Потому-то мне и хочется писать про это большинство, потому-то я и мечтаю подарить им Надежду…
А вот нам - никак не могу.
Прости за то, что это письмо получилось грустным. Это оттого, что я тебя очень люблю.
Нежно преданный тебе Билл".
14
"Многоуважаемый мистер Холл!
Мои сотрудники почли за честь выполнить ваше новое поручение.
В результате опроса людей, имеющих значительный вес в банковских кругах как Остина, так и Хьюстона, сложилось мнение, что Портера не считают злостным растратчиком. Большинство убеждено, что он был бы оправдан, предстань перед судом присяжных. В то же время целый ряд лиц считают возможным допустить следующее: поскольку мистер Портер был человеком «оригинальным», несколько «не от мира сего», весьма «добрым и рассеянным», пытавшимся сочинять «юмористические поделки для литературных журналов» (весьма слабые, но задиристые), то к своим прямым обязанностям он не проявлял должной въедливости и, если хотите, жесткости, поскольку именно кассир должен тщательно наблюдать за законностью сделок и выдавать деньги только в том случае, если операция оформлена по всем параграфам закона.
Лица, знакомые с некоторыми присяжными, выражают уверенность, что обвинение в злостной растрате пяти тысяч долларов было бы отвергнуто. В то же время за халатность Портер, видимо, получил бы штраф или несколько месяцев заключения, от которого можно было бы освободиться, внеся залог и начав кассационную битву.
Ряд лиц (такие, как содиректор «Первого Национального» Андерсен) категорически настаивают на полнейшей невиновности Портера. Такой же точки зрения придерживается и создатель Банка Майкл Ф. Смайли, ныне смертельно больной.
При этом моим сотрудникам стало известно, что президент «Скотопромышленного банка» Филипп С. Тимоти-Аустин убежден, будто Портер похитил деньги из кассы, дабы финансировать свою газету «Роллинг стоун». Поскольку мистер Тимоти-Аустин превратился в одного из наиболее крупных банкиров Техаса, с его точкой зрения не могут не считаться люди в прокуратуре; именно давление мистера Филиппа С. Тимоти-Аустина объясняет ту непреклонную позицию, которую ныне занял суд, требуя ареста Портера и доставки его под стражу - «живым или мертвым».
Мои сотрудники затрудняются сказать, каким будет приговор суда, появись м-р Портер в Остине; время упущено; страсти накалились; кто-то хочет его крови - это совершенно бесспорно для меня и моих сотрудников.
Соблаговолите, уважаемый мистер Холл, перечислить на мой текущий счет тридцать девять долларов.
Готовый к услугам
Саймон Врук".
15
"Дорогой Билл!
В предыдущем письме ты рассказал мне о некоем Филиппе С. Тимоти-Аустине, которого ты крепко поддел в Гринсборо, в пору юности. Будь любезен описать мне его внешность, только очень подробно и без твоих обычных шуток.
Дело в том, что некий Филипп С. Тимоти-Аустин, ставший одним из банковских воротил, называет тебя злым преступником, корыстно запускавшим руку в кассу «Первого Национального». Кое-кто считает, что именно он был пружиной того дела, которое столь неожиданно раскрутилось против тебя.
Поначалу я был убежден, что тебе не следовало уходить от суда, но если это тот самый Тимоти-Аустин, тогда ты поступил правильно. В конце концов три года не срок в нашей жизни. Три года на свободе, пусть даже под чужим именем, значительно лучше, чем десять лет в тюрьме, а тебе мог грозить именно такой срок.
Я отправил Этол сто долларов (ты вернешь мне эти деньги, когда станешь знаменитым писателем), чтобы она смогла перебраться в Остин. Я убежден, что ей надо жить рядом с матерью.
Пожалуйста, ответь немедля.
Твой Ли Холл".
16
"Уважаемый мистер Тимоти-Аустин!
По поручению моего шефа Саймона Врука я проводил опрос общественного мнения по поводу растраты в «Первом Национальном».
Как мне стало известно, эту странную работу заказал мистеру Вруку крупный фермер с юга Техаса.
Если вас интересует местонахождение мистера Портера, сбежавшего из-под суда, я мог бы предложить вам свои услуги, которые оцениваются в двести пятьдесят долларов.
В ожидании вашего ответа
Бенджамин Во".
17
"Дорогой Ли!
Твое письмо позабавило меня. Сюжет, заключенный в нем, неправдоподобен, но что, как не жизнь, дает нам образчики неправдоподобия, составляющего тем не менее каждодневную обыденность?!
