский экран!
– Да, но мы будем снимать днем, а у вас в обеденный перерыв особенно многолюдно...
– Ну и что? Я приглашу тетю Веру, она пенсионерка, дам ей красненькую и выброшу торговать в розлив у витрины! Потом есть еще одна воз...
Дверь за спиной Гречаева хлопнула резко. Он обернулся: на пороге стоял Парамонов, неотрывно глядя на Цизина. Тот улыбнулся и сделал рукой неуловимый, странный жест, спросив при этом:
– Что вам?
– Э... Да нет... Просто я хотел узнать, может, «Саирме» завезли?
– Зайдите, буквально, попозже, не привозили «Саирме», к пяти часам будет.
Гречаев поднял глаза на витрину: прямо перед ним стояло семь бутылок «Саирме».
– Так вот, – продолжал между тем Цизин, – не вздумайте идти в райпищеторг, начнутся интриги, вы утонете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
– Кто это?
– Черт его знает.
– Где он?
– А бог его знает... Как я заметил, время здесь не ценят, ваши уроки не идут впрок.
– Думаете, мы умеем ценить время, Вит? Это – пропаганда. Мы чуть-чуть выше здешних тропи, а так... Ладно, когда почините ракетку, поднимайтесь наверх, выпьем кофе перед тем, как пойдете искать партнера.
– Партнера привезет Зотов.
– Кто?
– Один наш инженер.
– Я знаю многих ваших инженеров. Как вы говорите?
– Андрей Зотов.
– Нет, – покачал головой Глэбб. – Зотова не знаю. Хотя, быть может, мне он представился под другой фамилией?
ПОИСК-I
(ТРУХИН, ГРЕЧАЕВ)
Гречаев, отправленный на беседу к продавцу «минеральных вод» Цизину, куда, по данным наблюдения, каждый день, в одно и то же время, тщательно проверяясь, ходил Парамонов, несколько растерялся.
– Да, да, да, – повторил маленький потный Цизин напористо, – и не делайте невинных глаз, словно вы из «Котлонадзора» или «Вторсырья», – работника торговли научили, буквально, бдительности! Давайте в открытую: поступили сигналы? От кого? Приходько написал очередную телегу, что я переплавляю пустые бутылки в мельхиор? Или просигнализировал Дрынов? Этот должен написать, что я реализую пробки из-под «Боржоми» налево, вступив в сговор с Шарудиновым... Хотите посмотреть накладные? Обычную воду вместо «Ессентуков» я уже не продаю – повысился культурный уровень, все думают о циррозе...
– Вы напрасно меня так встречаете, – ответил Гречаев, заранее проигравший все возможные варианты своего поведения. – Я не из ОБХСС.
– А откуда? Из гинекологической клиники? Или с «Мосфильма»?
– Точно. Из второго творческого объединения, – ответил Гречаев. Он решил использовать давнее знакомство с ассистентом режиссера Хариным, школьным еще приятелем, отчисленным из Баумановского за беспробудное пьянство и тягу к публичным скандалам. (Так сформулировали на комсомольском собрании – все-таки «тяга к скандалам», а не скандал, – не хотели портить жизнь парню, смягчили.)
Настала пора удивиться Цизину – как всякий работник торговли, он испытывал особый интерес к деятелям культуры.
– Действительно? И есть подтверждающий документ?
– Вот если бы я был из ОБХСС, документ был бы... А мне зачем? Я ассистент режиссера Бобровского – слыхали?
– Толя? – Цизин пожал плечами. – Что значит – слыхал? Он у меня, буквально, каждую неделю покупает «Славяновскую». Да, я ее прячу от валового покупателя, пусть меня за это бранят, но кишечный тракт художника мне дороже похмельных страданий пьющего элемента.
Бобровский покупал у него воду два раза, обмолвился тремя фразами, но этого было достаточно – ловкие люди довольствуются фактом встречи, чтобы обернуть ее старой дружбой.
– Так вот, у нас к вам просьба...
– Пожалуйста.
– Вы бы не помогли организовать у вас съемку?
– У меня?
– Да. Интересный эпизод, сценарий, если хотите, подошлем.
– Вы и меня будете снимать?
– Будем.
