Это невозможно себе даже представить: снежок попал прямо в разинутый рот папы Эмиля. А Эмиль этого даже не заметил.
До чего же жалко было церковного служку из Каттхульта! Он не мог больше кричать на Эмиля и не мог призвать к ответу Лину, хотя и то, и другое было крайне необходимо. Единственное, что мог выдавить из себя папа, было:
- Эх-эх-эх!
Что ему, бедняге, делать? Учительница заметила его, когда он промчался мимо нее, и радостно закричала:
- Ой, как хорошо! Батюшка Антон тоже хочет поиграть с нами в снежки?!
Тогда совершенно обезумевший папа Эмиля быстро юркнул в столярную и там попытался вытащить снежок изо рта. Но ничего не получилось! Снежок застрял во рту, как пушечное ядро. Снежки-то Эмиль лепил крепкие!
«Ладно, буду стоять здесь как чучело, пока он не растает», - подумал папа Эмиля, кипя от злости.
Но в это время мимо пробегал в снежной круговерти Эмиль, и он заметил вдруг отца.
- А, папа! Почему ты тут стоишь? - спросил Эмиль.
- Эх-эх-эх, - прокряхтел его папа.
- Что с тобой? - удивился Эмиль. - Ты никак заболел?
Тут папа Эмиля, схватив сынишку за воротник, швырнул его в столярную. И, издав последний кровожадный вопль: «Эх-эх-эх!» - он заложил дверь на засов, оставив Эмиля один на один с самим собой - осознавать, что натворил он на этот раз.
Папа же Эмиля, окончательно измученный залетевшим ему в рот снежком и нуждаясь хоть в какой-нибудь помощи и утешении, пробрался окольным путем на кухню.
Мама Эмиля стояла у плиты среди котелков и сковородок и готовила соус для телячьего жаркого. А услыхав, что дверь за ее спиной отворилась, она, конечно же, решила, что явилась Лина. Она повернула голову, чтобы сказать служанке пару теплых слов. Но на пороге стояла вовсе не Лина.
Угадай, закричала ли мама Эмиля от ужаса, увидев в дверях привидение? Да, ясное дело, это было привидение, с вытаращенными глазами и разинутой пастью, в которой светилось что-то страшно белое! О, как безумно стонало это привидение:
- Эх-эх-эх!
Мама Эмиля испугалась так, что вся тоже побелела. Но потом-то она увидела, кто это! Это был ее Антон, и никто иной!
Он беспомощно тыкал пальцем в то, что торчало у него во рту. И когда мама Эмиля поняла, что это - снежок, она разразилась диким хохотом.
- Старый ты дурень! Играть в снежки, как мальчишка! Совсем, что ли, рехнулся?
Но в ответ раздалось лишь «Эх-эх-эх!», звучавшее с такой угрозой, что она не решилась больше вымолвить ни слова.
Между тем Эмиль сидел в столярной. Там было уже довольно темно, и он не мог вырезать деревянного старичка, как он обычно делал после очередной проделки.
«Ничего, я вырежу его завтра!» - подумал он.
Эмиль оглядел всех своих старичков, которые теснились на полке. Их было теперь уже несколько сотен, а новые появлялись один за другим по мере того, как Эмиль совершал свои новые проделки.
Были такие люди, которые охотно купили бы некоторых его старичков. Например, пастор. А одна богатая дама из Виммербю пыталась выторговать всю его коллекцию. Но Эмиль не желал ничего продавать. К тому же Альфред советовал ему сохранить своих старичков, пока Эмиль не станет взрослым.
- Подаришь их своим детям, если у тебя будут хоть какие ни на есть, - посоветовал Альфред.
- Ясное дело, будут, это точно, - заверил его Эмиль.
Теперь, сидя в столярной, он страшно радовался своим старичкам. Но вдруг неожиданно явилась маленькая Ида и выпустила его на свободу.
- Пора обедать, - сказала маленькая Ида.
Да, и вправду, пора обедать! Пора наесться до посинения. Сначала гостей ожидал огромный шведский стол со множеством сортов селедки и колбас, солений и варений, и омлетов, и прочих лакомых блюд. Затем телячье жаркое с картофелем и сливочным соусом, а под конец сырная лепешка с вишневым вареньем и взбитыми сливками.
Первой на всех пирах накладывала себе еду жена пастора. Так поступила она и на этот раз. А затем уже другие леннебержцы налетели на стол, как стая голодных ворон.
Все ели и ели без конца, ели так, что можно было задохнуться или лопнуть. А потом они просто сидели за столом, отяжелевшие и неподвижные, почти не в состоянии разговаривать друг с Другом.
Однако учительнице это было не по душе. Теперь ей захотелось, чтобы все играли в разные игры.
- И никому не удастся улизнуть! - заявила она. - Все должны участвовать в игре!
Потому что это хорошо, когда родители играют со своими детьми. Да, это, по правде говоря, просто необходимо, уверяла она.
