Он съел четыре порции.
Шторм продолжался еще двое суток. Как ужасно неприветливо море при шторме, холодное, мрачное и злое!
В шторм мы прошли и мыс Дежнева. Географы очень высоко расценивают замечательное открытие русского казака Дежнева, который установил, что между Азией и Америкой есть пролив. Это открытие можно сравнить с открытиями Колумба и путешествием Магеллана. К сожалению, во время нашего похода нам не удалось увидеть этот мыс.
Мы вошли в Чукотское море.
Несмотря на штормовую погоду, наша гидрологическая группа приступила к своей работе. Гидрологи надели клеенчатые рыбацкие робы, с которых скатыва: лась вода, и пробковые пояса, на случай, если вдруг смоет с палубы. Вскоре приступили к работе и остальные группы. Безработными остались только мы — ледо-вики. Льда еще не было.
— Когда же он появится? Какое же это арктическое море без льда? — приставал я к начальнику экспедиции.
— Подождите, будет вам еще столько льда, что надоест,— смеясь, успокаивал он меня.
Качка на Игоря Владиславовича не действовала, и он помогал гидрологам, успевая следить за остальными работами, поднимался в рубку капитана и даже слазал на мачту в «воронье гнездо». Честно говоря, мы все завидовали его энергии, на которую качка не оказывала никакого влияния. А мы бродили, как «осенние мухи».
Проходя «балку Геральда» (так называется небольшая возвышенность дна около острова Геральда), мы увидели сидящую на мели огромную ледяную гору. Такие горы называют «стамухами».
— Вот и лед! — обрадовались мы, но ледокол, не останавливаясь, шел дальше.
Наконец на 71° северной широты ледокол вышел в настоящий арктический лед. Нам хотелось кричать «ура».
Глядя на нас, капитан развеселился.
— Подождите, вы еще узнаете, что такое лед! — смеялся он.
Я ему отвечал также шуткой:
— Мы и собираемся это сделать, только бы скорее! Во льду качка кончилась, но радость была несколько преждевременной.
Игорь Владиславович сказал, что, пока есть возможность идти на север, останавливаться не будем. Мы назвали его жестоким человеком и/приступили к визуальным (то есть глазомерным) „наблюдениям за льдами. Ледокол шел во льдах еще сутки. Наконец под вечер меня позвали к капитану.
— Вот и на вашей улице наступает праздник, — пошутил капитан. Но Игорь Владиславович в этот раз был строг и, видимо, не расположен к шуткам. Он довольно лаконично сказал:
— Вам дается двенадцать часов. Сейчас одиннадцать часов вечера, мы останавливаемся. Завтра с одинна-дцати дня ледокол пойдет дальше. Используйте это время. Можете сойти на лед, развернуть работы. Район очень интересен.
Долго не раздумывая, я, Костя и Гурий забрали приборы и спустились на лед. Наконец-то! Вот он, настоящий арктический лед.
Разбили на льду профиля, проверили топографическую съемку его поверхности, определили бурением толщину и стали исследовать свойства льда. Работали с упоением.
В одной из точек нашего профиля натолкнулись на лед очень большой толщины, больше десяти метров.
К ночи несколько похолодало. Лед хрустел. Спустившееся к самому горизонту солнце своими косыми лучами окрасило льды в нежные розоватые тона. Картина была очень красивая. Но нам некогда было любоваться. Двенадцать часов промелькнули почти мгновенно.
В 8 часов утра нас уже звали на завтрак, но завтракать мы не пошли, а послали Гурия. Он принес чайник с дымящимся кофе и какие-то бутерброды, которые мы и съели, даже не разобрав их вкуса.
И все же выполнить всего, что задумали, мы не успели. Когда кончился срок, нас гудками стали вызывать на ледокол. Я пошел на «дипломатические» переговоры с начальством о продлении срока работ. Но начальство осталось неумолимо, и пришлось свертывать работу и все приборы снова перетаскивать на ледокол. Единственно, что мне удалось отвоевать в результате переговоров, это разрешение поднять на борт глыбу льда для того, чтобы ее детально исследовать.
Такие глыбы называются кабанами. Подыскав подходящий «кусочек», я с боцманом зачалили его, и кран ледокола начал поднимать. Но, очевидно, аппетит на лед
у меня был очень велик, и «кусочек» оказался не под силу даже подъемному крану. Толстый, с руку, трос натянулся, как струна, а ледокол перекосился в нашу сторону. В тот же момент из рубки выскочил капитан и стал отчаянно ругаться:
— Вы что, с ума сошли? Хотите весь лед Северного Ледовитого океана забрать! Ваш кусочек тонн двести весит!
