), но сблизившись, против своей воли вновь поддаются чарам. «Цахес-эффект» в чистом виде и есть результат заморочки; ведь переадресовать можно любую реакцию – как гнев, так и похвалу.
Сходным образом чары описаны и в сказках; в них еще хранится память о магическом периоде, когда сама техника была прежде всего техникой наваждения или наведения чарья для достижения нужного эффекта. Вспомним мотив блуждания или плутания, попадания в заколдованное место, откуда не удается выбраться, – моги нередко забавляются этим приемом, заставляя какого-нибудь немога часами ходить по одним и тем же улицам и переулкам Васильевского острова и наслаждаясь эффектом, ибо надо признать, что эта разновидность практики достаточно зрелищна. Вспомним Золушку, когда она обнаруживает, во что превратились (или, вернее, чем оказались) ее кони, карета и кучер после того, как развеялись чары, после прекращения заморочки…
Очень часто сказка не сообщает даже, кто попутал, да и в самом деле, в районах активной практики возможны остаточные явления, «осадки сил чарья», создающие просто повышенный обессмысливающий фон – какое-то «странное место». Один мой знакомый, человек очень наблюдательный, как-то в шутку сказал мне: знаешь, когда я попадаю на Васильевский, я всегда делаю не то. Или получается не то, что я делаю». Конечно, насчет «всегда» он несколько преувеличил, но коренные обитатели Васильевского все немножко сталкеры. (Кстати, сходите как-нибудь летней ночью на Смоленское кладбище, Рам живет совсем рядом, а он особенно любит застывшие заморочки. Когда мы ехали вечерком к нему в гости, Фань с присущим ему остроумием заметил: «Здесь повсюду чувствуется Рамантизм»).
Наконец, «развязывание чар» может быть и самопроизвольным, произойти ни с того, ни с сего. В детстве, когда силы чарья еще не уравновешены, не связаны в узел, самопроизвольная очарованность – вещь обычная. Ребенок, играющий в игрушки, легко и естественно принимает одно за другое – палочку за коня, горсть стеклышек за драгоценности, а в темноте нависшую ветку дерева – за страшное чудовище.
Интересно, что игрушки, моделирующие действительность, – маленькие безопасные копии больших вещей – ограничивают эманацию чар, они провоцируют только определенные отождествления, а не какие угодно. Процесс взросления неотделим от процесса связывания чар, и обычно остаются только узкие каналы очарования, монополизированные искусством… Да и в самом деле, неконтролируемые выбросы чарья не сулят ничего хорошего тому, кто оказался в поле их действия, а специальная техника управления чарами утрачена и даже намеренно репрессирована культурой (причем не только европейской). Моги – едва ли не единственные, кто могут управлять чарами любой интенсивности, причем управлять виртуозно, осуществляя тончайшую регулировку, прямо по ходу дела. Все питерские могущества особенно славятся умением «хорошо инсценировать заморочку», что, конечно, невозможно без строжайшего соблюдения ТБ. По мнению Фаня, моги охтинского и василеостровского могуществ по технике выполнения заморочек превосходят колдунов Средневековой Европы и магов Востока.
Так, наблюдая за инсценировкой Зильбера, продолжавшейся более четверти часа (а точнее, сравнивая с другими заморочками, которые я потом видел не раз), я замечал, что Зильбер держит ситуацию открытой, без полного автоматизма, замыкающего чарья «на себя», что было бы проще.
Ведь после того, как реакция смещена, допустим, когда Вазо уже ударил своего же товарища вместо Зильбера и получил затем сдачи, круг можно замыкать, оставив угол изгиба-смещения на фиксированном уровне – разборка продолжалась бы сама собой (но, конечно, недолго); в замкнутой заморочке наваждение быстро рассеивается. Поэтому Зильбер периодически открывал шлюзы в нужном месте, допустим, показывая себя тому же Ашоту напрямую, он возбуждал новую вспышку ярости и тут же смещал фокус, подставляя, скажем, лысого, т.е. как бы подпитывал заморочку, успевая еще и комментировать и сохранять непринужденный вид. Технически это ничуть не проще, чем проводить боксерский поединок и его же и комментировать.
