Но это не способ доказать свою верность тому, кто заслуживает верности. Лучше я докажу тем, что не отдам дело, лучше я официально попрошу твоей экспертной помощи. Лучше мы вместе найдем тех, кто убил этих двоих. Я хочу раскрыть это убийство, и я хочу, чтобы ты был со мной, когда я его раскрою. Но это тебе решать. — Ева провела рукой по волосам и вдруг почувствовала, что совершенно обессилела. — Твой ход.
Рорк долго молчал. Тишина в кабинете как будто гудела от напряжения.
— Ты бы это сделала? Отдала бы это дело, если бы я попросил?
— Нет. Я отдала бы это дело, потому что в сложившихся обстоятельствах, я считаю, ты имеешь право меня просить. Я не буду прыгать, когда ты говоришь «прыгай». И ты не будешь прыгать, Умник, если скомандую я. Но если это важно, значит, это важно. Ты хочешь, чтобы я это сделала? Для тебя это важно?
— Было важно, пока ты не вошла сюда. — Рорк подошел к ней и обхватил ее лицо руками. — Было важно, я должен это признать, когда я был почти уверен, что ты мне откажешь. Таким образом, ты давала мне удобный повод свалить всю вину на тебя и выпустить пар, устроив первоклассную бешеную ссору с тобой. —
Он начал целовать ее лоб, глаза, губы. — Но ты не дала не повода, так что, я полагаю, вопрос о первоклассной бешеной ссоре отпал сам собой.
— Если передумаешь, я всегда готова. Теперь он улыбнулся:
— Где ж мне теперь взять запал для ссоры, если я вынужден признать, что ты права? Нет, если хорошенько подумать, в этом тоже можно найти серьезный повод для раздражения. То, что ты сказала, в точности передает суть всего этого безобразия. Убитые заслуживают тебя, и я не доставлю департаменту удовольствие, заставив тебя отказаться от дела только из-за того, что они подозревают меня. И будь я проклят, если позволю тыкать в меня пальцами как в жулика, готового использовать свою жену. В свое время я сделал немало, чтобы в меня тыкали пальцами, но такого позора не заслужил.
— Мы помирились? — спросила Ева. Рорк отступил на шаг.
— Вроде бы да. Но, запомним, слово «жена» отнюдь не синоним «глупой куклы». Я очень люблю свою жену. С куклами я только спал, да и то в далеком прошлом.
Но Ева заметила, что он все еще кипит гневом и обидой. Какой бы сдержанный и невозмутимый вид он на себя ни напускал, она его хорошо знала и видела черную ярость, клокочущую внутри. Она не могла его винить. Просто она знала другие способы избыть злость, помимо изнурительных упражнений в спортзале или первоклассной бешеной ссоры.
— Мне все еще нужно принять душ, — сказала Ева. Она направилась к двери, но на пороге оглянулась через плечо. — и мне не помешала бы хорошая компания.
Ева включила напор на полную мощность и встала под тугие струи. Закрыв глаза под горячей водой, проникающей чуть ли не до костей, она чувствовала, как уходит головная боль, мучившая ее весь день.
Когда ее обняли сильные руки, Ева заметила, что напряжение, скопившееся в ее теле, перемещается в другую зону.
— Извини, — проговорила она, не открывая глаз, — тебе придется встать в очередь. У меня один парень уже записался на секс в душевой.
Руки охватили ее груди, зубы легонько куснули ее плечо.
— Ну так и быть, может, я и сумею втиснуть тебя в свое расписание.
Она попыталась повернуться, но эти руки удержали ее на месте, а губы пустились бродить по ее плечам и шее. Быстрые легкие укусы. Душевая кабина заполнилась клубами пара.
Придерживая ее одной рукой за талию, Рорк свободной рукой открыл крышечку стеклянного ящичка на стене, и ему на ладонь хлынул поток ароматного жидкого мыла. Он намазал мылом ее груди, спину, живот. Его ладонь двигалась медленными кругами. А вода все била по их телам тугими пульсирующими струями.
Все у нее внутри стягивалось в пульсирующий узел. Влажный жар и движение скользких рук Рорка обострили все ее чувства. Ее кожа будто искрилась. Рорк погрузил ее в целое море новых разбуженных ощущений.
Ева подняла руки, закинула их назад и обвила его шею. Ее тело выгнулось дугой. Эти ленивые круги спустились вниз по ее телу, скользнули ей между ног. Стон вырвался из ее груди, когда он толкнул ее за грань.
