— Наоборот. Воспитанный супруг должен постоянно находиться около супруги.
— Вы прекрасно знаете, что наш брак — фикция, — напоминает моя супруга, доставая из-под подушки ночную рубашку.
— Да, но это не значит, что и отдых у меня должен быть фикцией, — заявляю я.
Она собирается возразить и поворачивается к двери в ванную, но у нее нет сил ни дойти до ванной, ни продолжать спор. Линда присаживается на кровать, потом ложится — просто так, на минутку — и скоро погружается в здоровый, освежающий сон.
На всякий случай я выкуриваю целую сигарету, причем хожу по комнате и время от времени натыкаюсь на мебель. Никакой реакции.
Потушив свет, я выхожу на балкон. В сущности, это терраса, которая тянется вдоль всего фасада гостиницы, и от балкона соседнего номера меня отделяет стеклянная плита-перегородка. Не нужно быть акробатом, чтобы, встав на парапет, спрыгнуть к соседям. Оглядевшись по сторонам — не смотрит ли кто, — я так и делаю.
Как я и ожидал, в соседнем номере меня ждет Борислав. После обычных в таких случаях объятий и похлопываний по спине я говорю:
— Как бы она не догадалась, что ее усыпили.
— Не догадается, — успокаивает меня Борислав. — Это тебе не прежние препараты, от которых потом целый день ходишь, как пьяный.
— Ну? Ты все еще не куришь? — интересуюсь я, глядя на идеально чистую пепельницу на столике.
— Да нет… курю… когда угостят… — смущенно бормочет Борислав. — Надеюсь, ты не оставил сигареты в номере.
Мы закуриваем и тут же приступаем к обсуждению вопросов, стоящих на повестке дня. Я коротко объясняю, что сумел узнать и с какой миссией прибыл на родную землю.
— Да, Эмиль, достанется тебе, — говорит мой друг. — Но что делать, раз я засвечен.
— Не стоит об этом, — говорю я. — Не все ли равно, кто — ты или я…
— Все-таки на этот раз была моя очередь лезть в мясорубку…
Мой друг явно сокрушен тем, что переложил на меня неприятную обязанность лезть в мясорубку, и я не сомневаюсь, что он готов хоть сейчас заменить меня, но в нашем деле не приходится уповать ни на очередность, ни на личные желания.
— Не стоит об этом, — повторяю я. — Давай обдумаем, что делать.
— Что ты предлагаешь?
— Предлагаю больше не давать ей снотворного.
— Думаю, такой необходимости больше не будет. Пришлем к тебе на пляж Бояна.
— Боян уже был в ресторане.
— Он появился только на минутку, когда она танцевала.
— Все равно. Не надо рисковать.
— Можно подослать лейтенанта.
— Отлично! Лейтенант — парень толковый. Завтра я пошлю по почте открытки. Значит, пускай приходит послезавтра.
— От него ты получишь инструкции генерала, — говорит Борислав и, взяв из пачки новую сигарету, добавляет:
— А теперь, браток, садись и пиши.
Вот уж чего терпеть не могу, так это писанины. Но никуда не денешься. В нашем деле без письменной работы нельзя. И я сажусь и пишу, пока не отнимается рука, потом собираю исписанные страницы и кладу в большой конверт.
— Ну и как, по-твоему, — интересуется Борислав, принимая пакет, — там одна контрабанда или что-нибудь еще?
— Откуда я знаю! Пока налицо контрабанда, но не исключено, что выплывет и другое.
— Но что именно?
— Откуда я знаю!
Небо за окном начинает светлеть. Значит, я и правда много написал или же отвык от письменной работы и долго возился.
— Ну, всего, — говорю я. — Боюсь, что теперь увидимся не скоро.
— Главное — увидеться, а скоро или нет… Ты смотри, будь осторожнее…
Он хочет добавить какой-то совет, но, видно, спохватывается, что это будет лишнее, как и предупреждение об осторожности, и только обещает:
— Завтра утром твой доклад будет на столе у генерала.

Линда спит непробудным сном, свернувшись в клубок от холода; укрыться она не может, потому что легла прямо на одеяло.
«Надо бы оставить тебя продрожать всю ночь», — думаю я. Но, будучи человеком отзывчивым, снимаю с нее туфли, расстегиваю молнию, стягиваю юбку, не без труда вытаскиваю из-под Линды одеяло и укрываю ее до подбородка.
Мне кажется, что я закрыл глаза только на минутку, но когда я их открываю, в окно льется яркий солнечный свет, соседняя кровать пуста, а из ванной слышен плеск воды. Не вставая, я протягиваю руку к телефону и сонным голосом заказываю завтрак в номер.
Завтрак появляется почти одновременно с Линдой, нельзя не признать, что Линда выглядит гораздо аппетитнее. Но я не собираюсь сообщать ей об этом. Кроме того, она первая начинает разговор.
— Кто вам разрешил раздевать меня? — интересуется ледяным голосом моя супруга, располагаясь на диване и кутаясь в махровый халат.
— Раздевать? Вас? Я? Может, вы обвините меня еще в чем-нибудь?
— Вчера я легла одетой, — настаивает на своем Линда. — Мне так хотелось спать, что я легла не раздеваясь.
— Кажется, я нарвался на мифоманку, — бормочу я. — Или же вы разделись во сне, не сознавая, что делаете.
Она умолкает, понимая, что спорить так же бесполезно, как и надеяться, что я налью ей кофе, берет кофейник, чашку и принимается за завтрак.
Через полчаса мы спускаемся в холл гостиницы, и я замечаю:
— Сегодня я должен отправить открытки.
— Вы могли бы сделать это еще вчера, — сухо замечает Линда, — вместо того чтобы сидеть в номере.
— Нет, не мог, — заявляю я. — Вчера нужно было проверить, не следят ли за нами.
Я покупаю три открытки и выхожу в скверик перед отелем, чтобы там, в тихом, спокойном месте написать свои послания. Я адресую открытки Бориславу, хотя с таким же успехом мог бы адресовать их покойной королеве Виктории, — они все равно не играют никакой роли.
Но вести игру нужно до конца, и мы с Линдой делаем круг, чтобы опустить открытки в почтовый ящик подальше от гостиницы, после чего отправляемся на пляж.
Не знаю, что за удовольствие находят люди в торчании на пляже. Для меня это такая же скука, как лущить семечки, чтобы сплевывать шелуху. Люди разумные играют на пляже в карты или рассказывают анекдоты, но мне не с кем поболтать, не с кем перекинуться в белот, я даже не могу прочесть болгарскую газету, потому что изображаю англичанина.
И я умираю от скуки под пляжным зонтом, в то время как моя супруга, полная решимости вернуться с особого задания, прихватив с собой как можно больше солнца, лежит на песке.
— Если вы пробудете на солнце до обеда, то превратитесь в ростбиф, — замечаю я. — Это вам не анемичное солнышко Брайтона.
— Не волнуйтесь, я запаслась кремом, — отзывается моя строптивая половина.
И продолжает лежать на солнце. Потом встает, входит в воду и, поплавав, опять ложится на песок. Порядочный супруг на моем месте давно бы употребил свою власть и влияние, чтобы уберечь жену от ожогов. Но я — супруг фиктивный и предоставляю ей полную свободу действий.
От скуки я наблюдаю за тем, как она принимает солнечные ванны, и попутно устанавливаю, что моя супруга обладает формами, способными взволновать самое непритязательное воображение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74