Хочешь быть полярным исследователем, ночуй на улице —закаляйся.
Все последующие дни погода была плохая, — дул сильный ветер. Все самолеты сидели в портах и не летали. Мы занялись подготовкой своей аппаратуры. Александр Васильевич иногда забегал к нам. Получая радиосводки, он рассказывал, где что делается.
Так прошло несколько дней. Узнав, что я охотник, Александр Васильевич познакомил меня с одним зимовщиком, у которого стояло несколько капканов на песцов. Я попросил его взять меня с собой, когда он пойдет проверять капканы. Обычно большинство зимовщиков заключало договоры с промысловыми конторами. За зиму они много добывали этих ценных зверьков. Белоснежный мех песцов является большим пушным богатством Севера.
Мы захватили лыжи, винтовки, немного продовольствия и мешок с кусками нерпичьего сала, которое служит приманкой. Сев на нарту, запряженную собаками, мы помчались по тундре. Первый капкан стоял в полукилометре от жилья. Он оказался нетронутым. Зато во втором капкане был уже окоченевший песец. Потом мы
заехали посмотреть «пасть». Это специальное приспособление из бревен. Когда песец берет приманку, одно из бревен падает и своим падением убивает зверька. Там мы тоже нашли песца. Зато в третьем капкане, километров за десять от зимовки, мы обнаружили только одну отгрызенную лапу.
— Кто же это сделал? — спросил я.
— Сам песец, — ответил мне зимовщик. — Песец всегда так: если видит, что не уйти, отгрызает свою лапу.
— Вот молодец! — воскликнул я. — Какой смелый и сообразительный зверек!
День угасал. Стало быстро темнеть. Объехав часть капканов, мы возвращались вдоль берега домой. Собаки бежали ровно. Нарты скрипели. Не доезжая до зимовки километра полтора, вдруг собаки резко свернули в сторону и бросились с воем и рычанием к обрыву берега Мы не успели и опомниться, как оказались в снегу. Когда я вскочил и отряхнулся, то увидел, что из снега выскочила белая медведица. Она угрожающе двинулась на собак. Вскочил и зимовщик. Хорошо, что мы держали на
коленях винтовки и при падении не выронили их. В следующее мгновение мы оба выстрелили и убили медведицу. Падая, она все же успела зашибить одну из запутавшихся в постромках собак. В снегу оказалась берлога, в которой лежали два маленьких медвежонка. Мы забрали их и посадили в мешок. Надо было спешить на зимовку, — уже спустилась ночь. Медведицу оставили до утра.
Медвежат мы отдали Александру Васильевичу. Он сразу же достал бутылку, налил туда сладкого сгущенного молока, развел теплой водичкой и приспособил соску. Медвежата с огромным удовольствием высосали молоко и, позевывая, как грудные ребятишки, обняв друг друга, уснули.
В ЦЕНТРЕ АРКТИКИ
Еще несколько дней погода была плохая, и к нам никто не прилетал. Но вот вечером пришел Александр Васильевич и сказал:
— Ну, начинается. Армада двинулась, скоро будет и у нас.
Мы этому были очень рады. Нам уже хотелось поскорее начать свою работу. Погода устанавливалась, низкая облачность исчезла, и снова засияло солнце. К середине дня к нам прилетел первый самолет, а за ним, как из сказочного рога изобилия, налетело столько самолетов, что их негде было устанавливать. Александр Васильевич весь день работал на ледовом аэродроме, ему даже некогда было пообедать. Только к ночи он, совершенно измученный, пришел в дом. Даже этот великан устал. Дом не вмещал и трети прилетевших; пришлось ночевать в палатках.
На следующий день ждали, что прилетит и начальник экспедиции, но он по радио сообщил, что вылетел прямо на ледовую разведку — выбирать первую базу на льду. Мы все заволновались. Ночью, которая стала теперь уже много короче, появился самолет начальника. Несмотря на усталость после почти двадцати часов работы в воздухе, он, наскоро поужинав, собрал совещание, рассказал про ледовую обстановку, найденное место и дал распоряжение на рассвете вылететь первой группе.
— Мы очень запоздали, погода подвела, вырвав у нас пятнадцать дней. Надо, товарищи, наверстывать, — сказал он.
Начальник экспедиции, по профессии летчик, был пожилым человеком. Густые серебристо-белые волосы украшали его голову. Он был неразговорчив, очень вежлив и строг. Работники экспедиции почувствовали твердую руку хозяина. Полярные летчики стали считать его «черствым сухарем», но все, как один, признали его деловые качества, смелость, распорядительность и четкость. А это было главное при том огромном размахе, какой приняла эта экспедиция.