Она задрожала, ее тело стало вскидываться, невольно разжигая в нем желание в тот самый миг, когда ее желание удовлетворяли его искусные руки. Он тоже задрожал, отзываясь на ее дрожь нетерпеливой жаждой, страстью и любовью, которые так переплелись, что стали свободно перетекать от сердца к сердцу, от чресл чреслам,
«Мы — одно целое, — думал Рорк. — Две потерянных души, выросшие во тьме, нашли друг друга. Даже гневе нельзя забывать об этом чуде». Когда он повернул ее лицом к себе, ее взгляд отяжелел, лицо раскраснелось, а губы тронула улыбка.
— А-а, это ты. Я чувствую что-то знакомое, но не была уверена. А это, оказывается, ты. — Ева взяла руками его горячую отвердевшую плоть. — Да, это мне знакомо.
Она изо всех сил старалась держать отяжелевшие веки открытыми и смотреть ему в глаза, когда он прижал ее спиной к влажной стене. Струи воды все били и били по ним, когда его рот овладел ее ртом. Он ощутил ее вкус и задрожал от волнения, когда ее губы ответили ему с такой же страстью.
Потом, держа ее за бедра, он вонзился в нее, а его рот поглотил ее крики, стоны, вздохи… Началась безумная гонка.
Она обхватила его, впилась в него пальцами, чувствуя, как ее уносит волна страсти. Больше ничего не было, кроме влажного жара и волшебного сильного тела, прижимающегося к ней, проникающего в нее. Наслаждение подбросило ее так высоко, что ей пришлось глотать воздух, чтобы выговорить его имя.
Страсть выжала ее досуха. Она ослабела, у нее закружилась голова. Она точно угадала тот момент, когда он тоже перестал сдерживаться. Он отдал ей всего себя, и ее тело обмякло.
— Ta cion agam ort. — Он шептал ей это, прижимаясь к ней своим теплым телом.
«Я люблю тебя» по-гэльски, вспомнила Ева. Она прекрасно знала, что он переходит на гэльское наречие только когда говорит о самом важном. Ева счастливо улыбнулась.
Еве было так хорошо, что совершенно не хотелось спорить, и она позволила Рорку самому выбрать меню ужина. Поэтому ей пришлось есть легко обжаренную на решетке рыбу с душистым рисом и еще какими-то аппетитно хрустящими овощами. Сама она предпочла бы гамбургер с жареной картошкой, щедро посыпанной солью, но и рыба с рисом оказалась очень вкусной, так что жаловаться ей не приходилось. А с бокалом холодного белого итальянского вина все это скользнуло ей в горло, как шелк.
— Пока мы не продолжили разговор, — сказал Рорк, — замечу, что меня это не просто оскорбило, я почувствовал, что меня держат за болвана. Это очень больно.
— Прости.
— Это же не твоя вина. По правде говоря, я на самого себя разозлился не меньше, чем на них. Мне следовало быть к этому готовым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Рорк долго молчал. Тишина в кабинете как будто гудела от напряжения.
— Ты бы это сделала? Отдала бы это дело, если бы я попросил?
— Нет. Я отдала бы это дело, потому что в сложившихся обстоятельствах, я считаю, ты имеешь право меня просить. Я не буду прыгать, когда ты говоришь «прыгай». И ты не будешь прыгать, Умник, если скомандую я. Но если это важно, значит, это важно. Ты хочешь, чтобы я это сделала? Для тебя это важно?
— Было важно, пока ты не вошла сюда. — Рорк подошел к ней и обхватил ее лицо руками. — Было важно, я должен это признать, когда я был почти уверен, что ты мне откажешь. Таким образом, ты давала мне удобный повод свалить всю вину на тебя и выпустить пар, устроив первоклассную бешеную ссору с тобой. —
Он начал целовать ее лоб, глаза, губы. — Но ты не дала не повода, так что, я полагаю, вопрос о первоклассной бешеной ссоре отпал сам собой.
— Если передумаешь, я всегда готова. Теперь он улыбнулся:
— Где ж мне теперь взять запал для ссоры, если я вынужден признать, что ты права? Нет, если хорошенько подумать, в этом тоже можно найти серьезный повод для раздражения. То, что ты сказала, в точности передает суть всего этого безобразия. Убитые заслуживают тебя, и я не доставлю департаменту удовольствие, заставив тебя отказаться от дела только из-за того, что они подозревают меня. И будь я проклят, если позволю тыкать в меня пальцами как в жулика, готового использовать свою жену. В свое время я сделал немало, чтобы в меня тыкали пальцами, но такого позора не заслужил.
— Мы помирились? — спросила Ева. Рорк отступил на шаг.
— Вроде бы да. Но, запомним, слово «жена» отнюдь не синоним «глупой куклы». Я очень люблю свою жену. С куклами я только спал, да и то в далеком прошлом.
Но Ева заметила, что он все еще кипит гневом и обидой. Какой бы сдержанный и невозмутимый вид он на себя ни напускал, она его хорошо знала и видела черную ярость, клокочущую внутри. Она не могла его винить. Просто она знала другие способы избыть злость, помимо изнурительных упражнений в спортзале или первоклассной бешеной ссоры.
