Две головы, человеческая и нечеловеческая (с хоботом и костяным наростом на лбу) венчали обоюдное тулово, в котором переплелись органы людей и нелюдей. Одна рука и нога были безволосые, другая пара — покрыты густой шерстью; обе руки сжимали по бронзовой секире. Эта чудовищная помесь, ростом в полтора раза выше человека, передвигалась на еще одной паре массивных ног, оканчивающихся копытами, а из ее бочкообразной груди торчало третье порождение потустороннего безумия: голова на длинной, извивающейся, чешуйчатой и бородавчатой шее, представляющая собой почти одну только пасть, испускающую зеленоватый дым, украшенную невообразимо искривленными рогами. Заполняющая все вокруг жижа-кожа, казалось, обтекает передвигающийся Кошмар. От нее к существу тянулись, соединялись с органами чудовища тысячи сосудов и сосудиков, по которым бежала и наполняла эти органы багровая жидкость. Сосуды сопровождали приближающегося монстра, нисколько не мешая его движению.
«Вот оно! — осенило киммерийца.— Вот его уязвимое место. Он подпитывается от дерьма, в котором плавает, каким-то другим дерьмом. Эти трубки и надо перерубить… Да уж, что и говорить, без Вторых Глаз поди догадайся, что к чему у этой дряни. Но чем и как сражаться, интересно?»
— М-я-а-а-с-о-о-о! — прогрохотало в мозгу северянина.— Т-ы-ы-ы н-а-ш-ш-ш! М-е-е-сть, м-е-с-сть! Ты н-а-а-а-ш! М-ы-ы-ы по-з-з-а-б-а-а-а-вимс-я-а-а с-с-с тоб-о-о-ой!
— Да пошел ты,— вслух негромко отозвался Конан и сплюнул. И выставил перед собой сжимаемый обеими руками меч.— Ого! — вырвалось у киммерийца. :
Таким свое оружие он еще никогда не видел. По длинному, сияющему ярко-голубым светом лезвию проплывали видения всех битв, в которых участвовал меч. Скрещенные лезвия, перекошенные лица, залитые кровью доспехи, пожары, руины городов… Клинок казалось, вибрировал, пытаясь вырваться из рук хозяина и ринуться в бой, применить все те приемы, что применял Конан, побеждая противников, использовать всю ту силу, что использовал Конан в бесконечных стычках и драках… Любопытная штука, это магическое зрение!
Чудовище, потрясая секирами, по-паучьи передвигаясь на двух парах ног, находилось уже в десяти шагах от киммерийца. Конан поднял меч и принял боевую стойку.
— Ш-ш-ш-лем-м-м! — звенело у него в голове.— Н-а-а-а теб-е-е-е Ш-ш-ш-ле-е-е-м-м-м! В-о-о-о-р! В-о-р-р-р!
— Ну так подойди и забери его,— спокойно ответил варвар.
Холодная желтоватая молния сверкнула в призрачном свете луны, зависшей над мертвым городом. Конан тут же пригнулся — и остро отточенное лезвие секиры просвистело в двух пальцах от его макушки. И не успело грозное оружие Порождения Демонов завершить смертоносную дугу, как киммериец бросился вперед с поднятым мечом, намереваясь перерубить хотя бы одну трубку, связывающую монстра с жижей.
Несмотря на рост, чудовище оказалось проворным: стремительно взметнувшись, вооруженная раздвоенным копытом нога ударила варвара в живот, и тот отлетел в сторону. Жижа-кожа послушно разошлась в стороны, и Конан рухнул на выжженную мостовую Вагарана. Перекатился набок, прыжком вскочил. Поправил съехавший на ухо и сильно мешающий Шлем. Боли ни животе, ни в ободранном локте он не почувствовал.
Покачиваясь из стороны в сторону на расставленных крестом уродливых ногах, Триединый Амин выжидал. Ждал и варвар, полуприсев, выставив перед собой меч.
— В-е-е-е-рни-и-и н-а-а-а-м-м-м Ш-ш-ш-л-е-м-м-м, червя-а-а-к! — точно звон надтреснутого колокола, разнеслось над миром.— И-и-и тогдаа м-ы-ы-ы убьео-о-о-м-м-м тебя-а-а б-ы-ы-ы-стр-о-о-о!..
— Хвост Нергала тебе,— спокойно отозвался Конан.— Убей меня медленно.
Чудовище взревело, как сотня взбесившихся ураганов, и бросилось на человека, дерзнувшего возражать самому Злу. Со стороны казалось, что киммериец борется с разъяренным океаном — волны тошнотворной жижи вздымались вокруг него, норовя утопить в своих безжизненных глубинах, обрушивались девятым валом, закручивались бурными водоворотами, плевались ошметками черной пены… Но одинокий воин то и дело выныривал на поверхность и, без устали работая мечом отражал атаку за атакой.
