темные и вместе с тем лучистые. От их блеска засияла вся комната. У Менискуса перехватило дыхание. Сияющий недовольно хмыкнул, и в следующее мгновение Менискус стал сползать по стеклу и тяжело рухнул на пол. На секунду воцарилось молчание, пока он судорожно хватал ртом воздух.
– На хрена она сдалась? – Произнесенный шепотом вопрос пробился сквозь рокот его собственной крови, волнами приливающей к мозгу. Ухо опалило горячее дыхание.
Менискус откашлялся.
– Устройство для доступа в систему. Мультисенсорное. На небритом лице появилось заинтересованное выражение. Менискус поспешно добавил:
– Только образовательные модули. И развлечения. Игры. Бровь изумленно приподнялась.
– Игры? Хоть ничего?
Тон чужака изменился столь стремительно, что Менискус чуть не рассмеялся, но вовремя спохватился. Итак, Сияющему по нраву игры. Менискус в ответ лишь пожал плечами.
– Доктор Бальдино, он снова пошел на контакт. Шепот Наоми прошелестел по интеркому, и Менискус задрал голову, чтобы посмотреть на помощницу доктора Бальдино, которая склонилась над панелью «И-МИДЖа». Дверь в лабораторию снова открылась, в глубине стояла Грета, комично заламывая руки. Наоми заметила, что Менискус смотрит на нее, вскрикнула: «Тьфу ты!», прикрыла ладошкой рот и вырубила звук.
Сияющий всецело отдался изучению МУЗЫ.
– Эту штуковину надо цеплять к голове? Менискус кивнул.
Мужик некоторое время пялился на устройство, после чего швырнул его Менискусу.
– Херня. – Он повернулся к Наоми. – Где, мать вашу, мое барахлишко? А еще мне надо связаться с «Велосипедным фаном», я должен одну работенку сделать.
Менискус, затаив дыхание, стал вертеть МУЗУ. Вроде не поломана. Он велел себе расслабиться и снизить кровяное давление. Выделяемые при стрессе гормоны способствовали размножению вирусов – он чувствовал их как крошечные уколы в образовавшихся после разговора с Бонус незараженных участках своего тела: один в правой подмышечной ямке, один в основании позвоночника, один между солнечным сплетением и пупком на левом боку.
Менискусу стало интересно, как объяснят сей факт лабораторные записи доктора Бальдино.
– Кажется, ваш новый план работает, Мэдди. – Наоми, вызванная, когда доктор Бальдино поняла, что Менискус пришел в сознание, в эту минуту пыталась с помощью лабораторной МУЗЫ вывести отчеты «И-МИДЖа» о текущем статусе Менискуса, в то время как Грета, потупив взор, задействовала роботов-уборщиков, чтобы убрать обломки из двух объединенных аквариумов. – В его крови нет лекарств, он пришел в сознание, Молл действует на подсознательном уровне, и, видимо, Менискус научился управлять болью.
Мэдди, сгорбившись над чашкой кофе, хмыкнула. Битва выдалась долгая, а победа, она ничуть не сомневалась, была призрачной – всего лишь кратковременная отсрочка, которая даст ей нужное время. Время, необходимое чтобы выяснить, что происходило до того момента, как подопытный решил отправиться на тот свет. У Мэдди гудела голова, глаза нещадно зудели в глазницах, а тупая боль внизу спины, которая порой навещала ее, как перелетная птица, с тех пор как появилась на свет Бонус – теперь, по всей видимости, решила надолго свить гнездо в преддверии зимы.
– Как ведут себя вирусы?
Наоми, нахмурившись, деактивировала МУЗУ.
– Ну, чтобы все шло как по маслу – это только в сказках. По крайней мере жар стал спадать.
– Значит, его иммунная система приняла их. Даже не попытавшись дать отпор. – Мэдди почувствовала себя глубоко несчастной. – Я должна перезвонить парочке знакомых в Стэнфорде. Я знаю там не меньше пяти личностей, которые не остановились бы даже перед убийством, лишь бы оказаться на моем месте. Они бы сочли весь этот эксперимент весьма заманчивым. А я уже по горло им сыта.
Наоми сняла наушники и повернулась к Мэдди.
– Все случилось так внезапно, – мягко проворковала она со слащавым южным выговором. – Вы, поди, совсем измотались. Поезжайте домой.
– Нет-нет, я в порядке.
– Ваше упрямство просто глупо. Вы же не можете вечно торчать в МУЗЕ – система не позволит вам действовать во вред здоровью. Отправляйтесь домой. Я присмотрю за ними.
– Лучше мне остаться и…
– Подумайте о Бонус. Неужели вы не хотите узнать, как у нее дела?
– Она сейчас с бабушкой. – Но Мэдди уже поднималась.
– Я дам вам знать, если что-нибудь изменится.