Я утешаю себя тем, что постоянно перечитываю великих (взнос в здешнюю библиотеку невелик, всего десять долларов, зато подбор книг совершенно поразителен). Когда человек в беде, он жадно ищет ответа на волнующие его вопросы именно в классике, потому что в ней всегда заключено несколько смыслов. Разница между литературой и словесным упражнительством в том-то и заключена, что поделки от Слова описывают очевидное, герои в такого рода книжках говорят деревянным языком, мысли отсутствуют, одна лишь интрига и дотошное описание ландшафта. А классику каждый может примерить на себя, найти ответы на вопросы, которые тебя тревожат, зарядить силой - даже в том случае, если ты не согласен с трактовкой гения.
Я перечитал Ибсена и пришел к любопытному - очень для меня, кстати, нужному сейчас - выводу: все его творчество призывает человека к тому, чтобы успеть выразить себя, отдать то, что ему отпущено, до конца. Если уж ты плохой, то будь до конца плохим, а коли хороший - сделайся образцом для подражания. Только не будь посредине. Будь самим собой - злым Калигулой, мудрым Цезарем, - но только обязательно вырази до конца свою сущность!
Неужели я был прав тогда, в пору своей зеленой юности, когда почувствовал в Филиппе Тимоти-Аустине зло, маленькое и коварное, и выставил его в том свете, какого он заслуживал?! Неужели мне был отпущен дар видеть то, что не видно другим?! Браво, Портер! Я стал относиться к тебе значительно более уважительно, чем раньше. Воистину каждый из нас замыслен природою как неповторимое, уникальное, самобытное существо; от нас зависит, выполним мы волю, заложенную в каждом из нас, или нам окажется это не под силу. Возникает какой-то момент, когда человек должен ответить себе: под силу ему стать тем, кем он стать должен, или же следует констатировать: «Я не способен на это, не хватает сил, терпения, знания, страсти». Огромное большинство выбирают второй путь, благородно признаваясь самим себе в неспособности создать то, что они создать были обязаны; это честно, не скрою, но это такое благородство правды, которое убивает счастье.
Ты спрашиваешь меня, каков был Филипп?
Право, мне трудно ответить на твой вопрос. Я не помню его лицо. В нем было что-то стертое, быстрое, низменное. Может быть, я пристрастен, особенно после того, как получил твое письмо. Мне трудно совладать с собою. Я не умею ненавидеть, наверное, в этом - мой главный недостаток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
А вот нам - никак не могу.
Прости за то, что это письмо получилось грустным. Это оттого, что я тебя очень люблю.
Нежно преданный тебе Билл".
14
"Многоуважаемый мистер Холл!
Мои сотрудники почли за честь выполнить ваше новое поручение.
В результате опроса людей, имеющих значительный вес в банковских кругах как Остина, так и Хьюстона, сложилось мнение, что Портера не считают злостным растратчиком. Большинство убеждено, что он был бы оправдан, предстань перед судом присяжных. В то же время целый ряд лиц считают возможным допустить следующее: поскольку мистер Портер был человеком «оригинальным», несколько «не от мира сего», весьма «добрым и рассеянным», пытавшимся сочинять «юмористические поделки для литературных журналов» (весьма слабые, но задиристые), то к своим прямым обязанностям он не проявлял должной въедливости и, если хотите, жесткости, поскольку именно кассир должен тщательно наблюдать за законностью сделок и выдавать деньги только в том случае, если операция оформлена по всем параграфам закона.
Лица, знакомые с некоторыми присяжными, выражают уверенность, что обвинение в злостной растрате пяти тысяч долларов было бы отвергнуто. В то же время за халатность Портер, видимо, получил бы штраф или несколько месяцев заключения, от которого можно было бы освободиться, внеся залог и начав кассационную битву.
Ряд лиц (такие, как содиректор «Первого Национального» Андерсен) категорически настаивают на полнейшей невиновности Портера. Такой же точки зрения придерживается и создатель Банка Майкл Ф. Смайли, ныне смертельно больной.
При этом моим сотрудникам стало известно, что президент «Скотопромышленного банка» Филипп С. Тимоти-Аустин убежден, будто Портер похитил деньги из кассы, дабы финансировать свою газету «Роллинг стоун». Поскольку мистер Тимоти-Аустин превратился в одного из наиболее крупных банкиров Техаса, с его точкой зрения не могут не считаться люди в прокуратуре; именно давление мистера Филиппа С. Тимоти-Аустина объясняет ту непреклонную позицию, которую ныне занял суд, требуя ареста Портера и доставки его под стражу - «живым или мертвым».