К сожалению, пришлось выбрать кусочек поменьше. Наконец, «кабан» был водворен на палубу; трапы подняли, и ледокол двинулся дальше.
Наша группа продолжала свою работу; мне хотелось как можно подробнее изучить свой «первый» арктический лед. Мы занялись определением его солености, прочности, структуры и ряда других физико-механических свойств.
Совершенно незаметно промелькнул день и снова наступила ночь. Завершить свои исследования мы не успели,— слишком широко их задумали. Решили, что спать не пойдем, пока не закончим, хотя веки у нас уже слипались,— ведь не спали уже вторые сутки. Справились со своей программой только к десяти часам утра следующего дня и, как убитые, свалились спать. Да и пора было, шли третьи сутки.
Но спать мне долго не пришлось. В четыре часа разбудил Игорь Владиславович. Словно извиняясь, он сказал:
— Я не хотел вас будить, но уж очень интересные пошли поля льда, сплошной пак. — Так в Арктике называют многолетние старые льды, просуществовавшие много лет. Этот лед становится от времени очень крепким. Я быстро вскочил и побежал в душ. Холодная вода сразу же прогнала мой сон, и, наскоро одевшись, я выбежал на мостик. Там было уже несколько человек. Картина, представившаяся моим глазам, была действительно необычайная. Льды совершенно не походили на те, что мы видели раньше. Они образовали разводье, и прямо на север шла широкая водная дорога, словно приглашая ледокол: «Иди, иди дальше, не бойся».
Но в этом приглашении чувствовалось скрытое коварство. По бокам этого канала льды были грозные. Они отливали синевато-лиловым цветом, похожим на цвет хризантем. Чувствовалось, что эти льды очень прочны.
Поверхность их была окатана в виде бугров. «Бараньи лбы» — обычно называют альпинисты такого вида скалы. Здесь были «ледяные бараньи лбы».
— Не льды, а поля хризантем!—воскликнул я, глядя на лед.
Капитан мрачно на меня посмотрел и сказал:
— Если эти хризантемы сойдутся и будут давить, то с ледокола полетит не одна заклепка, а может, и часть борта. Не хотел бы я долго находиться в этой оранжерее.
Капитан явно нервничал, и ему очень хотелось поскорее отсюда убраться. Но «чистая» дорога и возможность проникнуть далеко на север, представившаяся нам, бывает не часто. Игорь Владиславович хотел использовать все, что было возможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Шторм продолжался еще двое суток. Как ужасно неприветливо море при шторме, холодное, мрачное и злое!
В шторм мы прошли и мыс Дежнева. Географы очень высоко расценивают замечательное открытие русского казака Дежнева, который установил, что между Азией и Америкой есть пролив. Это открытие можно сравнить с открытиями Колумба и путешествием Магеллана. К сожалению, во время нашего похода нам не удалось увидеть этот мыс.
Мы вошли в Чукотское море.
Несмотря на штормовую погоду, наша гидрологическая группа приступила к своей работе. Гидрологи надели клеенчатые рыбацкие робы, с которых скатыва: лась вода, и пробковые пояса, на случай, если вдруг смоет с палубы. Вскоре приступили к работе и остальные группы. Безработными остались только мы — ледо-вики. Льда еще не было.
— Когда же он появится? Какое же это арктическое море без льда? — приставал я к начальнику экспедиции.
— Подождите, будет вам еще столько льда, что надоест,— смеясь, успокаивал он меня.
Качка на Игоря Владиславовича не действовала, и он помогал гидрологам, успевая следить за остальными работами, поднимался в рубку капитана и даже слазал на мачту в «воронье гнездо». Честно говоря, мы все завидовали его энергии, на которую качка не оказывала никакого влияния. А мы бродили, как «осенние мухи».
Проходя «балку Геральда» (так называется небольшая возвышенность дна около острова Геральда), мы увидели сидящую на мели огромную ледяную гору. Такие горы называют «стамухами».
— Вот и лед! — обрадовались мы, но ледокол, не останавливаясь, шел дальше.
Наконец на 71° северной широты ледокол вышел в настоящий арктический лед. Нам хотелось кричать «ура».
Глядя на нас, капитан развеселился.
— Подождите, вы еще узнаете, что такое лед! — смеялся он.
Я ему отвечал также шуткой:
— Мы и собираемся это сделать, только бы скорее! Во льду качка кончилась, но радость была несколько преждевременной.
Игорь Владиславович сказал, что, пока есть возможность идти на север, останавливаться не будем. Мы назвали его жестоким человеком и/приступили к визуальным (то есть глазомерным) „наблюдениям за льдами. Ледокол шел во льдах еще сутки. Наконец под вечер меня позвали к капитану.