Причем главная сложность, конечно же, не в силе воздействия, не в том, какая «порция» сил чарья высвобождается. И даже не в направленном смещении фокуса. Наибольшую трудность представляет контроль возвратных воздействий, погашение и уклонение от реактивных сил, словом, исполнение предписаний техники безопасности. Дело в том, что при определенной концентрации пробужденных сил чарья экранирование не поможет: возвратка в этом случае проходит и через сплошной экран. Поэтому, насколько ничтожна опасность того, что какой-нибудь Вазо успеет напасть на мога до смещения фокуса (тут-то экран подействует, да и без всяких экранов и заморочек уложить четверых немогов плевое дело для того же Зильбера), настолько же реальна опасность резонансного удара возвратной волны. Не говоря уже о том, что при плотном экранировании возможность управления заморочкой ограничена.
Следовательно, класс и техника работы с чарами состоит прежде всего в нейтрализации побочных эффектов, в том, чтобы, выпустив джинна из бутылки, оставить его в упряжке. Судя по всему, ТБ, обуздание возвратки было самым слабым местом первых чародеев, колдунов и волшебников (видимо, можно сравнить это с первыми работами с радиоактивным веществом, где техника безопасности появилась тоже далеко не сразу).
Вообще, радиоактивное излучение имеет немало общего по своей форме (но не по природе) с излучением (испусканием) чар; и то и другое в норме рассеяно и уравновешено иными процессами; и «реакция деления» и активизация чарья требуют накопления «критической массы». Создать неуправляемую реакцию (ядерный взрыв) гораздо легче, чем управляемую (ядерный реактор), взрыв и был осуществлен раньше; с силами чарья дело обстояло примерно так же (кстати, Раму это сравнение показалось любопытным).
Всякое смещение равновесия в мире приводит к появлению реактивных сил. В мире физических макрообъектов их проявление зримо, наглядно, они хорошо рассеиваются, и уклонение от эпифеноменов не представляет особого труда. Но человечество, экспериментируя со всеми центрами равновесия, не раз сталкивалось и продолжает сталкиваться с возвратными волнами большой мощности, футурологи даже предсказывают, что одна из них когда-нибудь накроет человечество с головой. Видно, во всяком случае, что незнание ТБ не останавливает ни самых дерзких, ни самых беспечных. Может быть, в этом и есть смысл, ибо техника безопасности всегда будет запаздывать «на одну фазу» опыта.
Но силы чарья относятся к числу наиболее фундаментальных и туго связанных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Сходным образом чары описаны и в сказках; в них еще хранится память о магическом периоде, когда сама техника была прежде всего техникой наваждения или наведения чарья для достижения нужного эффекта. Вспомним мотив блуждания или плутания, попадания в заколдованное место, откуда не удается выбраться, – моги нередко забавляются этим приемом, заставляя какого-нибудь немога часами ходить по одним и тем же улицам и переулкам Васильевского острова и наслаждаясь эффектом, ибо надо признать, что эта разновидность практики достаточно зрелищна. Вспомним Золушку, когда она обнаруживает, во что превратились (или, вернее, чем оказались) ее кони, карета и кучер после того, как развеялись чары, после прекращения заморочки…
Очень часто сказка не сообщает даже, кто попутал, да и в самом деле, в районах активной практики возможны остаточные явления, «осадки сил чарья», создающие просто повышенный обессмысливающий фон – какое-то «странное место». Один мой знакомый, человек очень наблюдательный, как-то в шутку сказал мне: знаешь, когда я попадаю на Васильевский, я всегда делаю не то. Или получается не то, что я делаю». Конечно, насчет «всегда» он несколько преувеличил, но коренные обитатели Васильевского все немножко сталкеры. (Кстати, сходите как-нибудь летней ночью на Смоленское кладбище, Рам живет совсем рядом, а он особенно любит застывшие заморочки. Когда мы ехали вечерком к нему в гости, Фань с присущим ему остроумием заметил: «Здесь повсюду чувствуется Рамантизм»).
Наконец, «развязывание чар» может быть и самопроизвольным, произойти ни с того, ни с сего. В детстве, когда силы чарья еще не уравновешены, не связаны в узел, самопроизвольная очарованность – вещь обычная. Ребенок, играющий в игрушки, легко и естественно принимает одно за другое – палочку за коня, горсть стеклышек за драгоценности, а в темноте нависшую ветку дерева – за страшное чудовище.