В плоскости же инобытия было видно, как взлетают и падают сверкающие секиры Триединого, как летят во все стороны искры, когда металл, не найдя своей жертвы, ударяет о мостовую, как, проворно уворачиваясь от разящих полумесяцев, человек взмахивает своим мечом, похожим на кусочек яркого огня — единственного живого огня в этом Царстве Мрака.
Равнодушная луна заливала картину боя своим холодным голубоватым светом.
Амин на мгновение раскрылся, чем Конан не замедлил воспользоваться: его меч ударил по испускающей дым башке на груди урода,— да с такой силой, что раздался звук, будто лопнула струна на кифаре великана; над бурным черным морем зазмеились красные ветвящиеся молнии, видные даже с городской стены.
— Он жив,— прошептала Минолия, до рези в глазах всматривающаяся в ночную тьму.— Он сражается…
Ай-Берек не слышал ее, но и до него долетел этот звук. «Не то, варвар, не то! — мысленно прокричал он.— Так его не взять!»
* * *
Мысленный призыв не достиг ушей Конана, однако киммериец и сам понял, что, будь его оружие хоть трижды волшебным, против силы демонического выкормыша ему не устоять. Но тогда как же, хитроумный Бел, бороться с этой тварью?!
Как только сверкающий меч отлетел от чешуйчатой морды, не нанеся той никакого ущерба, он уклонился от падающих крест-накрест секир, нырнул под струю едкого дыма, выпущенную демонической частью создания, рубанул мечом по одному из сосудов, отскочил в сторону и вновь замер.
Триединый Амин буравил его двумя парами налитых кровью глаз. Открывались и закрывались три зловонные пасти, копыта неистово рыли камень мостовой. Из разрезанной артерии точками выплескивалась наружу багровое, густое как патока вещество. При соприкосновении с землей оно начинало дымиться, шло пузырями и без следа впитывалось в камни мостовой. Чудовище, казалось, даже не заметило повреждения.
«Плохо дело,— подумал варвар, тяжело дыша. Он чувствовал, как по его спине стекают струйки пота.— Сколько ж сосудов надо рассечь, чтобы этот красавчик наконец угомонился?..»
Ему удалось разрубить пока только одну артерию, связывающую существо с жижей-кожей,— а он уже устал. И пять неглубоких, но болезненных царапин, оставленных секирами, сочились кровью на его теле.
— Мя-а-а-с-о-о-о, ты-ы-ы сейча-а-а-с-с-с умреш-ш-шь! — Голос, как булыжники, падающие на металлический лист.
Новая пляска сияющих секир и полыхающего меча. Стремительно красивый танец разящего оружия. Выпад, уход, парирование, глухая защита, удар — совсем как тогда, вечность назад, на залитой солнцем арене… только теперь на кону стояла не только жизнь Амина или Конана:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
«Вот оно! — осенило киммерийца.— Вот его уязвимое место. Он подпитывается от дерьма, в котором плавает, каким-то другим дерьмом. Эти трубки и надо перерубить… Да уж, что и говорить, без Вторых Глаз поди догадайся, что к чему у этой дряни. Но чем и как сражаться, интересно?»
— М-я-а-а-с-о-о-о! — прогрохотало в мозгу северянина.— Т-ы-ы-ы н-а-ш-ш-ш! М-е-е-сть, м-е-с-сть! Ты н-а-а-а-ш! М-ы-ы-ы по-з-з-а-б-а-а-а-вимс-я-а-а с-с-с тоб-о-о-ой!
— Да пошел ты,— вслух негромко отозвался Конан и сплюнул. И выставил перед собой сжимаемый обеими руками меч.— Ого! — вырвалось у киммерийца. :
Таким свое оружие он еще никогда не видел. По длинному, сияющему ярко-голубым светом лезвию проплывали видения всех битв, в которых участвовал меч. Скрещенные лезвия, перекошенные лица, залитые кровью доспехи, пожары, руины городов… Клинок казалось, вибрировал, пытаясь вырваться из рук хозяина и ринуться в бой, применить все те приемы, что применял Конан, побеждая противников, использовать всю ту силу, что использовал Конан в бесконечных стычках и драках… Любопытная штука, это магическое зрение!
Чудовище, потрясая секирами, по-паучьи передвигаясь на двух парах ног, находилось уже в десяти шагах от киммерийца. Конан поднял меч и принял боевую стойку.
— Ш-ш-ш-лем-м-м! — звенело у него в голове.— Н-а-а-а теб-е-е-е Ш-ш-ш-ле-е-е-м-м-м! В-о-о-о-р! В-о-р-р-р!
— Ну так подойди и забери его,— спокойно ответил варвар.
