Не говоря уже о послезавтрашнем.
Что ж, дружелюбно настроенное существо в зверинце Дрейк-стрит — совсем не лишнее дело, говорю я себе в качестве оправдания.
— О чем вы так глубоко задумались, Питер? О своем «завтра»?
— Именно.
— И что же?
— Ничего, — признаюсь я. — Эти ваши глаза просто не дают мне сосредоточиться.
И с отчаянием утопающего, который хватается за соломинку, я обнимаю ее стан, который, между нами говоря, под это сравнение не подходит.
Прервав поцелуй, чтобы перевести дух, Линда дает волю своему удивлению:
— Как вы можете позволять себе такие вольности с незнакомой, отвратительно упрямой и высокомерной женщиной?
— Мне кажется, я имею право на внимание собственной супруги, — говорю я и снова обнимаю ее.
6
Обратный путь проходит без происшествий.
— Странная была поездка, — как бы про себя говорит Линда, когда мы, покинув самолет, направляемся к барьеру пограничного контроля.
— Почему странная?
— Все началось плохо, а потом стало еще хуже. Зато дальше все получилось как в сказке.
— Сказки бывают разные, — замечаю я.
— Эта сказка была хорошей. И — увы! — очень короткой.
А когда мы становимся в очередь к окошечку, Линда добавляет:
— Вот и конец сказки.
Да, сказке пришел конец. И мы окончательно это понимаем, когда садимся в «ягуар» шефа. Шофер молчит, и мы молчим, потому что в его присутствии не поговоришь и еще потому, что холодная атмосфера города начинает действовать на нас и что впереди нас ждет знакомый квартал и знакомый человек, перед которым нам придется отчитаться.
— Ну, как себя чувствуют молодожены? — ухмыляется Дрейк, встречая нас в кабинете с зашторенными окнами.
— Скучают, сэр, — вяло отзываюсь я. — Законный брак и романтическое приключение — разные вещи.
— Да, слыхал об этом, но сам я о браке судить не могу, — признается шеф, поднимаясь из-за стола и направляясь к известному предмету мебелировки, уставленному бутылками. — Мне, Питер, не довелось вкусить семейного счастья. Работа, работа и еще раз работа — такой удел выпал старине Дрейку.
С этими словами он наливает себе четверть стакана виски, для декорации бросает пару кубиков льда. Потом вспоминает, что в кабинете присутствует дама.
— Вам, Линда?
— Благодарю, предпочитаю воздержаться.
— Ох уж эти певицы с их режимами! — вздыхает шеф. — Ну а вам, Питер? Вы-то не певица. Или вы тоже выучились петь там, на Балканах, под воздействием молодой жены?
Я вынужден подтвердить, что я действительно не певица, и принять предложенный стакан.
— Ну, я жду! — уже деловитым тоном заявляет шеф, отведав виски.
— Все прошло нормально, — рапортую я.
— Все благополучно, — подтверждает мисс Грей.
— Это и желательно было услышать, — говорит рыжий и поворачивается к Линде.
— Вы, наверное, устали с дороги. Мне просто неудобно вас задерживать. Идите отдыхать.
Линда, видно, только и ждала этого разрешения, чтобы невозмутимо кивнуть нам обоим и покинуть кабинет.
— Ну, Питер, я слушаю. Со всеми подробностями.
— Можно и с подробностями. Но мне кажется, сэр, что в операцию посвящено слишком много людей. Их становится все больше. Сначала Ларкин, теперь Линда…
— Линде ничего не известно, кроме кое-каких мелочей по части торговли гашишем. Будьте уверены, что даже эта информация, которой она располагает, — дезинформация. Cчитайте, что в ваш проект посвящено только трое: я, вы и Ларкин.
— Один египетский правитель несколько тысяч лет назад сказал, что, если в заговоре участвуют трое, среди них обязательно присутствует доносчик.
Дрейк не обращает внимания на мою попытку блеснуть эрудицией.
— Надеюсь, Питер, этот доносчик — не вы.
— Нет, и не вы. Но кроме нас есть третий.
— Знаю. Пока что этот янки не дает оснований подозревать его. А там… там увидим.
Он на минуту задумывается, потом отпивает глоток и напоминает:
— А теперь — подробности!
— Я установил контакт со своими людьми. Отобрал пятерых по принципу: лучше меньше, да понадежнее. Могу сообщить вам их имена, адреса и прочие данные.
— После!
— С человеком, которого я назначил шефом группы, обсудил конкретные подробности операции. Он считает, что она не доставит особых затруднений, и берется осуществить переброску столько раз, сколько будет нужно.
— Вы полагаете, что это надежный человек?
— Абсолютно. Могу подробно рассказать, что он собой представляет, и вы сами убедитесь, что…
— После!
