Леля сжала мне локоть. Сквозь просвет мы кидели надгробный памятник, но пока возле него никого не было. Явно, пришедшие сидели в стороне, вне нашего по-ля зрения. Спустя несколько минут тот же голос спросил:
— Который час?
— Полвторого, — ответил другой голос, и я вздрогнул: это был бархатный баритон ветеринара.
— Ну, давай начнем, а там видно будет!
Я уже был уверен, что с ветеринаром не кто мной, как его тесть, мой добрый знакомый, непревзойденный мастер по изготовлению домашних колбасок и красного вина.
— Прости, Господи, нас грешных, — добавил он, и тут я увидел, как он прошел перед памятником и как будто перекрестился. — Но самое большое зло сделал этому человеку другой. Обещаю поставить ему свечку в монастырской церкви, если мы найдем то, что ищем!
— Конечно, найдем! — самоуверенно произнес ветеринар, которого я пока не видел. — Месяц назад он все здесь крутился. С киркой. Зачем ему была нужна кирка? Чтобы копать.
— Один копает, чтобы закопать, другой — чтобы откопать, — философски заметил корчмарь. — Так что по-.
ка глаза не увидят, не верь! Но взялся за гуж, не говори, что не дюж, а там что Бог даст. Ты уверен, что нас никто не выследил?
— Конечно! Кто потащится в горы ночью?
— Не знаю, но эти отдыхающие все шляются туда-сюда. Очень любят прогулки при луне.
— Все спят, как убитые! — сказал ветеринар, и по другую сторону креста возникла его фигура. — Я буду ко-яать, а ты выкидывай землю. Думаю, копать надо возле самого памятника.
— По ходу дела будет видно, - мудро заметил корчмарь. — Ежели он, да будет земля ему пухом, спрятал свое добро здесь, земля будет мягкой.
Ветеринар взмахнул киркой, ударил. Затем еще и еще раз. Выпрямившись на секунду, сказал:
— Кажется, земля мягкая. Здесь копали.
— Тогда давай дальше! — хриплым голосом распорядился корчмарь.
Сжав Леле руку, я прошептал ей в ухо:
— Браво!
В ответ она приложила палец к моим губам. Мы находились настолько близко к искателям клада, что любое неосторожное движение могло нас выдать. Минут через десять непрерывной работы ветеринар выпрямился, отошел в сторону.
— Выкидывай землю!
Корчмарь стал внимательно выгребать землю. Спустя некоторое время ветеринар произнес:
— Лишь бы нас никто не опередил!
— Но ты ведь проверял, копали тут или нет.
— Проверял.
— И что?
— Пласты дерна были па месте. Замаскированные так, что ничего не было заметно.
— Хитер был Царский, ничего не скажешь! Возьми теперь лопату и осторожно!
Корчмарь уступил место ветеринару. Тот начал копать лопатой. Немного погодя послышался его голос:
— Не могу понять, почему нет костей.
— Потому что костей здесь нет, — объяснил корчмарь. — Кости перенесли лет пятнадцать назад, когда установили, чья это могила. До того времени было неизвестно.
— Вот как?
— Да, так, — немного нервно отозвался корчмарь. — Давай скорей, а то провозимся до рассвета!
Спустя час куча выкопанной земли выросла до внушительных размеров, а из ямы виднелись лишь плечи и голова ветеринара. Они уже не разговаривали, а работали все быстрее и ожесточеннее. Я еле выдерживал паше вынужденное бездействие, мне казалось, что по рукам ползают муравьи. Как выдерживала Леля, не знаю. Она застыла, как камень, и ни разу не пошевельнулась. Не ощущай я на своем лице ее дыхания, я бы решил, ?гго она мертва. Наконец нашему истязанию наступил конец.
Корчмарь громко и цветисто выругался, потом засмеялся:
— Браво, Ицо! Я не знал, что ты такой хороший работник! За час два кубометра земли! Стань ты землекопом, большие деньги бы зарабатывал!
Ицо, то есть его зять, чье имя я только сейчас узнал, сел на поваленный крест и произнес: — Надо было прийти неделю назад.
— Да? Чтобы нас замела милиция. Вставай, пошли!
—А яму не будем закапывать?
— Закапывай не закапывай — все равно каждый пойдет, что тут рыли. Давай смываться, пока не поздно!
Взяв кирку и лопату, они быстро двинулись по дороге л лес. Я облегченно вздохнул, вылез из папоротника и отошел в сторонку. Когда вернулся, Леля уже была па поляне и вовсю делала гимнастические упражнения. Закурив, я авторитетно заявил:
— Теперь мы уже можем сообщить в милицию, кто убийца.
Леля как раз прыгала на одной ноге. Услышав мои слова, она встала, как вкопанная.
— Что сообщить?
— Что они убили Царского. Чтобы присвоить его золото.
— Ты думаешь, что говоришь, Иван? — засмеялась она. В ее смехе сквозили насмешливые нотки, отчего он напоминал смех корчмаря. — Ты что, не понимаешь, что это просто искатели клада и ничего больше? Если у тебя есть терпение и, конечно, желание, давай полежим еще пару часов в нашем гнездышке, и, я уверена, мы увидим еще парочку золотоискателей. Но мне кажется, нет смысла.
— Вот ка-ак? — я нарочно растянул „а", как делала когда-то она. — А какой же был смысл до сих пор? Любоваться физическими возможностями твоего ухажера?
— Нет, дурачок, — уже нежнее произнесла Леля, — убедиться в том, что сокровище Царского зарыто не возле надгробного памятника, а совсем в другом месте. И, самое важное, — мотивы для убийства, как видишь, имелись.
— Молодец, Леля! — воскликнул я, восхищенный ее острым умом и сильной интуицией. — Из тебя может получиться талантливый инспектор уголовного розыска.
Честно говоря, я почти был уверен в том, что таковым она и является. Мы, не торопясь, двинулись обратно, и Леля, кажется, совершенно искренне любовалась луной, потому что, позабыв о недавнем приключении, несколько раз в восторге воскликнула:
— Изумительно! Такая красота!
Я молчал, горя нетерпением побыстрее вернуться в дом отдыха, встретиться, наконец, с Андоновым и задать ему два-три вопроса, на которые он должен мне ответить, если ценит нашу дружбу и наше дальнейшее сотрудничество.
Но встретиться с Андоновым мне не удалось. Он как сквозь землю провалился. Я стучал по трубе парового отопления и ночью, и утром, ко ответа не было. Напрасно бродил я по саду в надежде, что он появится и сядет на скамейку, на которой мы обычно беседовали. Леля заметила мое напряжение и с подозрением спросила:
— Что с тобой, Ваньо? Могу ли я тебе помочь?
— Ничего, Леля. Это от недосыпания. Ты пойдешь на похороны?
— Нет, дорогой, ни в коем случае! Я не люблю таких зрелищ. Но ты иди.
— А ты что будешь делать? — спросил я ревниво. — Спать. Буду спать весь день, потому что вечером и у тебя, и у меня будет много дел.
— У тебя — да, но у меня, дорогая, вряд ли. Я дума», что мне уже пора приостановить свою любительскую сыскную деятельность. Для этого есть люди, которым платят.
Она удивленно взглянула на меня:
— И ты думаешь, что я отношусь к их числу?
— Нет, не думаю.
— Честное пионерское?
— Откровенность за откровенность, Леля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41