– Непременно изменится. Скоро они примутся за его органы. Кстати, крысолов еще не приходил?
– Я отменила вызов. – Мэдди сузившимися глазами взглянула на Наоми. – Ну нам же не надо, чтобы тут ошивались посторонние, особенно когда Менискус в таком состоянии – пришлось бы отчитываться перед властями.
– Ты назначила другое время?
– Вы ведь и сами знаете, я не могу. – Наоми принялась теребить гвоздик в проколотой губе.
– Черт побери, Наоми, мало мне было Бонус, так теперь и ты! Как ты не понимаешь! Проклятущая мышь свила гнездо в проводах, соединяющих лабораторию с «И-МИДЖем». Если их закоротит, мы окажемся в полном дерьме, потому что на данный момент это единственная наша возможность выяснить, что происходит с 10Е.
Наоми переминалась с ноги на ногу, сложив руки и напрягши бицепсы, отчего лиственные джунгли, вытатуированные на ее теле, подернулись мелкой дрожью, словно потревоженные легким ветерком. Она сдержанно проговорила:
– Я предупредила руководство «Хайбриджа», когда они нанимали меня, что никогда в жизни не нарушу свой обет бодхисаттвы.
– Твой что?
– Ну, это такое обещание, когда ты помимо всего прочего клянешься также не причинять вред живым существам.
Мэдди закатила глаза.
– Ой, да что ты говоришь!
– Я не стану убивать паука. Стараюсь не лишать жизни даже комаров. Если вам так понадобился этот ваш крысолов, то сами и вызывайте его. Ноги моей здесь не будет, когда они нагрянут. Не собираюсь участвовать в подобном злодеянии.
– Как вообще, скажи на милость, можно работать в лаборатории и придерживаться обета не причинять вреда живым существам? А что твой Бодхисаттва думает об организмах внутри Менискуса? Как вообще можно четко разграничить живых и неживых? А что ты скажешь о камнях?
– Мне камни нравятся, – ответила Наоми. – Менискусу тоже.
– Ага. А когда ты подхватываешь простуду, то что, даже тогда отказываешься уничтожать захватчиков? Вымаливаешь прощение у обезьяньего бога за то, что твои собственные Т-лимфоциты убивают вирус?
– Когда я заболеваю, то голодаю и хожу в сауну, пока мне не станет лучше, – заявила Наоми, начисто утратив нить разговора.
Она переместила свое махонькое тело по другую сторону корпуса «И-МИДЖа» и теперь ее голос доносился откуда-то от лабораторной раковины, где Наоми стала колдовать над центрифугой стоимостью в 40 000 долларов. Она крикнула:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
– На хрена она сдалась? – Произнесенный шепотом вопрос пробился сквозь рокот его собственной крови, волнами приливающей к мозгу. Ухо опалило горячее дыхание.
Менискус откашлялся.
– Устройство для доступа в систему. Мультисенсорное. На небритом лице появилось заинтересованное выражение. Менискус поспешно добавил:
– Только образовательные модули. И развлечения. Игры. Бровь изумленно приподнялась.
– Игры? Хоть ничего?
Тон чужака изменился столь стремительно, что Менискус чуть не рассмеялся, но вовремя спохватился. Итак, Сияющему по нраву игры. Менискус в ответ лишь пожал плечами.
– Доктор Бальдино, он снова пошел на контакт. Шепот Наоми прошелестел по интеркому, и Менискус задрал голову, чтобы посмотреть на помощницу доктора Бальдино, которая склонилась над панелью «И-МИДЖа». Дверь в лабораторию снова открылась, в глубине стояла Грета, комично заламывая руки. Наоми заметила, что Менискус смотрит на нее, вскрикнула: «Тьфу ты!», прикрыла ладошкой рот и вырубила звук.
Сияющий всецело отдался изучению МУЗЫ.
– Эту штуковину надо цеплять к голове? Менискус кивнул.
Мужик некоторое время пялился на устройство, после чего швырнул его Менискусу.
– Херня. – Он повернулся к Наоми. – Где, мать вашу, мое барахлишко? А еще мне надо связаться с «Велосипедным фаном», я должен одну работенку сделать.
Менискус, затаив дыхание, стал вертеть МУЗУ. Вроде не поломана. Он велел себе расслабиться и снизить кровяное давление. Выделяемые при стрессе гормоны способствовали размножению вирусов – он чувствовал их как крошечные уколы в образовавшихся после разговора с Бонус незараженных участках своего тела: один в правой подмышечной ямке, один в основании позвоночника, один между солнечным сплетением и пупком на левом боку.
Менискусу стало интересно, как объяснят сей факт лабораторные записи доктора Бальдино.