– Нет, правда?
(О, честолюбие людское! Отчего оно устремляется прежде всего к кинематографу? Желание запечатлеть себя навечно?)
– Правда. Бобровский, во всяком случае, этого хочет.
– Так почему бы ему самому не приехать? Скажите, что я получу на днях «Нафтусю», это же нектар, пей – не хочу! Никакое похмелье не страшно, промывает печень и почки, буквально, как стиральным порошком.
– Вас как зовут?
– Григорий Григорьевич, Гриша.
– Да, да, верно, шеф говорил... Так вот, Григорий Григорьевич, мы бы хотели организовать здесь съемку скрытой камерой.
– Скрытой? Это как работал Гриша?
– Какой Гриша?
– Чухрай. Ставит свою бандуру и делает вид, что фотографирует птичек, а на самом деле подглядывает, как парень мнет девку...
– Именно так.
– Нет ничего проще! Просверлим дырку в двери, – он обернулся, – там у меня склад, ставьте аппарат, а я буду дурить покупателя... Только погодите, но ведь моего лица, буквально, не будет видно: кто меня узнает со спины?!
– А мы поставим две камеры. Посетители станут думать, что мы вас снимаем, а мы будем работать с двух точек.
– Так заднюю точку вы покажете в кино, а переднюю, с моим дурыльником, бросите в мусор, знаю я такие номера.
– Ну об этом вы с Бобровским сами поговорите, если мне не верите.
– Как будто я не знаю, что в наше время все решает не главный, а пятый! Мне неизвестно, какую ступеньку вы занимаете в кино, что такое ассистент и больше ли это помощника, но не надо спорить: что вы ему принесете на стол, то, буквально, и пойдет в кино. Разве у нас не так? Во-первых, начальник райпродторга меня никогда не примет, он для нас как римский папа, и с вопросом к нему нечего лезть. Надо подкрасться к секретарше! А у нее все хорошо с кишечным трактом и почки работают, как космические системы, – так что «Нафтуся» ни к чему. Но она мечтает достать колготки-сеточку, а заведующий секцией язвенник, и я оставляю ему «Славяновскую» и «Витаутас» – вот вам колготки-сеточка, вот вам наряд на тару... А что, эта тара нужна мне, да?! Она, буквально, нужна трудящимся. Ну, хорошо, ну я получу четвертак, ах, какой страшный гешефт! Цизин получил четвертак за то, что хорошо обслужил язвенников! Так они ж добрее будут, они не станут пить кровь народа во время рабочего дня, если я отоварю их «Смирновской»! Так о ком я забочусь?! О своей выгоде или общественном благе?! А ведь можно на все плевать! «Нет „Ессентуков“, жалуйтесь, мне-то что?!» И это – нравится, с таким – никаких хлопот! Э, не стоит об этом, я завожусь с пол-оборота, ничего не могу с собой поделать.
– Вам надо с кем-нибудь согласовывать нашу съемку, Григорий Григорьевич?
– Если вы хотите сорвать съемку – согласовывайте. Знаете анекдот про то, как один тип пришел к богу и попросил, чтобы у соседа Ивана, буквально, сдохла корова? Все наши магазинщики завалят подарками секретарш, только б они доложили начальству, чтобы съемка прошла у них, все ведь люди, все хотят поработать на советский экран!
– Да, но мы будем снимать днем, а у вас в обеденный перерыв особенно многолюдно...
– Ну и что? Я приглашу тетю Веру, она пенсионерка, дам ей красненькую и выброшу торговать в розлив у витрины! Потом есть еще одна воз...
Дверь за спиной Гречаева хлопнула резко. Он обернулся: на пороге стоял Парамонов, неотрывно глядя на Цизина. Тот улыбнулся и сделал рукой неуловимый, странный жест, спросив при этом:
– Что вам?
– Э... Да нет... Просто я хотел узнать, может, «Саирме» завезли?
– Зайдите, буквально, попозже, не привозили «Саирме», к пяти часам будет.
Гречаев поднял глаза на витрину: прямо перед ним стояло семь бутылок «Саирме».
– Так вот, – продолжал между тем Цизин, – не вздумайте идти в райпищеторг, начнутся интриги, вы утонете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83