И вот, вместо выхода в Основное состояние, вместо опробования других сфер непосредственного могущества, немоги устремляются по специально приоткрытому косвенному пути, возглавляемые Логами, лучшими расшифровщиками знаков. Растет число знающих (знающих знаки); их подлинные и мнимые успехи сокращают пополнение могущих. Науку можно представить себе как траекторию самого длинного обходного пути и в этом плане ее отличие от религии не слишком существенно. Наука это религия нетерпеливых, тех, кто не способен ждать Откровения, но зато готов довольствоваться открытиями, а вернее при-открытиями сокровенного; сокровенных, чаще всего срамных частей. Никто не видит Бога в лицо; в лучшем случае Иегова показывает себя со спины, а то и вовсе подсовывает горящие кустики и другие знаки.
Наука и религия в равной мере заняты имитацией настоящего: им доступны в основном макеты и чучела. Обманки, разбросанные на обманном пути. Игра, в которую играет Иегова, противоположна игре в «горячо-холодно»: чем дальше отклоняется ученый с повязкой на глазах от ниточки управления, тем громче подсказывают ему: горячо, горячо! – hic Rhodus, hic salta!
Taken: , 1Ката
«Ката» (по-японски) буквально означает «танец». В каратэ и в некоторых других единоборствах так называется совокупность движений во время разминки или поединка. Эти движения (существующие и в боксе) могут показаться лишней тратой энергии или простым заполнением промежутка между ударами; на самом деле ката – могущественный усилитель практики, позволяющий осуществлять переброску реактивных сил, подбирать сопротивления противника, подключая их к энергии нового удара. Непринужденность и изящество каты отличают мастера единоборств. «Танец» – это текучая субстанция состояния готовности, обладающая даже внешней притягательностью и способностью очаровывать зрителя. Не случайно этот момент всегда усиливается в кинобоевиках, где герой расправляется с противниками как бы отталкиваясь от прежнего удара к новому и совершая своеобразные танцевальные движения. Ката проходит большее пространство, чем нужно для прямого попадания, но движения в пустом пространстве только кажутся лишними – они привораживают противника, заставляя его раскрыться. В движениях каты мастер «подбирает» полезные вибрации (резонансы) и ускользает от вредных, заставляя попадать в них противника; у исполняющего кату словно бы открывается новое зрение.
Ката, используемая в практике могов, отчасти похожа на танцевальные движения восточных единоборств. В ней есть и высокие прыжки, и подкрутки, и движения сопровождения, есть и ритмический рисунок, столь же, а может быть, и еще более зачаровывающий. Отличается она прежде всего отсутствием видимого противника. Нельзя увидеть прямо, с кем противоборствует мог в яростном танце. По косвенным признакам догадаться нетрудно: дребезжат стекла в рядом стоящих домах, ломаются ветки деревьев, скрипят тормоза машин и искрит электропроводка. В этом танце мог наносит удары в слабые точки близлежащей вселенной, создавая резонанс или вихрь, где каждая микрокатастрофа не поглощается инерцией своего окружения, а переносит разрушительный потенциал дальше по эстафете. Потому что мог успевает «подставить» другую слабую точку или перебросить в нее «энергию распада». Прыгающее, танцующее тело мога работает как скоросшиватель катастроф, будто ката-лизатор, направляющий и сводящий трещины в единый разлом, в общую картину распада. Это и есть практикуемая могами ката, она очень зрелищна, и я не знаю, с чем ее можно сравнить. Но догадываюсь. Мне кажется, ката-практику можно сравнить с вещим танцем шамана, в результате которого потом идет дождь или враг, готовящий нападение, теряет уверенность – изнемогает.
Я видел кату в исполнении всех могов Василеостровского могущества – видел и их совместное действо, Большую кату… Запомнилась самая первая ката, танец мога Лагуты.
Лагута жил на Васильевском, и внутренний двор дома, куда мы с ним вошли, граничил с детским садиком.
– Вчера я здесь хорошо поработал в СП, провел диагностику. Так что ката пойдет чисто концертная, без неожиданностей… Ну а насчет импровизаций – посмотрим.
Мы прогулялись по типичному питерскому двору, грязному и запущенному, перешагнули через заборчик.
– Потрогай мухомор, – сказал мне Лагута.
Я потрогал детский грибок, прикрывавший песочницу, и произнес: «шатается».