– Кажется, ваш новый план работает, Мэдди. – Наоми, вызванная, когда доктор Бальдино поняла, что Менискус пришел в сознание, в эту минуту пыталась с помощью лабораторной МУЗЫ вывести отчеты «И-МИДЖа» о текущем статусе Менискуса, в то время как Грета, потупив взор, задействовала роботов-уборщиков, чтобы убрать обломки из двух объединенных аквариумов. – В его крови нет лекарств, он пришел в сознание, Молл действует на подсознательном уровне, и, видимо, Менискус научился управлять болью.
Мэдди, сгорбившись над чашкой кофе, хмыкнула. Битва выдалась долгая, а победа, она ничуть не сомневалась, была призрачной – всего лишь кратковременная отсрочка, которая даст ей нужное время. Время, необходимое чтобы выяснить, что происходило до того момента, как подопытный решил отправиться на тот свет. У Мэдди гудела голова, глаза нещадно зудели в глазницах, а тупая боль внизу спины, которая порой навещала ее, как перелетная птица, с тех пор как появилась на свет Бонус – теперь, по всей видимости, решила надолго свить гнездо в преддверии зимы.
– Как ведут себя вирусы?
Наоми, нахмурившись, деактивировала МУЗУ.
– Ну, чтобы все шло как по маслу – это только в сказках. По крайней мере жар стал спадать.
– Значит, его иммунная система приняла их. Даже не попытавшись дать отпор. – Мэдди почувствовала себя глубоко несчастной. – Я должна перезвонить парочке знакомых в Стэнфорде. Я знаю там не меньше пяти личностей, которые не остановились бы даже перед убийством, лишь бы оказаться на моем месте. Они бы сочли весь этот эксперимент весьма заманчивым. А я уже по горло им сыта.
Наоми сняла наушники и повернулась к Мэдди.
– Все случилось так внезапно, – мягко проворковала она со слащавым южным выговором. – Вы, поди, совсем измотались. Поезжайте домой.
– Нет-нет, я в порядке.
– Ваше упрямство просто глупо. Вы же не можете вечно торчать в МУЗЕ – система не позволит вам действовать во вред здоровью. Отправляйтесь домой. Я присмотрю за ними.
– Лучше мне остаться и…
– Подумайте о Бонус. Неужели вы не хотите узнать, как у нее дела?
– Она сейчас с бабушкой. – Но Мэдди уже поднималась.
– Я дам вам знать, если что-нибудь изменится.
– Непременно изменится. Скоро они примутся за его органы. Кстати, крысолов еще не приходил?
– Я отменила вызов. – Мэдди сузившимися глазами взглянула на Наоми. – Ну нам же не надо, чтобы тут ошивались посторонние, особенно когда Менискус в таком состоянии – пришлось бы отчитываться перед властями.
– Ты назначила другое время?
– Вы ведь и сами знаете, я не могу. – Наоми принялась теребить гвоздик в проколотой губе.
– Черт побери, Наоми, мало мне было Бонус, так теперь и ты! Как ты не понимаешь! Проклятущая мышь свила гнездо в проводах, соединяющих лабораторию с «И-МИДЖем». Если их закоротит, мы окажемся в полном дерьме, потому что на данный момент это единственная наша возможность выяснить, что происходит с 10Е.
Наоми переминалась с ноги на ногу, сложив руки и напрягши бицепсы, отчего лиственные джунгли, вытатуированные на ее теле, подернулись мелкой дрожью, словно потревоженные легким ветерком. Она сдержанно проговорила:
– Я предупредила руководство «Хайбриджа», когда они нанимали меня, что никогда в жизни не нарушу свой обет бодхисаттвы.
– Твой что?
– Ну, это такое обещание, когда ты помимо всего прочего клянешься также не причинять вред живым существам.
Мэдди закатила глаза.
– Ой, да что ты говоришь!
– Я не стану убивать паука. Стараюсь не лишать жизни даже комаров. Если вам так понадобился этот ваш крысолов, то сами и вызывайте его. Ноги моей здесь не будет, когда они нагрянут. Не собираюсь участвовать в подобном злодеянии.
– Как вообще, скажи на милость, можно работать в лаборатории и придерживаться обета не причинять вреда живым существам? А что твой Бодхисаттва думает об организмах внутри Менискуса? Как вообще можно четко разграничить живых и неживых? А что ты скажешь о камнях?
– Мне камни нравятся, – ответила Наоми. – Менискусу тоже.
– Ага. А когда ты подхватываешь простуду, то что, даже тогда отказываешься уничтожать захватчиков? Вымаливаешь прощение у обезьяньего бога за то, что твои собственные Т-лимфоциты убивают вирус?
– Когда я заболеваю, то голодаю и хожу в сауну, пока мне не станет лучше, – заявила Наоми, начисто утратив нить разговора.
Она переместила свое махонькое тело по другую сторону корпуса «И-МИДЖа» и теперь ее голос доносился откуда-то от лабораторной раковины, где Наоми стала колдовать над центрифугой стоимостью в 40 000 долларов. Она крикнула:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112