Интересно, что игрушки, моделирующие действительность, – маленькие безопасные копии больших вещей – ограничивают эманацию чар, они провоцируют только определенные отождествления, а не какие угодно. Процесс взросления неотделим от процесса связывания чар, и обычно остаются только узкие каналы очарования, монополизированные искусством… Да и в самом деле, неконтролируемые выбросы чарья не сулят ничего хорошего тому, кто оказался в поле их действия, а специальная техника управления чарами утрачена и даже намеренно репрессирована культурой (причем не только европейской). Моги – едва ли не единственные, кто могут управлять чарами любой интенсивности, причем управлять виртуозно, осуществляя тончайшую регулировку, прямо по ходу дела. Все питерские могущества особенно славятся умением «хорошо инсценировать заморочку», что, конечно, невозможно без строжайшего соблюдения ТБ. По мнению Фаня, моги охтинского и василеостровского могуществ по технике выполнения заморочек превосходят колдунов Средневековой Европы и магов Востока.
Так, наблюдая за инсценировкой Зильбера, продолжавшейся более четверти часа (а точнее, сравнивая с другими заморочками, которые я потом видел не раз), я замечал, что Зильбер держит ситуацию открытой, без полного автоматизма, замыкающего чарья «на себя», что было бы проще.
Ведь после того, как реакция смещена, допустим, когда Вазо уже ударил своего же товарища вместо Зильбера и получил затем сдачи, круг можно замыкать, оставив угол изгиба-смещения на фиксированном уровне – разборка продолжалась бы сама собой (но, конечно, недолго); в замкнутой заморочке наваждение быстро рассеивается. Поэтому Зильбер периодически открывал шлюзы в нужном месте, допустим, показывая себя тому же Ашоту напрямую, он возбуждал новую вспышку ярости и тут же смещал фокус, подставляя, скажем, лысого, т.е. как бы подпитывал заморочку, успевая еще и комментировать и сохранять непринужденный вид. Технически это ничуть не проще, чем проводить боксерский поединок и его же и комментировать.
Причем главная сложность, конечно же, не в силе воздействия, не в том, какая «порция» сил чарья высвобождается. И даже не в направленном смещении фокуса. Наибольшую трудность представляет контроль возвратных воздействий, погашение и уклонение от реактивных сил, словом, исполнение предписаний техники безопасности. Дело в том, что при определенной концентрации пробужденных сил чарья экранирование не поможет: возвратка в этом случае проходит и через сплошной экран. Поэтому, насколько ничтожна опасность того, что какой-нибудь Вазо успеет напасть на мога до смещения фокуса (тут-то экран подействует, да и без всяких экранов и заморочек уложить четверых немогов плевое дело для того же Зильбера), настолько же реальна опасность резонансного удара возвратной волны. Не говоря уже о том, что при плотном экранировании возможность управления заморочкой ограничена.
Следовательно, класс и техника работы с чарами состоит прежде всего в нейтрализации побочных эффектов, в том, чтобы, выпустив джинна из бутылки, оставить его в упряжке. Судя по всему, ТБ, обуздание возвратки было самым слабым местом первых чародеев, колдунов и волшебников (видимо, можно сравнить это с первыми работами с радиоактивным веществом, где техника безопасности появилась тоже далеко не сразу).
Вообще, радиоактивное излучение имеет немало общего по своей форме (но не по природе) с излучением (испусканием) чар; и то и другое в норме рассеяно и уравновешено иными процессами; и «реакция деления» и активизация чарья требуют накопления «критической массы». Создать неуправляемую реакцию (ядерный взрыв) гораздо легче, чем управляемую (ядерный реактор), взрыв и был осуществлен раньше; с силами чарья дело обстояло примерно так же (кстати, Раму это сравнение показалось любопытным).
Всякое смещение равновесия в мире приводит к появлению реактивных сил. В мире физических макрообъектов их проявление зримо, наглядно, они хорошо рассеиваются, и уклонение от эпифеноменов не представляет особого труда. Но человечество, экспериментируя со всеми центрами равновесия, не раз сталкивалось и продолжает сталкиваться с возвратными волнами большой мощности, футурологи даже предсказывают, что одна из них когда-нибудь накроет человечество с головой. Видно, во всяком случае, что незнание ТБ не останавливает ни самых дерзких, ни самых беспечных. Может быть, в этом и есть смысл, ибо техника безопасности всегда будет запаздывать «на одну фазу» опыта.
Но силы чарья относятся к числу наиболее фундаментальных и туго связанных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30