— Мы договорились и о том, как будем поддерживать связь. Сообщения придется посылать по почте, другого выхода нет. Но чтобы мои помощники были твердо уверены, что сообщения исходят от меня, я буду их писать собственноручно.
И я передаю ему все детали будущей связи вплоть до бесцветных чернил, надписей под марками и прочих подробностей. Кажется, такое решение его удовлетворяет. Потом перехожу к вопросу об оплате, что ничуть не понижает настроения Дрейка. Оно и понятно: гонорар, потребованный техническими исполнителями операции, — мелочь, пылинка по сравнению с прибылью, на которую он рассчитывает.
— А эти ваши надежные ребята, Питер, не могут подставить нам ножку?
— Каким образом?
— Самым простым: получат товар и оставят его себе.
— Зачем им такой товар, сэр? Это же Болгария, а не Лондон.
— А разве в Болгарии нет наркоманов?
— Где их нет! Наберется на всю страну душ двести-триста. Что возьмешь с такой клиентуры? — Гроши.
— Хорошо, допустим. Вам лучше знать.
— Они могут нас надуть только в том случае, если мы надуем их с деньгами. И сделают это не для того, чтобы завладеть товаром, а чтобы утереть нам нос.
— Мда-а-а… — произносит шеф вместо ответа и достает из кармашка неизменную сигару, появления которой я жду уже давно.
Он приступает к священнодействию распаковки и обрезания.
Я терпеливо жду, пока он раскурит сигару до нужного градуса.
— Да-а-а… — повторяет Дрейк. — У меня такое чувство, что вы со своей задачей справились. Я сразу это понял, как только вы вошли. Если бы ваша поездка закончилась неудачей, у вас хватило бы ума не показываться мне на глаза.
Он допивает свою дозу виски и приказывает:
— А теперь, Питер, садитесь сюда, вот за этот стол, и аккуратно, точно, ничего не упуская, пишите доклад обо всем, что вы сделали.
Опять письменная работа!
— А вы не считаете, сэр, что оставлять письменные свидетельства вот так, черным по белому, не совсем разумно?
— Не волнуйтесь, приятель, в сейфе старины Дрейка ваш доклад будет в полной безопасности.
— Но он может попасть в руки Ларкина…
— Ларкина? Вы напрасно считаете меня дураком. Ларкин будет знать ровно столько, сколько требуется для дела.
Дрейк смотрит на часы.
— Мне нужно в «Еву». А вы садитесь и начинайте. Чтобы вы не скучали, я пришлю вам Райта.
Опять письменная работа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Что ж, дружелюбно настроенное существо в зверинце Дрейк-стрит — совсем не лишнее дело, говорю я себе в качестве оправдания.
— О чем вы так глубоко задумались, Питер? О своем «завтра»?
— Именно.
— И что же?
— Ничего, — признаюсь я. — Эти ваши глаза просто не дают мне сосредоточиться.
И с отчаянием утопающего, который хватается за соломинку, я обнимаю ее стан, который, между нами говоря, под это сравнение не подходит.
Прервав поцелуй, чтобы перевести дух, Линда дает волю своему удивлению:
— Как вы можете позволять себе такие вольности с незнакомой, отвратительно упрямой и высокомерной женщиной?
— Мне кажется, я имею право на внимание собственной супруги, — говорю я и снова обнимаю ее.
6
Обратный путь проходит без происшествий.
— Странная была поездка, — как бы про себя говорит Линда, когда мы, покинув самолет, направляемся к барьеру пограничного контроля.
— Почему странная?
— Все началось плохо, а потом стало еще хуже. Зато дальше все получилось как в сказке.
— Сказки бывают разные, — замечаю я.
— Эта сказка была хорошей. И — увы! — очень короткой.
А когда мы становимся в очередь к окошечку, Линда добавляет:
— Вот и конец сказки.
Да, сказке пришел конец. И мы окончательно это понимаем, когда садимся в «ягуар» шефа. Шофер молчит, и мы молчим, потому что в его присутствии не поговоришь и еще потому, что холодная атмосфера города начинает действовать на нас и что впереди нас ждет знакомый квартал и знакомый человек, перед которым нам придется отчитаться.
— Ну, как себя чувствуют молодожены? — ухмыляется Дрейк, встречая нас в кабинете с зашторенными окнами.
— Скучают, сэр, — вяло отзываюсь я. — Законный брак и романтическое приключение — разные вещи.
— Да, слыхал об этом, но сам я о браке судить не могу, — признается шеф, поднимаясь из-за стола и направляясь к известному предмету мебелировки, уставленному бутылками. — Мне, Питер, не довелось вкусить семейного счастья. Работа, работа и еще раз работа — такой удел выпал старине Дрейку.
С этими словами он наливает себе четверть стакана виски, для декорации бросает пару кубиков льда. Потом вспоминает, что в кабинете присутствует дама.
— Вам, Линда?
— Благодарю, предпочитаю воздержаться.
