— Ну, как можно! Надо было привести!—лицемерно сказала Жоуцзя.— Ну что ж, пошлю им что-нибудь сладкое.
— Да, Асюн еще несмышленыш,— сказала его мать, почувствовав, что сын предстал в невыгодном свете.— Зато Ачоу всего на несколько лет старше, а такой понятливый! С того раза, как он испортил вам платье и получил взбучку, он стал осторожным!
Восстановив таким образом свое семейное достоинство, невестки стали расхваливать квартиру Жоуцзя, говорить, что ей повезло.
— И когда только мы сможем выделиться и зажить самостоятельно! — посетовала младшая невестка.— Конечно, в совместной жизни тоже есть свои хорошие стороны, вот и сестрица мне помогает...
— У Фанов был только один дом для такого обмена, так что до нас с тобой очередь не дойдет!
— Я и сама хотела бы жить в большой семье,— вставила Жоуцзя.— Было бы и удобнее и дешевле. Жить самостоятельно совсем нелегко! Продукты, уголь, вода, свет — обо всем надо заботиться самой. Да и Хунцзянь не такой деловой человек, как его братья.
— Верно! — поддакнула ей жена Пэнту.— Знаю, что сама я к хозяйству не приспособлена, одна с семьей не управлюсь, так что лучше жить общим домом. Где уж нам с вами равняться! Вы вот и сами в серьезных
делах и в мелочах разбираетесь, и у Хунцзяня заработок хороший, и прислуга у вас надежная...
Жоуцзя почла за благо не противоречить. Гостьи начали внимательный осмотр обстановки, осведомлялись о цене, хвалили Жоуцзя за практичность, хотя время от времени вставляли замечания о том, что где- то видели такой стол или стул по более дешевой цене, но не догадались купить.
— А где вы храните сундуки? — спросила младшая невестка.
— В спальне — у нас их немного.
— В здешних домах комнаты такие крошечные, что в них много и не поместишь,— заметила жена Пэнту.— Помню, была у нас задняя комната. Когда я выходила замуж, мне в приданое дали столько сундуков, тазов, ведер и всякой всячины, что туда все не влезло, пришлось еще и спальню заставить. Так было некрасиво!
— И у меня так же было! — подхватила младшая.— Проклятые японцы все пограбили, как вспомнишь — плакать хочется. Сейчас чего не хватишься — надо покупать заново. Раньше у меня было семь меховых вещей — и мерлушковый халат, и теплая накидка, а сейчас надеть нечего.
Жена Пэнту отставать не пожелала и тут же присочинила себе в приданое, еще немало ценных вещей, но под конец сказала:
— Старшая сестрица поступает правильно. Время сейчас военное, может, и из Шанхая бежать придется — что тогда делать с вещами? С собой не возьмешь, а бросать жалко. У тебя, сестрица, еще кое-что осталось,— обратилась она к младшей,— а я побегу почитай что голая, ха-ха-ха! Ну, нам пора идти.
Только тут Жоуцзя поняла, что невестки приходили разведать про ее приданое, и от злости лишилась аппетита. Вернувшийся вскоре Хунцзянь заметил, что она не смотрит в его сторону, и шутливо спросил:
— Что, поссорилась на работе с тетушкой?
— Брось свои шуточки! — вскипела жена.— Мои родные относятся ко мне по-человечески. Это твои являются только затем, чтобы позлить меня.
Хунцзянь тут же вспомнил о намерении матери поучить Жоуцзя уму-разуму и всполошился:
— А кто приходил?
— Кто же, как не дражайшие невестки!
Хунцзянь разразился потоком крепких выражений, но от сердца у него не отлегло.
— Это ведь твой дом, значит, родственники твои могут приходить и уходить, когда им вздумается,— не унималась Жоуцзя.— А я должна быть благодарна, что меня не гонят на улицу.
— Не надо вспоминать старое, я признаю, что наговорил тогда лишнего,— сказал Хунцзянь и погладил жену.— Ну, рассказывай, чем они тебя обидели? Ты ведь и сама остра на язык, видно, вдвоем они оказались сильнее?
— Да разве с твоими родичами кто сравнится? У них у каждого по три головы и шесть рук, все давно продумано и рассчитано! Засни только — они тебя зарежут, сварят и съедят, проснуться не успеешь.
— Ты уж скажешь,— улыбнулся Фан.— А что правда, то правда: ты порой спишь, как мертвая,— вернешься с работы, никак не добудишься.
— Я в таком духе продолжать не намерена! — отрезала жена.
Хунцзянь извинился и, выяснив подробности происшедшего, воскликнул:
— Будь я дома, не постеснялся бы вывести их на чистую воду. Какое такое приданое они принесли? Одно хвастовство.
— Но ты же в это время учился за границей. Вдруг и вправду что-то было?
— Да знаю я их семьи! Взять хоть тестя Пэнту — бедняк бедняком. Я еще был в университете, когда он старался пристроить дочь, да мой отец воспротивился, сказал, что еще рано.
— Как все-таки мне не повезло! Пришлось породниться с такой жалкой публикой, да еще и колкости сносить. Когда они рассматривали мебель, все время намекали, что мы купили втридорога. Но если они такие ловкие, почему не приходили помочь?
— А ты сказала, что обстановку второй комнаты мы сами купили?
— Конечно, а в чем дело?
— Плохо дело! — хлопнул себя по затылку Хунцзянь.— Это я виноват, забыл тебе рассказать. Когда здесь были родители, я говорил им, что это подарок твоей семьи.
— Как же ты мог забыть? Ведь теперь мне стыдно будет показаться в вашем доме! Они же теперь будут
думать, что действительно подаренные вещи тоже мы купили. У тебя есть голова? Соврал, так мне бы хоть признался. Как мы поженились, ты без конца умничаешь и все время попадаешь впросак.
Хунцзянь понимал, что виноват, но пытался оправдаться:
— Я же соврал из лучших побуждений. А сразу не сказал потому, что не хотел рассердить тебя.
— Само собой, я бы рассердилась. А за добрые намерения спасибо, ведь ты лгал, спасая репутацию моей семьи. Но было бы лучше, если бы ты сказал матери правду — что за купленную мебель из моего будущего жалованья выплачивать придется. Конечно, Суни — люди бедные, не дали дочери приличного приданого. А что нам дали Фаны? Много на свадьбу потратили? Даже плату за эти комнаты и то мои родители внесли! Ах, я про часы забыла (тут она заметила, как вытягивается лицо мужа, и поднесла ему зеркало). Ну, разве не похоже на часы? Видишь, я была права!
Хунцзянь не выдержал и расхохотался. Но все эти мелкие столкновения привели к тому, что Жоуцзя перестала ходить в дом свекра.
— Мы еще не жили вместе, а уж столько раз пикировались,— вздохнула она однажды.— Чтобы жить общей семьей, надо к этому тщательно готовиться. Вот твои невестки вполне подготовлены — у них глаз наметанный, язык острый, мне их не переспорить. Да и не хочется состязаться с ними — пускай себе слывут послушными женами. Я одному удивляюсь — ты же сам воспитывался в таком доме, а во всех этих интригах разобраться не можешь.
— Пока сам не женился, в таких делах ничего понять нельзя. Порой мне кажется, что наш дом —такая же клоака, как университет Саньлюй.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112