Холодная желтоватая молния сверкнула в призрачном свете луны, зависшей над мертвым городом. Конан тут же пригнулся — и остро отточенное лезвие секиры просвистело в двух пальцах от его макушки. И не успело грозное оружие Порождения Демонов завершить смертоносную дугу, как киммериец бросился вперед с поднятым мечом, намереваясь перерубить хотя бы одну трубку, связывающую монстра с жижей.
Несмотря на рост, чудовище оказалось проворным: стремительно взметнувшись, вооруженная раздвоенным копытом нога ударила варвара в живот, и тот отлетел в сторону. Жижа-кожа послушно разошлась в стороны, и Конан рухнул на выжженную мостовую Вагарана. Перекатился набок, прыжком вскочил. Поправил съехавший на ухо и сильно мешающий Шлем. Боли ни животе, ни в ободранном локте он не почувствовал.
Покачиваясь из стороны в сторону на расставленных крестом уродливых ногах, Триединый Амин выжидал. Ждал и варвар, полуприсев, выставив перед собой меч.
— В-е-е-е-рни-и-и н-а-а-а-м-м-м Ш-ш-ш-л-е-м-м-м, червя-а-а-к! — точно звон надтреснутого колокола, разнеслось над миром.— И-и-и тогдаа м-ы-ы-ы убьео-о-о-м-м-м тебя-а-а б-ы-ы-ы-стр-о-о-о!..
— Хвост Нергала тебе,— спокойно отозвался Конан.— Убей меня медленно.
Чудовище взревело, как сотня взбесившихся ураганов, и бросилось на человека, дерзнувшего возражать самому Злу. Со стороны казалось, что киммериец борется с разъяренным океаном — волны тошнотворной жижи вздымались вокруг него, норовя утопить в своих безжизненных глубинах, обрушивались девятым валом, закручивались бурными водоворотами, плевались ошметками черной пены… Но одинокий воин то и дело выныривал на поверхность и, без устали работая мечом отражал атаку за атакой.
В плоскости же инобытия было видно, как взлетают и падают сверкающие секиры Триединого, как летят во все стороны искры, когда металл, не найдя своей жертвы, ударяет о мостовую, как, проворно уворачиваясь от разящих полумесяцев, человек взмахивает своим мечом, похожим на кусочек яркого огня — единственного живого огня в этом Царстве Мрака.
Равнодушная луна заливала картину боя своим холодным голубоватым светом.
Амин на мгновение раскрылся, чем Конан не замедлил воспользоваться: его меч ударил по испускающей дым башке на груди урода,— да с такой силой, что раздался звук, будто лопнула струна на кифаре великана; над бурным черным морем зазмеились красные ветвящиеся молнии, видные даже с городской стены.
— Он жив,— прошептала Минолия, до рези в глазах всматривающаяся в ночную тьму.— Он сражается…
Ай-Берек не слышал ее, но и до него долетел этот звук. «Не то, варвар, не то! — мысленно прокричал он.— Так его не взять!»
* * *
Мысленный призыв не достиг ушей Конана, однако киммериец и сам понял, что, будь его оружие хоть трижды волшебным, против силы демонического выкормыша ему не устоять. Но тогда как же, хитроумный Бел, бороться с этой тварью?!
Как только сверкающий меч отлетел от чешуйчатой морды, не нанеся той никакого ущерба, он уклонился от падающих крест-накрест секир, нырнул под струю едкого дыма, выпущенную демонической частью создания, рубанул мечом по одному из сосудов, отскочил в сторону и вновь замер.
Триединый Амин буравил его двумя парами налитых кровью глаз. Открывались и закрывались три зловонные пасти, копыта неистово рыли камень мостовой. Из разрезанной артерии точками выплескивалась наружу багровое, густое как патока вещество. При соприкосновении с землей оно начинало дымиться, шло пузырями и без следа впитывалось в камни мостовой. Чудовище, казалось, даже не заметило повреждения.
«Плохо дело,— подумал варвар, тяжело дыша. Он чувствовал, как по его спине стекают струйки пота.— Сколько ж сосудов надо рассечь, чтобы этот красавчик наконец угомонился?..»
Ему удалось разрубить пока только одну артерию, связывающую существо с жижей-кожей,— а он уже устал. И пять неглубоких, но болезненных царапин, оставленных секирами, сочились кровью на его теле.
— Мя-а-а-с-о-о-о, ты-ы-ы сейча-а-а-с-с-с умреш-ш-шь! — Голос, как булыжники, падающие на металлический лист.
Новая пляска сияющих секир и полыхающего меча. Стремительно красивый танец разящего оружия. Выпад, уход, парирование, глухая защита, удар — совсем как тогда, вечность назад, на залитой солнцем арене… только теперь на кону стояла не только жизнь Амина или Конана:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63