– Вот видишь, – удовлетворенно сказал Лагута, – может свалиться прямо на деток. Вообще-то у него есть по крайней мере три точки, где можно тюкнуть, и он рассыплется. Но это нам неинтересно, я лучше около него станцую. Если хочешь, можешь сам исполнить увертюру.
– Какую увертюру?
– Ну, надо же от чего-то оттолкнуться. Взять разгон, так сказать.
На секунду задумавшись, Лагута спросил: «Спичечный коробок у тебя есть?»
Я достал из кармана коробок со спичками и подбросил его на ладони.
– О! То, что надо. Продолжай.
– Что продолжать? – не понял я.
Лагута объяснил: подбрасывать и ловить спичечный коробок. «Надеюсь, это тебя не затруднит», – добавил он, улыбнувшись.
Недоумевая, я приступил к нехитрому упражнению, смущаясь под неожиданно пристальным взглядом мога. Лагута тем временем медленно понял руки над головой, соединив ладони кончиками пальцев. Я понял, что он набирает ПСС. Коробок вдруг выскользнул у меня из рук и я сам чуть не упал от неловкого движения. А мог в упругом прыжке взмыл вверх, развернувшись в полете, как танцовщик балета. Зашелестела вытоптанная трава, задребезжали стекла. Из подвала выскочила кошка, шмыгнув в подворотню. Лагута, вдохновенный танцовщик, продолжал свою кату, причем ощущение было такое, словно отталкивается он не от земли, а от упругого батута. По мере того, как разворачивался танец, в дворике нарастала волна «микрокрушений» – ломались и падали ветки, разбилось стекло в парадной на пятом этаже, лопнула веревка, на которой висело одинокое покрывало. Потом я спрашивал у Гелика, не происходит ли «ката» от слова «катализ», ведь под действием прыжков разрушительные процессы ускоряются до предела, выявляются все потенциальные трещины и разломы, а главное – крушения естественным образом активируют друг друга. Это движущая сила каты сводит концы с концами, совсем как фермент-катализатор в химической реакции. Идет взрывное расщепление, разложение вовлеченных в реакцию «реагентов».
Гелик, автор большей части моговской терминологии, нашел мою аналогию забавной.
– Только, – возразил он, – лучше говорить не о расщеплении, а о реакции синтеза. Идет синтез катастрофы из микрокрушений, так сказать, через направленную концентрацию несчастных случаев. Физика тоже занимается такими вещами, но на другом материале…
Но тогда, в тот первый раз, я только стоял как зачарованный и смотрел на Лагуту и происходящее вокруг него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Наука и религия в равной мере заняты имитацией настоящего: им доступны в основном макеты и чучела. Обманки, разбросанные на обманном пути. Игра, в которую играет Иегова, противоположна игре в «горячо-холодно»: чем дальше отклоняется ученый с повязкой на глазах от ниточки управления, тем громче подсказывают ему: горячо, горячо! – hic Rhodus, hic salta!
Taken: , 1Ката
«Ката» (по-японски) буквально означает «танец». В каратэ и в некоторых других единоборствах так называется совокупность движений во время разминки или поединка. Эти движения (существующие и в боксе) могут показаться лишней тратой энергии или простым заполнением промежутка между ударами; на самом деле ката – могущественный усилитель практики, позволяющий осуществлять переброску реактивных сил, подбирать сопротивления противника, подключая их к энергии нового удара. Непринужденность и изящество каты отличают мастера единоборств. «Танец» – это текучая субстанция состояния готовности, обладающая даже внешней притягательностью и способностью очаровывать зрителя. Не случайно этот момент всегда усиливается в кинобоевиках, где герой расправляется с противниками как бы отталкиваясь от прежнего удара к новому и совершая своеобразные танцевальные движения. Ката проходит большее пространство, чем нужно для прямого попадания, но движения в пустом пространстве только кажутся лишними – они привораживают противника, заставляя его раскрыться. В движениях каты мастер «подбирает» полезные вибрации (резонансы) и ускользает от вредных, заставляя попадать в них противника; у исполняющего кату словно бы открывается новое зрение.
