А денег-то всего ничего: я на днях гладила твой костюм и в одном кармане нашла ассигнацию, в другом — почтовую марку.
— Когда еще холостым я звал приятелей в ресторан, я любил вытащить бумажник и порисоваться, а сейчас забросил его бог весть куда.
— Между прочим, ты до свадьбы ни разу не сводил меня в порядочный ресторан, а уж теперь и надеяться нечего.
— Сегодня ничего не выйдет — всю месячную зарплату я отдал отцу. Разве что после кино посидим в какой-нибудь кондитерской.
— Не стоит. Мы не обедали дома, нянька ждет нас к ужину — зачем пропадать добру! Ха, видишь, какая я расчетливая, это только твоя мамаша твердит, что я не занимаюсь хозяйством.
В середине фильма Хунцзянь вдруг прошептал на ухо жене:
— Я понял, откуда что идет. Позавчера ты за чем- то посылала прислугу к тетке, вот старуха и наболтала невесть что.
— Я спрошу у нее,— пообещала Жоуцзя, сама подумавшая о том же.— Только ты не вмешивайся, хорошо? А то с нею расстанемся — другой не найдем; мы не играем в мацзян, не приглашаем гостей, платим мало — кто к нам пойдет? А тетке я расскажу все, как есть на самом деле. Да ты не думай об этом, лучше давай смотреть на экран, а то я уже нить потеряла.
В отсутствии мужа Жоуцзя устроила няньке допрос. Та все отрицала — мол, сказала только, что у хозяина вспыльчивый нрав. Жоуцзя объяснила, что для тетки и этого достаточно, и велела Ли впредь помалкивать. Два дня после этого та во всем повиновалась Хунцзяню.
Жоуцзя была довольна, что не выдала себя,— ведь это она расписала тетке семью Фанов во всех подробностях. В то же время она была уверена, что муж ни за что не станет порочить ее родню, хотя бы из самолюбия. Выйдя замуж, она душой осталась с Сунями, тогда как Хунцзянь отдалился от своей семьи. «А отец не может понять, что дочь ему ближе,— подумала она.— Он больше любит брата,..»
С этого времени Хунцзянь перестал ходить в дом Лу, а Жоуцзя не настаивала. Возвращаясь от тетки, она рассказывала, кого там встретила, что нового услышала; Хунцзянь при этом чувствовал себя каким-то неприкаянным и, скрывая это, говорил ей колкости. В одно воскресное утро Жоуцзя попросила у него позволения оставить его на некоторое время в одиночестве.
— Небось к тетке? А если я возражаю, ты же все равно пойдешь! А может, отложить до вечера?
— Ну вот, его уважили, у него отпросились, а он из сахара делает уксус. Я же человек свободный, могу ходить куда вздумается! Сейчас рано темнеет, а хочется пройтись по солнышку. Кстати, я купила шерсть тебе на безрукавку, хочу посоветоваться с тетушкой, как ее лучше вязать.
— К обеду ты, разумеется, не вернешься. Раз в неделю мы можем пообедать вместе, а ты бросаешь меня одного!
— Ишь, как жалостно запел! Можно подумать, ты и часа без меня прожить не можешь. А когда я дома, ходишь по комнате, вздыхаешь, ни слова от тебя не добьешься, ни взгляда... Но сегодня воскресенье, давай не будем спорить! Я скоро вернусь.
Не дожидаясь ответа, она пошла одеваться. Когда она снова появилась в комнате, Хунцзянь сидел неподвижно, прикрыв лицо газетой. Жена взъерошила ему волосы:
— Что-то ты совсем разленился! Хоть бы в парикмахерскую сходил. Ну, я пошла.
Вернувшись, она еще с порога спросила у прислуги, где муж; оказалось, что он и в самом деле побывал в парикмахерской.
— Хунцзянь, вот и я! Сегодня у тетки было полно народу — папа, брат, два ее племянника. Меня звали пойти по магазинам, но я торопилась к тебе.
Хунцзянь выразительно посмотрел сначала на стенные, затем на ручные часы:
— Торопилась? Уже четыре часа, а ты ушла в девять, я ждал тебя с обедом до...
— Бессовестный! Ты же прекрасно знал, что я не приду к обеду. К тому же я наказала няньке подать тебе обед к двенадцати — не по твоим фамильным часам, а по будильнику.
Хунцзянь почувствовал, что проиграл первый раунд, и сменил тему:
— Как безрукавка, уже связала? Я хотел бы сегодня надеть.
— Еще не связала! Если нужно так быстро — купи в магазине. Я шесть дней в неделю кручусь на службе, неужели мне нельзя немного повеселиться? А ты вечно встречаешь меня с хмурой физиономией. В жизни не видела такого типа, как ты.
— Ты крутишься, а я нет. Конечно, ты крутишься со смыслом, ты же у нас способная, зарабатываешь больше меня, да и покровитель есть...
— И слава богу, что зарабатываю, а то бы ты меня совсем заклевал. Правильно тетушка говорила, что ты меня обижаешь!