И она в самом деле заставила всех плясать вокруг елки. Даже солидные старики-крестьяне и толстые матушки-крестьянки бегали, согнувшись, вокруг елки и пели так, что просто гром гремел:
Виппен-типпен пек лепешки,
Пек лепешки я,
Собралась у нас в пекарне
Целая семья.
Мама Эмиля также отплясывала живо и в свое удовольствие. Потому что раз уж так необходимо играть со своими детьми, она хотела, в самом деле, сделать все, что в ее силах. Папа Эмиля не плясал. Но он стоял там и смотрел на пляшущих, и вид у него был очень довольный. Частично оттого, что он с помощью мамы Эмиля и небольшого количества теплой воды освободился от злосчастного снежка. А частично оттого, что гости его так радовались и были так оживлены.
Но настоящее веселье было еще впереди. Потому что, когда все наплясались вволю, учительница решила, что теперь, пока они отдыхают, им надо играть сидя. Она знает одну такую игру - очень веселую, сказала учительница. Игра называлась: «Поеду в город и раздобуду себе женишка!» А теперь все должны научиться, как играть в эту игру.
- Сядь сюда, Лина! - пригласила служанку учительница, показав на стул, поставленный ею посреди горницы.
Лина не знала, что из этого получится, но уселась, хихикая, на стул, как ей и велели.
И тогда учительница сказала:
- Теперь говори: «Поеду в город и раздобуду себе женишка!»
Лина еще громче захихикала, но послушно повторила эти слова. И посмотрела на Альфреда, сидевшего в углу.
Тут Альфред поднялся.
- Пожалуй, надо мне сходить на скотный двор, посмотреть, что там и как, - произнес он.
И мигом, не успели оглянуться, как он уже скрылся за дверью, да, да! Он боялся, что попадется! И все-таки он и не подозревал, какая это коварная игра.
Учительница достала откуда-то старую меховую шапку и нахлобучила ее Лине на глаза. Для того, чтобы Лина вообще ничего не видела.
- Итак, - сказала учительница, - ты была в городе и раздобыла себе женишка!
И она показала пальцем на пастора. Подумать только, как она посмела!
- Это он? - спросила учительница.
- Откуда мне знать? - отчаянно прыснула со смеху Лина прямо в шапку.
- Ты должна сказать «да» или «нет», - рассердилась учительница. - Я буду тыкать пальцем во всех этих господ подряд, и одному из них ты должна сказать «да»!
Тут она показала пальцем на торпаря из Кроки.
- Это он?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
До чего же жалко было церковного служку из Каттхульта! Он не мог больше кричать на Эмиля и не мог призвать к ответу Лину, хотя и то, и другое было крайне необходимо. Единственное, что мог выдавить из себя папа, было:
- Эх-эх-эх!
Что ему, бедняге, делать? Учительница заметила его, когда он промчался мимо нее, и радостно закричала:
- Ой, как хорошо! Батюшка Антон тоже хочет поиграть с нами в снежки?!
Тогда совершенно обезумевший папа Эмиля быстро юркнул в столярную и там попытался вытащить снежок изо рта. Но ничего не получилось! Снежок застрял во рту, как пушечное ядро. Снежки-то Эмиль лепил крепкие!
«Ладно, буду стоять здесь как чучело, пока он не растает», - подумал папа Эмиля, кипя от злости.
Но в это время мимо пробегал в снежной круговерти Эмиль, и он заметил вдруг отца.
- А, папа! Почему ты тут стоишь? - спросил Эмиль.
- Эх-эх-эх, - прокряхтел его папа.
- Что с тобой? - удивился Эмиль. - Ты никак заболел?
Тут папа Эмиля, схватив сынишку за воротник, швырнул его в столярную. И, издав последний кровожадный вопль: «Эх-эх-эх!» - он заложил дверь на засов, оставив Эмиля один на один с самим собой - осознавать, что натворил он на этот раз.
Папа же Эмиля, окончательно измученный залетевшим ему в рот снежком и нуждаясь хоть в какой-нибудь помощи и утешении, пробрался окольным путем на кухню.
Мама Эмиля стояла у плиты среди котелков и сковородок и готовила соус для телячьего жаркого. А услыхав, что дверь за ее спиной отворилась, она, конечно же, решила, что явилась Лина. Она повернула голову, чтобы сказать служанке пару теплых слов. Но на пороге стояла вовсе не Лина.
Угадай, закричала ли мама Эмиля от ужаса, увидев в дверях привидение? Да, ясное дело, это было привидение, с вытаращенными глазами и разинутой пастью, в которой светилось что-то страшно белое! О, как безумно стонало это привидение:
- Эх-эх-эх!
Мама Эмиля испугалась так, что вся тоже побелела. Но потом-то она увидела, кто это! Это был ее Антон, и никто иной!
Он беспомощно тыкал пальцем в то, что торчало у него во рту. И когда мама Эмиля поняла, что это - снежок, она разразилась диким хохотом.