Я попал в первую группу. Рано утром на двух самолетах мы вылетели в район первой посадки. Честно говоря, я волновался, да и были основания. На мою долю выпала довольно сложная задача. Надо было с воздуха определить, какова примерная толщина льда и может ли он выдержать наш самолет. Ошибка здесь недопустима,— в результате мог провалиться под лед и я и мои товарищи. Летевший со мной летчик был опытный полярный асс, но на дрейфующий лед он еще никогда
не садился.
Моторы равномерно гудели. За окнами простирались бесконечные ледяные просторы. С первого взгляда поражало однообразие этой белой пустыни. Но это было обманчиво. Если смотреть на лед внимательно, то можно было увидеть много интересного. Мы видели поля молодого, очень тонкого льда, слегка припорошенного снежком. Сядешь на этот лед — и поминай как звали. А вот гряды навороченных торосов. Тут происходила битва льдин. Они топили друг друга. Вот там видно большое ледяное поле, прожившее много-много лет. Вся его поверхность в буграх. Это толстый лед, но садиться на него тоже нельзя, — разобьешься: поверхность его очень неровная. Я смотрел в окно на лед и думал о предстоящей посадке. Время идет; все так же равномерно гудят моторы; кажется, нет никаких видимых перемен. Но мы уже подлетели к намеченному району.
Летчик позвал меня к себе в кабину и пригласил сесть на кресло второго пилота.
— Будем выбирать место посадки, — уже прилетели.
Я сел в очень удобное пилотское кресло и стал смотреть сквозь большие окна фюзеляжа на лед. Внешне мы были все спокойны, никто не говорил лишних слов. Но я чувствовал, что и летчик и вся команда волнуются. Мы сделали несколько кругов, но ничего подходящего не было. Пришлось лететь дальше. Через полчаса полета мы заметили, что между двух больших полей старого льда было ровное поле из молодого льда. Можно ли на него садиться? Какова его толщина? Выдержит ли она вес нашего самолета? Ответ на эти вопросы теперь зависел от меня. Мне доверяли свою жизнь все, кто был в самолете. Ошибка здесь была равна катастрофе. Мы несколько раз пролетели над полем, стараясь его как можно лучше рассмотреть.
Некоторые признаки указывали, что лед здесь надежный. В одном месте это поле было всторошено и это давало возможность на глаз определить толщину льда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Все последующие дни погода была плохая, — дул сильный ветер. Все самолеты сидели в портах и не летали. Мы занялись подготовкой своей аппаратуры. Александр Васильевич иногда забегал к нам. Получая радиосводки, он рассказывал, где что делается.
Так прошло несколько дней. Узнав, что я охотник, Александр Васильевич познакомил меня с одним зимовщиком, у которого стояло несколько капканов на песцов. Я попросил его взять меня с собой, когда он пойдет проверять капканы. Обычно большинство зимовщиков заключало договоры с промысловыми конторами. За зиму они много добывали этих ценных зверьков. Белоснежный мех песцов является большим пушным богатством Севера.
Мы захватили лыжи, винтовки, немного продовольствия и мешок с кусками нерпичьего сала, которое служит приманкой. Сев на нарту, запряженную собаками, мы помчались по тундре. Первый капкан стоял в полукилометре от жилья. Он оказался нетронутым. Зато во втором капкане был уже окоченевший песец. Потом мы
заехали посмотреть «пасть». Это специальное приспособление из бревен. Когда песец берет приманку, одно из бревен падает и своим падением убивает зверька. Там мы тоже нашли песца. Зато в третьем капкане, километров за десять от зимовки, мы обнаружили только одну отгрызенную лапу.
— Кто же это сделал? — спросил я.
— Сам песец, — ответил мне зимовщик. — Песец всегда так: если видит, что не уйти, отгрызает свою лапу.
— Вот молодец! — воскликнул я. — Какой смелый и сообразительный зверек!
День угасал. Стало быстро темнеть. Объехав часть капканов, мы возвращались вдоль берега домой. Собаки бежали ровно. Нарты скрипели. Не доезжая до зимовки километра полтора, вдруг собаки резко свернули в сторону и бросились с воем и рычанием к обрыву берега Мы не успели и опомниться, как оказались в снегу. Когда я вскочил и отряхнулся, то увидел, что из снега выскочила белая медведица. Она угрожающе двинулась на собак. Вскочил и зимовщик. Хорошо, что мы держали на
коленях винтовки и при падении не выронили их. В следующее мгновение мы оба выстрелили и убили медведицу. Падая, она все же успела зашибить одну из запутавшихся в постромках собак. В снегу оказалась берлога, в которой лежали два маленьких медвежонка. Мы забрали их и посадили в мешок. Надо было спешить на зимовку, — уже спустилась ночь. Медведицу оставили до утра.