— Вот и на вашей улице наступает праздник, — пошутил капитан. Но Игорь Владиславович в этот раз был строг и, видимо, не расположен к шуткам. Он довольно лаконично сказал:
— Вам дается двенадцать часов. Сейчас одиннадцать часов вечера, мы останавливаемся. Завтра с одинна-дцати дня ледокол пойдет дальше. Используйте это время. Можете сойти на лед, развернуть работы. Район очень интересен.
Долго не раздумывая, я, Костя и Гурий забрали приборы и спустились на лед. Наконец-то! Вот он, настоящий арктический лед.
Разбили на льду профиля, проверили топографическую съемку его поверхности, определили бурением толщину и стали исследовать свойства льда. Работали с упоением.
В одной из точек нашего профиля натолкнулись на лед очень большой толщины, больше десяти метров.
К ночи несколько похолодало. Лед хрустел. Спустившееся к самому горизонту солнце своими косыми лучами окрасило льды в нежные розоватые тона. Картина была очень красивая. Но нам некогда было любоваться. Двенадцать часов промелькнули почти мгновенно.
В 8 часов утра нас уже звали на завтрак, но завтракать мы не пошли, а послали Гурия. Он принес чайник с дымящимся кофе и какие-то бутерброды, которые мы и съели, даже не разобрав их вкуса.
И все же выполнить всего, что задумали, мы не успели. Когда кончился срок, нас гудками стали вызывать на ледокол. Я пошел на «дипломатические» переговоры с начальством о продлении срока работ. Но начальство осталось неумолимо, и пришлось свертывать работу и все приборы снова перетаскивать на ледокол. Единственно, что мне удалось отвоевать в результате переговоров, это разрешение поднять на борт глыбу льда для того, чтобы ее детально исследовать.
Такие глыбы называются кабанами. Подыскав подходящий «кусочек», я с боцманом зачалили его, и кран ледокола начал поднимать. Но, очевидно, аппетит на лед
у меня был очень велик, и «кусочек» оказался не под силу даже подъемному крану. Толстый, с руку, трос натянулся, как струна, а ледокол перекосился в нашу сторону. В тот же момент из рубки выскочил капитан и стал отчаянно ругаться:
— Вы что, с ума сошли? Хотите весь лед Северного Ледовитого океана забрать! Ваш кусочек тонн двести весит!
К сожалению, пришлось выбрать кусочек поменьше. Наконец, «кабан» был водворен на палубу; трапы подняли, и ледокол двинулся дальше.
Наша группа продолжала свою работу; мне хотелось как можно подробнее изучить свой «первый» арктический лед. Мы занялись определением его солености, прочности, структуры и ряда других физико-механических свойств.
Совершенно незаметно промелькнул день и снова наступила ночь. Завершить свои исследования мы не успели,— слишком широко их задумали. Решили, что спать не пойдем, пока не закончим, хотя веки у нас уже слипались,— ведь не спали уже вторые сутки. Справились со своей программой только к десяти часам утра следующего дня и, как убитые, свалились спать. Да и пора было, шли третьи сутки.
Но спать мне долго не пришлось. В четыре часа разбудил Игорь Владиславович. Словно извиняясь, он сказал:
— Я не хотел вас будить, но уж очень интересные пошли поля льда, сплошной пак. — Так в Арктике называют многолетние старые льды, просуществовавшие много лет. Этот лед становится от времени очень крепким. Я быстро вскочил и побежал в душ. Холодная вода сразу же прогнала мой сон, и, наскоро одевшись, я выбежал на мостик. Там было уже несколько человек. Картина, представившаяся моим глазам, была действительно необычайная. Льды совершенно не походили на те, что мы видели раньше. Они образовали разводье, и прямо на север шла широкая водная дорога, словно приглашая ледокол: «Иди, иди дальше, не бойся».
Но в этом приглашении чувствовалось скрытое коварство. По бокам этого канала льды были грозные. Они отливали синевато-лиловым цветом, похожим на цвет хризантем. Чувствовалось, что эти льды очень прочны.
Поверхность их была окатана в виде бугров. «Бараньи лбы» — обычно называют альпинисты такого вида скалы. Здесь были «ледяные бараньи лбы».
— Не льды, а поля хризантем!—воскликнул я, глядя на лед.
Капитан мрачно на меня посмотрел и сказал:
— Если эти хризантемы сойдутся и будут давить, то с ледокола полетит не одна заклепка, а может, и часть борта. Не хотел бы я долго находиться в этой оранжерее.
Капитан явно нервничал, и ему очень хотелось поскорее отсюда убраться. Но «чистая» дорога и возможность проникнуть далеко на север, представившаяся нам, бывает не часто. Игорь Владиславович хотел использовать все, что было возможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57