— Мне все еще нужно принять душ, — сказала Ева. Она направилась к двери, но на пороге оглянулась через плечо. — и мне не помешала бы хорошая компания.
Ева включила напор на полную мощность и встала под тугие струи. Закрыв глаза под горячей водой, проникающей чуть ли не до костей, она чувствовала, как уходит головная боль, мучившая ее весь день.
Когда ее обняли сильные руки, Ева заметила, что напряжение, скопившееся в ее теле, перемещается в другую зону.
— Извини, — проговорила она, не открывая глаз, — тебе придется встать в очередь. У меня один парень уже записался на секс в душевой.
Руки охватили ее груди, зубы легонько куснули ее плечо.
— Ну так и быть, может, я и сумею втиснуть тебя в свое расписание.
Она попыталась повернуться, но эти руки удержали ее на месте, а губы пустились бродить по ее плечам и шее. Быстрые легкие укусы. Душевая кабина заполнилась клубами пара.
Придерживая ее одной рукой за талию, Рорк свободной рукой открыл крышечку стеклянного ящичка на стене, и ему на ладонь хлынул поток ароматного жидкого мыла. Он намазал мылом ее груди, спину, живот. Его ладонь двигалась медленными кругами. А вода все била по их телам тугими пульсирующими струями.
Все у нее внутри стягивалось в пульсирующий узел. Влажный жар и движение скользких рук Рорка обострили все ее чувства. Ее кожа будто искрилась. Рорк погрузил ее в целое море новых разбуженных ощущений.
Ева подняла руки, закинула их назад и обвила его шею. Ее тело выгнулось дугой. Эти ленивые круги спустились вниз по ее телу, скользнули ей между ног. Стон вырвался из ее груди, когда он толкнул ее за грань.
Она задрожала, ее тело стало вскидываться, невольно разжигая в нем желание в тот самый миг, когда ее желание удовлетворяли его искусные руки. Он тоже задрожал, отзываясь на ее дрожь нетерпеливой жаждой, страстью и любовью, которые так переплелись, что стали свободно перетекать от сердца к сердцу, от чресл чреслам,
«Мы — одно целое, — думал Рорк. — Две потерянных души, выросшие во тьме, нашли друг друга. Даже гневе нельзя забывать об этом чуде». Когда он повернул ее лицом к себе, ее взгляд отяжелел, лицо раскраснелось, а губы тронула улыбка.
— А-а, это ты. Я чувствую что-то знакомое, но не была уверена. А это, оказывается, ты. — Ева взяла руками его горячую отвердевшую плоть. — Да, это мне знакомо.
Она изо всех сил старалась держать отяжелевшие веки открытыми и смотреть ему в глаза, когда он прижал ее спиной к влажной стене. Струи воды все били и били по ним, когда его рот овладел ее ртом. Он ощутил ее вкус и задрожал от волнения, когда ее губы ответили ему с такой же страстью.
Потом, держа ее за бедра, он вонзился в нее, а его рот поглотил ее крики, стоны, вздохи… Началась безумная гонка.
Она обхватила его, впилась в него пальцами, чувствуя, как ее уносит волна страсти. Больше ничего не было, кроме влажного жара и волшебного сильного тела, прижимающегося к ней, проникающего в нее. Наслаждение подбросило ее так высоко, что ей пришлось глотать воздух, чтобы выговорить его имя.
Страсть выжала ее досуха. Она ослабела, у нее закружилась голова. Она точно угадала тот момент, когда он тоже перестал сдерживаться. Он отдал ей всего себя, и ее тело обмякло.
— Ta cion agam ort. — Он шептал ей это, прижимаясь к ней своим теплым телом.
«Я люблю тебя» по-гэльски, вспомнила Ева. Она прекрасно знала, что он переходит на гэльское наречие только когда говорит о самом важном. Ева счастливо улыбнулась.
Еве было так хорошо, что совершенно не хотелось спорить, и она позволила Рорку самому выбрать меню ужина. Поэтому ей пришлось есть легко обжаренную на решетке рыбу с душистым рисом и еще какими-то аппетитно хрустящими овощами. Сама она предпочла бы гамбургер с жареной картошкой, щедро посыпанной солью, но и рыба с рисом оказалась очень вкусной, так что жаловаться ей не приходилось. А с бокалом холодного белого итальянского вина все это скользнуло ей в горло, как шелк.
— Пока мы не продолжили разговор, — сказал Рорк, — замечу, что меня это не просто оскорбило, я почувствовал, что меня держат за болвана. Это очень больно.
— Прости.
— Это же не твоя вина. По правде говоря, я на самого себя разозлился не меньше, чем на них. Мне следовало быть к этому готовым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96