Медвежат мы отдали Александру Васильевичу. Он сразу же достал бутылку, налил туда сладкого сгущенного молока, развел теплой водичкой и приспособил соску. Медвежата с огромным удовольствием высосали молоко и, позевывая, как грудные ребятишки, обняв друг друга, уснули.
В ЦЕНТРЕ АРКТИКИ
Еще несколько дней погода была плохая, и к нам никто не прилетал. Но вот вечером пришел Александр Васильевич и сказал:
— Ну, начинается. Армада двинулась, скоро будет и у нас.
Мы этому были очень рады. Нам уже хотелось поскорее начать свою работу. Погода устанавливалась, низкая облачность исчезла, и снова засияло солнце. К середине дня к нам прилетел первый самолет, а за ним, как из сказочного рога изобилия, налетело столько самолетов, что их негде было устанавливать. Александр Васильевич весь день работал на ледовом аэродроме, ему даже некогда было пообедать. Только к ночи он, совершенно измученный, пришел в дом. Даже этот великан устал. Дом не вмещал и трети прилетевших; пришлось ночевать в палатках.
На следующий день ждали, что прилетит и начальник экспедиции, но он по радио сообщил, что вылетел прямо на ледовую разведку — выбирать первую базу на льду. Мы все заволновались. Ночью, которая стала теперь уже много короче, появился самолет начальника. Несмотря на усталость после почти двадцати часов работы в воздухе, он, наскоро поужинав, собрал совещание, рассказал про ледовую обстановку, найденное место и дал распоряжение на рассвете вылететь первой группе.
— Мы очень запоздали, погода подвела, вырвав у нас пятнадцать дней. Надо, товарищи, наверстывать, — сказал он.
Начальник экспедиции, по профессии летчик, был пожилым человеком. Густые серебристо-белые волосы украшали его голову. Он был неразговорчив, очень вежлив и строг. Работники экспедиции почувствовали твердую руку хозяина. Полярные летчики стали считать его «черствым сухарем», но все, как один, признали его деловые качества, смелость, распорядительность и четкость. А это было главное при том огромном размахе, какой приняла эта экспедиция.
Я попал в первую группу. Рано утром на двух самолетах мы вылетели в район первой посадки. Честно говоря, я волновался, да и были основания. На мою долю выпала довольно сложная задача. Надо было с воздуха определить, какова примерная толщина льда и может ли он выдержать наш самолет. Ошибка здесь недопустима,— в результате мог провалиться под лед и я и мои товарищи. Летевший со мной летчик был опытный полярный асс, но на дрейфующий лед он еще никогда
не садился.
Моторы равномерно гудели. За окнами простирались бесконечные ледяные просторы. С первого взгляда поражало однообразие этой белой пустыни. Но это было обманчиво. Если смотреть на лед внимательно, то можно было увидеть много интересного. Мы видели поля молодого, очень тонкого льда, слегка припорошенного снежком. Сядешь на этот лед — и поминай как звали. А вот гряды навороченных торосов. Тут происходила битва льдин. Они топили друг друга. Вот там видно большое ледяное поле, прожившее много-много лет. Вся его поверхность в буграх. Это толстый лед, но садиться на него тоже нельзя, — разобьешься: поверхность его очень неровная. Я смотрел в окно на лед и думал о предстоящей посадке. Время идет; все так же равномерно гудят моторы; кажется, нет никаких видимых перемен. Но мы уже подлетели к намеченному району.
Летчик позвал меня к себе в кабину и пригласил сесть на кресло второго пилота.
— Будем выбирать место посадки, — уже прилетели.
Я сел в очень удобное пилотское кресло и стал смотреть сквозь большие окна фюзеляжа на лед. Внешне мы были все спокойны, никто не говорил лишних слов. Но я чувствовал, что и летчик и вся команда волнуются. Мы сделали несколько кругов, но ничего подходящего не было. Пришлось лететь дальше. Через полчаса полета мы заметили, что между двух больших полей старого льда было ровное поле из молодого льда. Можно ли на него садиться? Какова его толщина? Выдержит ли она вес нашего самолета? Ответ на эти вопросы теперь зависел от меня. Мне доверяли свою жизнь все, кто был в самолете. Ошибка здесь была равна катастрофе. Мы несколько раз пролетели над полем, стараясь его как можно лучше рассмотреть.
Некоторые признаки указывали, что лед здесь надежный. В одном месте это поле было всторошено и это давало возможность на глаз определить толщину льда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57