- Старый ты дурень! Играть в снежки, как мальчишка! Совсем, что ли, рехнулся?
Но в ответ раздалось лишь «Эх-эх-эх!», звучавшее с такой угрозой, что она не решилась больше вымолвить ни слова.
Между тем Эмиль сидел в столярной. Там было уже довольно темно, и он не мог вырезать деревянного старичка, как он обычно делал после очередной проделки.
«Ничего, я вырежу его завтра!» - подумал он.
Эмиль оглядел всех своих старичков, которые теснились на полке. Их было теперь уже несколько сотен, а новые появлялись один за другим по мере того, как Эмиль совершал свои новые проделки.
Были такие люди, которые охотно купили бы некоторых его старичков. Например, пастор. А одна богатая дама из Виммербю пыталась выторговать всю его коллекцию. Но Эмиль не желал ничего продавать. К тому же Альфред советовал ему сохранить своих старичков, пока Эмиль не станет взрослым.
- Подаришь их своим детям, если у тебя будут хоть какие ни на есть, - посоветовал Альфред.
- Ясное дело, будут, это точно, - заверил его Эмиль.
Теперь, сидя в столярной, он страшно радовался своим старичкам. Но вдруг неожиданно явилась маленькая Ида и выпустила его на свободу.
- Пора обедать, - сказала маленькая Ида.
Да, и вправду, пора обедать! Пора наесться до посинения. Сначала гостей ожидал огромный шведский стол со множеством сортов селедки и колбас, солений и варений, и омлетов, и прочих лакомых блюд. Затем телячье жаркое с картофелем и сливочным соусом, а под конец сырная лепешка с вишневым вареньем и взбитыми сливками.
Первой на всех пирах накладывала себе еду жена пастора. Так поступила она и на этот раз. А затем уже другие леннебержцы налетели на стол, как стая голодных ворон.
Все ели и ели без конца, ели так, что можно было задохнуться или лопнуть. А потом они просто сидели за столом, отяжелевшие и неподвижные, почти не в состоянии разговаривать друг с Другом.
Однако учительнице это было не по душе. Теперь ей захотелось, чтобы все играли в разные игры.
- И никому не удастся улизнуть! - заявила она. - Все должны участвовать в игре!
Потому что это хорошо, когда родители играют со своими детьми. Да, это, по правде говоря, просто необходимо, уверяла она.
И она в самом деле заставила всех плясать вокруг елки. Даже солидные старики-крестьяне и толстые матушки-крестьянки бегали, согнувшись, вокруг елки и пели так, что просто гром гремел:
Виппен-типпен пек лепешки,
Пек лепешки я,
Собралась у нас в пекарне
Целая семья.
Мама Эмиля также отплясывала живо и в свое удовольствие. Потому что раз уж так необходимо играть со своими детьми, она хотела, в самом деле, сделать все, что в ее силах. Папа Эмиля не плясал. Но он стоял там и смотрел на пляшущих, и вид у него был очень довольный. Частично оттого, что он с помощью мамы Эмиля и небольшого количества теплой воды освободился от злосчастного снежка. А частично оттого, что гости его так радовались и были так оживлены.
Но настоящее веселье было еще впереди. Потому что, когда все наплясались вволю, учительница решила, что теперь, пока они отдыхают, им надо играть сидя. Она знает одну такую игру - очень веселую, сказала учительница. Игра называлась: «Поеду в город и раздобуду себе женишка!» А теперь все должны научиться, как играть в эту игру.
- Сядь сюда, Лина! - пригласила служанку учительница, показав на стул, поставленный ею посреди горницы.
Лина не знала, что из этого получится, но уселась, хихикая, на стул, как ей и велели.
И тогда учительница сказала:
- Теперь говори: «Поеду в город и раздобуду себе женишка!»
Лина еще громче захихикала, но послушно повторила эти слова. И посмотрела на Альфреда, сидевшего в углу.
Тут Альфред поднялся.
- Пожалуй, надо мне сходить на скотный двор, посмотреть, что там и как, - произнес он.
И мигом, не успели оглянуться, как он уже скрылся за дверью, да, да! Он боялся, что попадется! И все-таки он и не подозревал, какая это коварная игра.
Учительница достала откуда-то старую меховую шапку и нахлобучила ее Лине на глаза. Для того, чтобы Лина вообще ничего не видела.
- Итак, - сказала учительница, - ты была в городе и раздобыла себе женишка!
И она показала пальцем на пастора. Подумать только, как она посмела!
- Это он? - спросила учительница.
- Откуда мне знать? - отчаянно прыснула со смеху Лина прямо в шапку.
- Ты должна сказать «да» или «нет», - рассердилась учительница. - Я буду тыкать пальцем во всех этих господ подряд, и одному из них ты должна сказать «да»!
Тут она показала пальцем на торпаря из Кроки.
- Это он?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54