А Тиффани сидела бы в стайке женщин и болтала бы со Сьюзи Симмонс. Вот интересно, о чем они могли бы поговорить – такие разные? Наверное, о фитнес-классе. Или о том, у кого маникюрша лучше. Или горничная!
– Тебе следует поговорить с Хэпом и поставить его в известность о том, что происходит, – сказала она Брук, отвлекшись от своих мыслей. – И Хэп должен поддержать тебя. Мальчики двенадцати лет – существа непростые. Они могут быть очень грубыми и резкими. Но самое плохое – они могут причинить боль… не только окружающим, но и себе.
Поведение Уайатта по дороге домой явилось ярким доказательством того, что Аманда была права, говоря о характере двенадцатилетних мальчиков.
– Сегодня игра явно не задалась, – заметила она, когда сын вышел с поля.
Уайатт вообще не сказал ни слова, пока они шли до парковки. Добравшись до машины, он забросил сумку и снаряжение в багажник, забрался в салон и захлопнул дверцу. И все это в полном молчании.
По дороге домой мальчик тоже не проронил ни слова. Поглядывая на сына, Аманда буквально чувствовала, как его окутывает разочарование и злость. Иногда ей казалось, что она слышит, как Уайатт скрипит зубами. Сейчас бейсбол является для него самым важным в жизни, и то, что его команда терпит поражение за поражением, переживается мальчиком как настоящее горе. Тот факт, что он частично повинен в последнем поражении, делал его ношу еще тяжелее.
Аманда довела машину до дома, заехала в гараж и выключила зажигание. Она опять взглянула на сына. Можно, конечно, сказать какие-нибудь взрослые слова о том, что это всего лишь игра и бейсбол – еще не вся жизнь. Но для Уайатта бейсбол был жизнью, и то, как он играет, – отражением того, кем он является в этой жизни. С пяти лет мальчик воспринимал действительность только так, и поделать с этим ничего нельзя.
– Сейчас просто неудачный сезон, Уайатт, – сказала она мягко. – Были лучше. И еще будут.
– Дело не только в невезении, мама. Дело во мне. Я плохо играю. Не могу поверить, что я стал играть так плохо! Все из-за меня! – Он выскочил из машины и бросился в дом.
– Уайатт, подожди!
Но мальчик уже распахнул дверь и оказался в кухне.
– Уайатт, стой! – Аманда выбралась из машины и поспешила за сыном, перепрыгивая через ступеньки.
Меган сидела за столом в кухне. Перед ней лежала газета, рядом – миска с хлопьями. Аманда и Меган едва разговаривали друг с другом с прошлого воскресенья, когда Меган устроила ту безобразную сцену из-за уборки. Сейчас Аманда мысленно взмолилась, чтобы у дочери хватило такта и жалости промолчать и не добивать брата ехидными вопросами и язвительными замечаниями. Девочка взглянула на брата и мать, передернула плечами и углубилась в чтение. «И на том спасибо», – подумала Аманда.
– Не стоит винить себя в сегодняшнем проигрыше, – сказала Аманда сыну. – Но если ты не уверен в своей игре, почему бы тебе не попросить отца позаниматься с тобой? Он, конечно, не профессионал, но он играл в бейсбол в детстве и потом в колледже, так что знает про игру вполне достаточно.
Уайатт упал на стул и с вызовом уставился на сестру, которая делала вид, что продолжает читать газету и не прислушивается к разговору.
– Если вы с папой потратите на тренировки какое-то время… – продолжала Аманда.
– У папы нет времени на бейсбол, – горько сказал мальчик. Он не добавил «и на меня», но эти слова буквально висели в воздухе.
– Ну что ты, Уайатт… – растерянно начала Аманда.
– Он сам мне это сказал, мама! Сказал, что сейчас ему приходится много работать.
Голос Уайатта дрожал от обиды и непролитых слез. Аманда молчала. Горло ее перехватил спазм, а сердце разрывалось от любви и жалости к детям.
– Он сказал, что будет приходить смотреть мою игру… когда сможет.
Аманда зажмурила глаза и пару раз глубоко вздохнула, пытаясь сбросить хоть часть напряжения. Если бы здесь вдруг оказался Роб, она могла бы стукнуть его по голове чем-нибудь тяжелым – в отместку за ту боль, через которую проходят дети.
Мальчик крепился долго, но теперь слезы все же хлынули из глаз и покатились по щекам крупными каплями.
– А мне все равно! – крикнул он. – Я так плохо играю, что не хочу, чтобы он смотрел! – Он сердито тер глаза руками, пытаясь остановить слезы. – Бейсбол – такое же дерьмо, как все остальное.
Меган сидела молча, не донеся до рта ложку. Аманда бросила на дочь предостерегающий взгляд, но Меган не собиралась издеваться над братом. На кончиках ее ресниц дрожали слезы, и Аманда, судорожно пытаясь сглотнуть комок в горле, поняла, что сейчас может состояться коллективный плач семьи Шеридан.