Мои сотрудники затрудняются сказать, каким будет приговор суда, появись м-р Портер в Остине; время упущено; страсти накалились; кто-то хочет его крови - это совершенно бесспорно для меня и моих сотрудников.
Соблаговолите, уважаемый мистер Холл, перечислить на мой текущий счет тридцать девять долларов.
Готовый к услугам
Саймон Врук".
15
"Дорогой Билл!
В предыдущем письме ты рассказал мне о некоем Филиппе С. Тимоти-Аустине, которого ты крепко поддел в Гринсборо, в пору юности. Будь любезен описать мне его внешность, только очень подробно и без твоих обычных шуток.
Дело в том, что некий Филипп С. Тимоти-Аустин, ставший одним из банковских воротил, называет тебя злым преступником, корыстно запускавшим руку в кассу «Первого Национального». Кое-кто считает, что именно он был пружиной того дела, которое столь неожиданно раскрутилось против тебя.
Поначалу я был убежден, что тебе не следовало уходить от суда, но если это тот самый Тимоти-Аустин, тогда ты поступил правильно. В конце концов три года не срок в нашей жизни. Три года на свободе, пусть даже под чужим именем, значительно лучше, чем десять лет в тюрьме, а тебе мог грозить именно такой срок.
Я отправил Этол сто долларов (ты вернешь мне эти деньги, когда станешь знаменитым писателем), чтобы она смогла перебраться в Остин. Я убежден, что ей надо жить рядом с матерью.
Пожалуйста, ответь немедля.
Твой Ли Холл".
16
"Уважаемый мистер Тимоти-Аустин!
По поручению моего шефа Саймона Врука я проводил опрос общественного мнения по поводу растраты в «Первом Национальном».
Как мне стало известно, эту странную работу заказал мистеру Вруку крупный фермер с юга Техаса.
Если вас интересует местонахождение мистера Портера, сбежавшего из-под суда, я мог бы предложить вам свои услуги, которые оцениваются в двести пятьдесят долларов.
В ожидании вашего ответа
Бенджамин Во".
17
"Дорогой Ли!
Твое письмо позабавило меня. Сюжет, заключенный в нем, неправдоподобен, но что, как не жизнь, дает нам образчики неправдоподобия, составляющего тем не менее каждодневную обыденность?!
Я утешаю себя тем, что постоянно перечитываю великих (взнос в здешнюю библиотеку невелик, всего десять долларов, зато подбор книг совершенно поразителен). Когда человек в беде, он жадно ищет ответа на волнующие его вопросы именно в классике, потому что в ней всегда заключено несколько смыслов. Разница между литературой и словесным упражнительством в том-то и заключена, что поделки от Слова описывают очевидное, герои в такого рода книжках говорят деревянным языком, мысли отсутствуют, одна лишь интрига и дотошное описание ландшафта. А классику каждый может примерить на себя, найти ответы на вопросы, которые тебя тревожат, зарядить силой - даже в том случае, если ты не согласен с трактовкой гения.
Я перечитал Ибсена и пришел к любопытному - очень для меня, кстати, нужному сейчас - выводу: все его творчество призывает человека к тому, чтобы успеть выразить себя, отдать то, что ему отпущено, до конца. Если уж ты плохой, то будь до конца плохим, а коли хороший - сделайся образцом для подражания. Только не будь посредине. Будь самим собой - злым Калигулой, мудрым Цезарем, - но только обязательно вырази до конца свою сущность!
Неужели я был прав тогда, в пору своей зеленой юности, когда почувствовал в Филиппе Тимоти-Аустине зло, маленькое и коварное, и выставил его в том свете, какого он заслуживал?! Неужели мне был отпущен дар видеть то, что не видно другим?! Браво, Портер! Я стал относиться к тебе значительно более уважительно, чем раньше. Воистину каждый из нас замыслен природою как неповторимое, уникальное, самобытное существо; от нас зависит, выполним мы волю, заложенную в каждом из нас, или нам окажется это не под силу. Возникает какой-то момент, когда человек должен ответить себе: под силу ему стать тем, кем он стать должен, или же следует констатировать: «Я не способен на это, не хватает сил, терпения, знания, страсти». Огромное большинство выбирают второй путь, благородно признаваясь самим себе в неспособности создать то, что они создать были обязаны; это честно, не скрою, но это такое благородство правды, которое убивает счастье.
Ты спрашиваешь меня, каков был Филипп?
Право, мне трудно ответить на твой вопрос. Я не помню его лицо. В нем было что-то стертое, быстрое, низменное. Может быть, я пристрастен, особенно после того, как получил твое письмо. Мне трудно совладать с собою. Я не умею ненавидеть, наверное, в этом - мой главный недостаток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57