— Тогда зови прислугу—пусть этот ваш семейный агент все слушает и докладывает твоей «анти»!
— Когда-нибудь я и сама доложу. Нет, в самом деле другого такого ненормального в целом свете не сыскать! Моих родственников ты здесь видеть не хочешь, и меня не пускаешь к ним — что же, мне порвать со всеми родными? Да с таким нелюдимым характером тебе надо было не меня в жены брать, а глиняную куклу или фею небесную, в крайнем случае, сироту безродную. Но я тебя разгадала! Моя родня не нравится тебе потому, что у нее ни заслуг нет, ни богатства. Вот если бы на ее месте были отцы Су Вэньвань или Тан Сяофу, ты бы перед ними на брюхе ползал!
— Скажи еще слово, и я тебя ударю! — крикнул Хунцзянь, весь дрожа. Уши у него запылали, лицо посинело. Жоуцзя поняла, что хватила через край, и замолчала, а он спустя некоторое время сказал возмущенно:
— Это я из-за тебя не смею к своим показаться, а со своей тетушкой ты каждый день видишься в конторе. Если она так хороша, вот и жила бы у нее!
— Да, она относится ко мне лучше, чем ты. И родные мои лучше твоих. И я буду часто к ним ходить, ты меня не удержишь.
Хунцзянь не мог превозмочь упрямства жены. Он посмотрел на нее долгим, злым взглядом, затем направился к выходу, резко распахнул дверь и едва не сшиб с лестницы няньку Ли.
— Ну как, все подслушала? Беги, докладывай, испугался я вас!
Когда он вернулся из редакции, Жоуцзя уже спала. Весь следующий день они не разговаривали. На третий
1 Противный (англ.).
день он не выдержал и стал преувеличенно громко ставить на стол посуду, но жена делала вид, что ничего не замечает. Наконец он заговорил первым:
— Ты умерла, что ли?
— Это ты меня спрашиваешь? Нет, я не умерла, не радуйся! Просто я смотрю, что ты еще умеешь делать, кроме как стучать палочками и тарелками.
— Порой мне действительно хочется задать тебе трепку,— вздохнул Хунцзянь.
— Мне кажется, скоро дойдет и до этого! — смерила его взглядом жена. Все же они заключили очередное перемирие, хотя и не ушли от выяснения, кто первым начал ссору и кто подлил масла в огонь. Но это были уже отголоски бури.
Среди сотрудников агентства, куда ходил теперь Фан на службу, оказалась его знакомая, которую видел он раньше в доме Су Вэньвань — та самая госпожа Шэнь, что по рекомендации Чжао редактировала отдел «Семья и женщина».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
— Когда еще холостым я звал приятелей в ресторан, я любил вытащить бумажник и порисоваться, а сейчас забросил его бог весть куда.
— Между прочим, ты до свадьбы ни разу не сводил меня в порядочный ресторан, а уж теперь и надеяться нечего.
— Сегодня ничего не выйдет — всю месячную зарплату я отдал отцу. Разве что после кино посидим в какой-нибудь кондитерской.
— Не стоит. Мы не обедали дома, нянька ждет нас к ужину — зачем пропадать добру! Ха, видишь, какая я расчетливая, это только твоя мамаша твердит, что я не занимаюсь хозяйством.
В середине фильма Хунцзянь вдруг прошептал на ухо жене:
— Я понял, откуда что идет. Позавчера ты за чем- то посылала прислугу к тетке, вот старуха и наболтала невесть что.
— Я спрошу у нее,— пообещала Жоуцзя, сама подумавшая о том же.— Только ты не вмешивайся, хорошо? А то с нею расстанемся — другой не найдем; мы не играем в мацзян, не приглашаем гостей, платим мало — кто к нам пойдет? А тетке я расскажу все, как есть на самом деле. Да ты не думай об этом, лучше давай смотреть на экран, а то я уже нить потеряла.
В отсутствии мужа Жоуцзя устроила няньке допрос. Та все отрицала — мол, сказала только, что у хозяина вспыльчивый нрав. Жоуцзя объяснила, что для тетки и этого достаточно, и велела Ли впредь помалкивать. Два дня после этого та во всем повиновалась Хунцзяню.
Жоуцзя была довольна, что не выдала себя,— ведь это она расписала тетке семью Фанов во всех подробностях. В то же время она была уверена, что муж ни за что не станет порочить ее родню, хотя бы из самолюбия. Выйдя замуж, она душой осталась с Сунями, тогда как Хунцзянь отдалился от своей семьи. «А отец не может понять, что дочь ему ближе,— подумала она.— Он больше любит брата,..»
С этого времени Хунцзянь перестал ходить в дом Лу, а Жоуцзя не настаивала. Возвращаясь от тетки, она рассказывала, кого там встретила, что нового услышала; Хунцзянь при этом чувствовал себя каким-то неприкаянным и, скрывая это, говорил ей колкости. В одно воскресное утро Жоуцзя попросила у него позволения оставить его на некоторое время в одиночестве.
— Небось к тетке? А если я возражаю, ты же все равно пойдешь! А может, отложить до вечера?