– Я все понимаю, милый, – прошептала она, кусая губы, чтобы не дать пролиться собственным слезам. – Дело не только в бейсболе, правда?
Она судорожно пыталась найти слова, которые бы утешили детей, вселили бы в них оптимизм и рассеяли тучи, собравшиеся над их семьей. Но слов таких не было. И тогда она обратилась к правде.
– Давайте признаемся себе, что наша жизнь – прежняя жизнь – кончилась, – решительно сказала Аманда. – Теперь все по-другому. Словно мы попали в новый, не слишком знакомый мир. Это подействовало на всех нас, и от этого ты стал хуже играть в бейсбол. Но мы приспособимся. Все наладится потихоньку, и твоя игра будет лучше, чем прежде. Я уверена в этом.
Она подошла к сыну и осторожно вытерла слезы. Потом мимолетно, словно боясь спугнуть, погладила Меган по плечу.
– А теперь, сколько раз я тебе говорила, Уайатт, что на бейсболе не плачут!
Уайатт молча сидел за столом. Он похож был на утомленного сверх всякой меры взрослого человека. Руки его, одежда, даже лицо – все покрывали разводы краской глины, которую он принес с бейсбольной площадки. «Если нужно, я буду чистить по сто туалетов в день, но оплачу уроки, лишь бы Уайатт сумел опять получать удовольствие от игры, которая составляет для него смысл жизни», – думала Аманда.
Она сняла с сына бейсболку и надела ее козырьком назад.
– Иди прими душ и переоденься. И залей форму отбеливателем.
Мать и сестра смотрели, как мальчик медленно поднимается на второй этаж. Аманда вдруг увидела, что, когда вырастет, Уайатт будет похож на Роба, те же длинные ноги, узкие бедра, высокий рост.
– Не забудь про отбеливатель! – Крикнула она ему вслед. – Лично я бы просто пристрелила того дурака, который выбрал для бейсбольной формы белый цвет.
Глава 19
Четыре дня Соланж убирала по два дома в день. К концу четвертого дня в теле Аманды болела каждая мышца отдельно и все вместе они ныли. Каждый божий вечер она добиралась до дома или школы, чтобы забрать детей, потом везла их на танцы и тренировки, возвращала домой, подавала ужин и валилась в кровать совершенно без сил.
Сегодня вечер четверга, а значит, остался только один день – еще один день тяжкого труда, – и потом она сможет, наконец, отдохнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
– Тебе следует поговорить с Хэпом и поставить его в известность о том, что происходит, – сказала она Брук, отвлекшись от своих мыслей. – И Хэп должен поддержать тебя. Мальчики двенадцати лет – существа непростые. Они могут быть очень грубыми и резкими. Но самое плохое – они могут причинить боль… не только окружающим, но и себе.
Поведение Уайатта по дороге домой явилось ярким доказательством того, что Аманда была права, говоря о характере двенадцатилетних мальчиков.
– Сегодня игра явно не задалась, – заметила она, когда сын вышел с поля.
Уайатт вообще не сказал ни слова, пока они шли до парковки. Добравшись до машины, он забросил сумку и снаряжение в багажник, забрался в салон и захлопнул дверцу. И все это в полном молчании.
По дороге домой мальчик тоже не проронил ни слова. Поглядывая на сына, Аманда буквально чувствовала, как его окутывает разочарование и злость. Иногда ей казалось, что она слышит, как Уайатт скрипит зубами. Сейчас бейсбол является для него самым важным в жизни, и то, что его команда терпит поражение за поражением, переживается мальчиком как настоящее горе. Тот факт, что он частично повинен в последнем поражении, делал его ношу еще тяжелее.
Аманда довела машину до дома, заехала в гараж и выключила зажигание. Она опять взглянула на сына. Можно, конечно, сказать какие-нибудь взрослые слова о том, что это всего лишь игра и бейсбол – еще не вся жизнь. Но для Уайатта бейсбол был жизнью, и то, как он играет, – отражением того, кем он является в этой жизни. С пяти лет мальчик воспринимал действительность только так, и поделать с этим ничего нельзя.
– Сейчас просто неудачный сезон, Уайатт, – сказала она мягко. – Были лучше. И еще будут.
– Дело не только в невезении, мама. Дело во мне. Я плохо играю. Не могу поверить, что я стал играть так плохо! Все из-за меня! – Он выскочил из машины и бросился в дом.
– Уайатт, подожди!
Но мальчик уже распахнул дверь и оказался в кухне.
– Уайатт, стой! – Аманда выбралась из машины и поспешила за сыном, перепрыгивая через ступеньки.