Ката, используемая в практике могов, отчасти похожа на танцевальные движения восточных единоборств. В ней есть и высокие прыжки, и подкрутки, и движения сопровождения, есть и ритмический рисунок, столь же, а может быть, и еще более зачаровывающий. Отличается она прежде всего отсутствием видимого противника. Нельзя увидеть прямо, с кем противоборствует мог в яростном танце. По косвенным признакам догадаться нетрудно: дребезжат стекла в рядом стоящих домах, ломаются ветки деревьев, скрипят тормоза машин и искрит электропроводка. В этом танце мог наносит удары в слабые точки близлежащей вселенной, создавая резонанс или вихрь, где каждая микрокатастрофа не поглощается инерцией своего окружения, а переносит разрушительный потенциал дальше по эстафете. Потому что мог успевает «подставить» другую слабую точку или перебросить в нее «энергию распада». Прыгающее, танцующее тело мога работает как скоросшиватель катастроф, будто ката-лизатор, направляющий и сводящий трещины в единый разлом, в общую картину распада. Это и есть практикуемая могами ката, она очень зрелищна, и я не знаю, с чем ее можно сравнить. Но догадываюсь. Мне кажется, ката-практику можно сравнить с вещим танцем шамана, в результате которого потом идет дождь или враг, готовящий нападение, теряет уверенность – изнемогает.
Я видел кату в исполнении всех могов Василеостровского могущества – видел и их совместное действо, Большую кату… Запомнилась самая первая ката, танец мога Лагуты.
Лагута жил на Васильевском, и внутренний двор дома, куда мы с ним вошли, граничил с детским садиком.
– Вчера я здесь хорошо поработал в СП, провел диагностику. Так что ката пойдет чисто концертная, без неожиданностей… Ну а насчет импровизаций – посмотрим.
Мы прогулялись по типичному питерскому двору, грязному и запущенному, перешагнули через заборчик.
– Потрогай мухомор, – сказал мне Лагута.
Я потрогал детский грибок, прикрывавший песочницу, и произнес: «шатается».
– Вот видишь, – удовлетворенно сказал Лагута, – может свалиться прямо на деток. Вообще-то у него есть по крайней мере три точки, где можно тюкнуть, и он рассыплется. Но это нам неинтересно, я лучше около него станцую. Если хочешь, можешь сам исполнить увертюру.
– Какую увертюру?
– Ну, надо же от чего-то оттолкнуться. Взять разгон, так сказать.
На секунду задумавшись, Лагута спросил: «Спичечный коробок у тебя есть?»
Я достал из кармана коробок со спичками и подбросил его на ладони.
– О! То, что надо. Продолжай.
– Что продолжать? – не понял я.
Лагута объяснил: подбрасывать и ловить спичечный коробок. «Надеюсь, это тебя не затруднит», – добавил он, улыбнувшись.
Недоумевая, я приступил к нехитрому упражнению, смущаясь под неожиданно пристальным взглядом мога. Лагута тем временем медленно понял руки над головой, соединив ладони кончиками пальцев. Я понял, что он набирает ПСС. Коробок вдруг выскользнул у меня из рук и я сам чуть не упал от неловкого движения. А мог в упругом прыжке взмыл вверх, развернувшись в полете, как танцовщик балета. Зашелестела вытоптанная трава, задребезжали стекла. Из подвала выскочила кошка, шмыгнув в подворотню. Лагута, вдохновенный танцовщик, продолжал свою кату, причем ощущение было такое, словно отталкивается он не от земли, а от упругого батута. По мере того, как разворачивался танец, в дворике нарастала волна «микрокрушений» – ломались и падали ветки, разбилось стекло в парадной на пятом этаже, лопнула веревка, на которой висело одинокое покрывало. Потом я спрашивал у Гелика, не происходит ли «ката» от слова «катализ», ведь под действием прыжков разрушительные процессы ускоряются до предела, выявляются все потенциальные трещины и разломы, а главное – крушения естественным образом активируют друг друга. Это движущая сила каты сводит концы с концами, совсем как фермент-катализатор в химической реакции. Идет взрывное расщепление, разложение вовлеченных в реакцию «реагентов».
Гелик, автор большей части моговской терминологии, нашел мою аналогию забавной.
– Только, – возразил он, – лучше говорить не о расщеплении, а о реакции синтеза. Идет синтез катастрофы из микрокрушений, так сказать, через направленную концентрацию несчастных случаев. Физика тоже занимается такими вещами, но на другом материале…
Но тогда, в тот первый раз, я только стоял как зачарованный и смотрел на Лагуту и происходящее вокруг него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30