— Ну вот, его уважили, у него отпросились, а он из сахара делает уксус. Я же человек свободный, могу ходить куда вздумается! Сейчас рано темнеет, а хочется пройтись по солнышку. Кстати, я купила шерсть тебе на безрукавку, хочу посоветоваться с тетушкой, как ее лучше вязать.
— К обеду ты, разумеется, не вернешься. Раз в неделю мы можем пообедать вместе, а ты бросаешь меня одного!
— Ишь, как жалостно запел! Можно подумать, ты и часа без меня прожить не можешь. А когда я дома, ходишь по комнате, вздыхаешь, ни слова от тебя не добьешься, ни взгляда... Но сегодня воскресенье, давай не будем спорить! Я скоро вернусь.
Не дожидаясь ответа, она пошла одеваться. Когда она снова появилась в комнате, Хунцзянь сидел неподвижно, прикрыв лицо газетой. Жена взъерошила ему волосы:
— Что-то ты совсем разленился! Хоть бы в парикмахерскую сходил. Ну, я пошла.
Вернувшись, она еще с порога спросила у прислуги, где муж; оказалось, что он и в самом деле побывал в парикмахерской.
— Хунцзянь, вот и я! Сегодня у тетки было полно народу — папа, брат, два ее племянника. Меня звали пойти по магазинам, но я торопилась к тебе.
Хунцзянь выразительно посмотрел сначала на стенные, затем на ручные часы:
— Торопилась? Уже четыре часа, а ты ушла в девять, я ждал тебя с обедом до...
— Бессовестный! Ты же прекрасно знал, что я не приду к обеду. К тому же я наказала няньке подать тебе обед к двенадцати — не по твоим фамильным часам, а по будильнику.
Хунцзянь почувствовал, что проиграл первый раунд, и сменил тему:
— Как безрукавка, уже связала? Я хотел бы сегодня надеть.
— Еще не связала! Если нужно так быстро — купи в магазине. Я шесть дней в неделю кручусь на службе, неужели мне нельзя немного повеселиться? А ты вечно встречаешь меня с хмурой физиономией. В жизни не видела такого типа, как ты.
— Ты крутишься, а я нет. Конечно, ты крутишься со смыслом, ты же у нас способная, зарабатываешь больше меня, да и покровитель есть...
— И слава богу, что зарабатываю, а то бы ты меня совсем заклевал. Правильно тетушка говорила, что ты меня обижаешь!
— Тогда зови прислугу—пусть этот ваш семейный агент все слушает и докладывает твоей «анти»!
— Когда-нибудь я и сама доложу. Нет, в самом деле другого такого ненормального в целом свете не сыскать! Моих родственников ты здесь видеть не хочешь, и меня не пускаешь к ним — что же, мне порвать со всеми родными? Да с таким нелюдимым характером тебе надо было не меня в жены брать, а глиняную куклу или фею небесную, в крайнем случае, сироту безродную. Но я тебя разгадала! Моя родня не нравится тебе потому, что у нее ни заслуг нет, ни богатства. Вот если бы на ее месте были отцы Су Вэньвань или Тан Сяофу, ты бы перед ними на брюхе ползал!
— Скажи еще слово, и я тебя ударю! — крикнул Хунцзянь, весь дрожа. Уши у него запылали, лицо посинело. Жоуцзя поняла, что хватила через край, и замолчала, а он спустя некоторое время сказал возмущенно:
— Это я из-за тебя не смею к своим показаться, а со своей тетушкой ты каждый день видишься в конторе. Если она так хороша, вот и жила бы у нее!
— Да, она относится ко мне лучше, чем ты. И родные мои лучше твоих. И я буду часто к ним ходить, ты меня не удержишь.
Хунцзянь не мог превозмочь упрямства жены. Он посмотрел на нее долгим, злым взглядом, затем направился к выходу, резко распахнул дверь и едва не сшиб с лестницы няньку Ли.
— Ну как, все подслушала? Беги, докладывай, испугался я вас!
Когда он вернулся из редакции, Жоуцзя уже спала. Весь следующий день они не разговаривали. На третий
1 Противный (англ.).
день он не выдержал и стал преувеличенно громко ставить на стол посуду, но жена делала вид, что ничего не замечает. Наконец он заговорил первым:
— Ты умерла, что ли?
— Это ты меня спрашиваешь? Нет, я не умерла, не радуйся! Просто я смотрю, что ты еще умеешь делать, кроме как стучать палочками и тарелками.
— Порой мне действительно хочется задать тебе трепку,— вздохнул Хунцзянь.
— Мне кажется, скоро дойдет и до этого! — смерила его взглядом жена. Все же они заключили очередное перемирие, хотя и не ушли от выяснения, кто первым начал ссору и кто подлил масла в огонь. Но это были уже отголоски бури.
Среди сотрудников агентства, куда ходил теперь Фан на службу, оказалась его знакомая, которую видел он раньше в доме Су Вэньвань — та самая госпожа Шэнь, что по рекомендации Чжао редактировала отдел «Семья и женщина».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112