Меган сидела за столом в кухне. Перед ней лежала газета, рядом – миска с хлопьями. Аманда и Меган едва разговаривали друг с другом с прошлого воскресенья, когда Меган устроила ту безобразную сцену из-за уборки. Сейчас Аманда мысленно взмолилась, чтобы у дочери хватило такта и жалости промолчать и не добивать брата ехидными вопросами и язвительными замечаниями. Девочка взглянула на брата и мать, передернула плечами и углубилась в чтение. «И на том спасибо», – подумала Аманда.
– Не стоит винить себя в сегодняшнем проигрыше, – сказала Аманда сыну. – Но если ты не уверен в своей игре, почему бы тебе не попросить отца позаниматься с тобой? Он, конечно, не профессионал, но он играл в бейсбол в детстве и потом в колледже, так что знает про игру вполне достаточно.
Уайатт упал на стул и с вызовом уставился на сестру, которая делала вид, что продолжает читать газету и не прислушивается к разговору.
– Если вы с папой потратите на тренировки какое-то время… – продолжала Аманда.
– У папы нет времени на бейсбол, – горько сказал мальчик. Он не добавил «и на меня», но эти слова буквально висели в воздухе.
– Ну что ты, Уайатт… – растерянно начала Аманда.
– Он сам мне это сказал, мама! Сказал, что сейчас ему приходится много работать.
Голос Уайатта дрожал от обиды и непролитых слез. Аманда молчала. Горло ее перехватил спазм, а сердце разрывалось от любви и жалости к детям.
– Он сказал, что будет приходить смотреть мою игру… когда сможет.
Аманда зажмурила глаза и пару раз глубоко вздохнула, пытаясь сбросить хоть часть напряжения. Если бы здесь вдруг оказался Роб, она могла бы стукнуть его по голове чем-нибудь тяжелым – в отместку за ту боль, через которую проходят дети.
Мальчик крепился долго, но теперь слезы все же хлынули из глаз и покатились по щекам крупными каплями.
– А мне все равно! – крикнул он. – Я так плохо играю, что не хочу, чтобы он смотрел! – Он сердито тер глаза руками, пытаясь остановить слезы. – Бейсбол – такое же дерьмо, как все остальное.
Меган сидела молча, не донеся до рта ложку. Аманда бросила на дочь предостерегающий взгляд, но Меган не собиралась издеваться над братом. На кончиках ее ресниц дрожали слезы, и Аманда, судорожно пытаясь сглотнуть комок в горле, поняла, что сейчас может состояться коллективный плач семьи Шеридан.
– Я все понимаю, милый, – прошептала она, кусая губы, чтобы не дать пролиться собственным слезам. – Дело не только в бейсболе, правда?
Она судорожно пыталась найти слова, которые бы утешили детей, вселили бы в них оптимизм и рассеяли тучи, собравшиеся над их семьей. Но слов таких не было. И тогда она обратилась к правде.
– Давайте признаемся себе, что наша жизнь – прежняя жизнь – кончилась, – решительно сказала Аманда. – Теперь все по-другому. Словно мы попали в новый, не слишком знакомый мир. Это подействовало на всех нас, и от этого ты стал хуже играть в бейсбол. Но мы приспособимся. Все наладится потихоньку, и твоя игра будет лучше, чем прежде. Я уверена в этом.
Она подошла к сыну и осторожно вытерла слезы. Потом мимолетно, словно боясь спугнуть, погладила Меган по плечу.
– А теперь, сколько раз я тебе говорила, Уайатт, что на бейсболе не плачут!
Уайатт молча сидел за столом. Он похож был на утомленного сверх всякой меры взрослого человека. Руки его, одежда, даже лицо – все покрывали разводы краской глины, которую он принес с бейсбольной площадки. «Если нужно, я буду чистить по сто туалетов в день, но оплачу уроки, лишь бы Уайатт сумел опять получать удовольствие от игры, которая составляет для него смысл жизни», – думала Аманда.
Она сняла с сына бейсболку и надела ее козырьком назад.
– Иди прими душ и переоденься. И залей форму отбеливателем.
Мать и сестра смотрели, как мальчик медленно поднимается на второй этаж. Аманда вдруг увидела, что, когда вырастет, Уайатт будет похож на Роба, те же длинные ноги, узкие бедра, высокий рост.
– Не забудь про отбеливатель! – Крикнула она ему вслед. – Лично я бы просто пристрелила того дурака, который выбрал для бейсбольной формы белый цвет.
Глава 19
Четыре дня Соланж убирала по два дома в день. К концу четвертого дня в теле Аманды болела каждая мышца отдельно и все вместе они ныли. Каждый божий вечер она добиралась до дома или школы, чтобы забрать детей, потом везла их на танцы и тренировки, возвращала домой, подавала ужин и валилась в кровать совершенно без сил.
Сегодня вечер четверга, а значит, остался только один день – еще один день тяжкого труда, – и потом она сможет, наконец, отдохнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85