— Ох уж эти певицы с их режимами! — вздыхает шеф. — Ну а вам, Питер? Вы-то не певица. Или вы тоже выучились петь там, на Балканах, под воздействием молодой жены?
Я вынужден подтвердить, что я действительно не певица, и принять предложенный стакан.
— Ну, я жду! — уже деловитым тоном заявляет шеф, отведав виски.
— Все прошло нормально, — рапортую я.
— Все благополучно, — подтверждает мисс Грей.
— Это и желательно было услышать, — говорит рыжий и поворачивается к Линде.
— Вы, наверное, устали с дороги. Мне просто неудобно вас задерживать. Идите отдыхать.
Линда, видно, только и ждала этого разрешения, чтобы невозмутимо кивнуть нам обоим и покинуть кабинет.
— Ну, Питер, я слушаю. Со всеми подробностями.
— Можно и с подробностями. Но мне кажется, сэр, что в операцию посвящено слишком много людей. Их становится все больше. Сначала Ларкин, теперь Линда…
— Линде ничего не известно, кроме кое-каких мелочей по части торговли гашишем. Будьте уверены, что даже эта информация, которой она располагает, — дезинформация. Cчитайте, что в ваш проект посвящено только трое: я, вы и Ларкин.
— Один египетский правитель несколько тысяч лет назад сказал, что, если в заговоре участвуют трое, среди них обязательно присутствует доносчик.
Дрейк не обращает внимания на мою попытку блеснуть эрудицией.
— Надеюсь, Питер, этот доносчик — не вы.
— Нет, и не вы. Но кроме нас есть третий.
— Знаю. Пока что этот янки не дает оснований подозревать его. А там… там увидим.
Он на минуту задумывается, потом отпивает глоток и напоминает:
— А теперь — подробности!
— Я установил контакт со своими людьми. Отобрал пятерых по принципу: лучше меньше, да понадежнее. Могу сообщить вам их имена, адреса и прочие данные.
— После!
— С человеком, которого я назначил шефом группы, обсудил конкретные подробности операции. Он считает, что она не доставит особых затруднений, и берется осуществить переброску столько раз, сколько будет нужно.
— Вы полагаете, что это надежный человек?
— Абсолютно. Могу подробно рассказать, что он собой представляет, и вы сами убедитесь, что…
— После!
— Мы договорились и о том, как будем поддерживать связь. Сообщения придется посылать по почте, другого выхода нет. Но чтобы мои помощники были твердо уверены, что сообщения исходят от меня, я буду их писать собственноручно.
И я передаю ему все детали будущей связи вплоть до бесцветных чернил, надписей под марками и прочих подробностей. Кажется, такое решение его удовлетворяет. Потом перехожу к вопросу об оплате, что ничуть не понижает настроения Дрейка. Оно и понятно: гонорар, потребованный техническими исполнителями операции, — мелочь, пылинка по сравнению с прибылью, на которую он рассчитывает.
— А эти ваши надежные ребята, Питер, не могут подставить нам ножку?
— Каким образом?
— Самым простым: получат товар и оставят его себе.
— Зачем им такой товар, сэр? Это же Болгария, а не Лондон.
— А разве в Болгарии нет наркоманов?
— Где их нет! Наберется на всю страну душ двести-триста. Что возьмешь с такой клиентуры? — Гроши.
— Хорошо, допустим. Вам лучше знать.
— Они могут нас надуть только в том случае, если мы надуем их с деньгами. И сделают это не для того, чтобы завладеть товаром, а чтобы утереть нам нос.
— Мда-а-а… — произносит шеф вместо ответа и достает из кармашка неизменную сигару, появления которой я жду уже давно.
Он приступает к священнодействию распаковки и обрезания.
Я терпеливо жду, пока он раскурит сигару до нужного градуса.
— Да-а-а… — повторяет Дрейк. — У меня такое чувство, что вы со своей задачей справились. Я сразу это понял, как только вы вошли. Если бы ваша поездка закончилась неудачей, у вас хватило бы ума не показываться мне на глаза.
Он допивает свою дозу виски и приказывает:
— А теперь, Питер, садитесь сюда, вот за этот стол, и аккуратно, точно, ничего не упуская, пишите доклад обо всем, что вы сделали.
Опять письменная работа!
— А вы не считаете, сэр, что оставлять письменные свидетельства вот так, черным по белому, не совсем разумно?
— Не волнуйтесь, приятель, в сейфе старины Дрейка ваш доклад будет в полной безопасности.
— Но он может попасть в руки Ларкина…
— Ларкина? Вы напрасно считаете меня дураком. Ларкин будет знать ровно столько, сколько требуется для дела.
Дрейк смотрит на часы.
— Мне нужно в «Еву». А вы садитесь и начинайте. Чтобы вы не скучали, я пришлю вам Райта.
Опять письменная работа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74