Он в раздумье съел несколько вишен… потом еще несколько… нет, ему что-то совсем не хотелось идти к маме сейчас!
Тем временем на кухне мама готовила ужин косарям. И вот они все вместе явились домой: папа Эмиля и Альфред, Лина и Креса-Майя. Усталые и голодные после долгого рабочего дня, расселись они вокруг кухонного стола. Но место Эмиля пустовало, и мама вспомнила, что уже довольно давно не видела своего мальчика.
- Лина, сходи-ка взгляни, нет ли Эмиля у Заморыша, - приказала мама.
Лина ушла и долго не возвращалась. Наконец она появилась на пороге и стала ждать, пока все обратят на нее внимание. Она хотела, чтобы все одновременно услышали поразительную новость, которую она собиралась им преподнести.
- Что с тобой? Почему ты стоишь как столб? Что-нибудь стряслось? - спросила мама Эмиля.
Лина таинственно улыбнулась.
- Стряслось ли что… да, право, не знаю, что и сказать… Но куры-то, это уж точно, сдохли. А петух - пьяный! И Заморыш - пьяный! А Эмиль… Эмиль… - сказала Лина и перевела дух. - Эмиль - тоже пьяный…
Что творилось в тот вечер в Каттхульте! Просто трудно описать!
Папа Эмиля шумел и кричал, мама плакала, маленькая Ида плакала, Лина тоже плакала, правда, так - за компанию. Креса-Майя охала и вздыхала. Ей было уже не до ужина. Она должна была немедленно бежать и раззвонить новость всем и каждому в округе:
- Ох-ох-ох! Бедняги эти Свенссоны из Каттхульта! Эмиль, горюшко наше, напился пьяным и перебил всех кур! Ох-ох-ох!
Один только Альфред не потерял голову. Когда Лина явилась с ужасными новостями, он вместе со всеми ринулся из дома и сразу нашел Эмиля. Мальчик лежал в траве рядом с Заморышем и петухом. Да, Лина была права: Эмиль в самом деле был мертвецки пьян. Он лежал закатив глаза и привалившись к Заморышу. Было видно, что ему совсем худо. Мама Эмиля залилась горькими слезами, увидев своего мальчика таким бедным и несчастным, и хотела тотчас же отнести его в горницу. Но Альфред, знавший толк в подобных делах, сказал:
- Ему лучше остаться на свежем воздухе!
Весь вечер просидел Альфред на крыльце людской, держа на коленях Эмиля. Он помогал мальчику, когда его рвало, и утешал, когда он плакал. Да, да, время от времени Эмиль приходил в себя и плакал. Он ведь слышал: все говорили, что он пьян, хотя и не мог понять, как это произошло. Эмиль не знал, что, когда из вишен делают настойку и дают им хорошенько перебродить, ягоды становятся пьяными и от них пьянеют. Потому-то мама Эмиля и велела ему зарыть ягоды в куче мусора, а он вместо этого съел их вместе с петухом и Заморышем. Вот он и лежал теперь как бревно у Альфреда на коленях. Настал вечер, взошла луна, а Альфред все еще сидел, держа на коленях Эмиля.
- Ну как ты, Эмиль? - спросил Альфред, увидев, что Эмиль чуть приоткрыл глаза.
- Ничего, жив еще! - устало ответил Эмиль, а потом добавил шепотом: - Но если я умру, тебе, Альфред, достанется Лукас.
- Не умрешь, - уверенно пообещал ему Альфред.
Нет, Эмиль не умер, не умер и Заморыш, не умер и петух.
Но самое удивительное - даже куры остались живы. Случилось так, что в своем безутешном горе мама все-таки послала маленькую Иду в сарай, наказав ей принести корзину дров. По пути Ида плакала - такой уж, в самом деле, выдался грустный вечер. Но, войдя в сарай, она заплакала еще сильнее: ведь на дровяной колоде лежала мертвая Лотта-Хромоножка.
- Бедная Лотта! - Ида пожалела курицу и, протянув свою тоненькую ручку, погладила Лотту.
И можете себе представить - Лотта ожила! Она открыла глаза, с сердитым кудахтаньем соскочила с колоды и в гневе заковыляла к двери. Ида застыла в изумлении, не зная, что и думать. Надо же! Может, у нее волшебные руки, которые умеют творить чудеса и оживлять мертвых?
Оплакивая Эмиля, никто не позаботился о курах, и они по-прежнему валялись на траве. Но вот пришла Ида и погладила всех по очереди - куры ожили и вскочили одна за другой на ноги. Да, да, потому что ведь они вовсе не сдохли, а просто упали в обморок от испуга, когда поросенок припустил за ними, - такое иногда бывает с курами.
А Ида гордо вошла в кухню, где плакали и горевали ее родители, - теперь, по крайней мере, и у нее было что порассказать.
- Ну вот, хоть кур-то я воскресила из мертвых, - удовлетворенно сказала она.
На другое утро и петух, и Заморыш, и Эмиль немного пришли в себя, хотя петух не мог петь целых три дня. Правда, он пытался время от времени петь, но никакого «ку-ка-ре-ку» у него не выходило, а лишь какое-то отвратительное «ку-ке-литсу», которого он очень стеснялся. Всякий раз при этом куры смотрели на него с таким упреком, что петух стыдливо прятался в кусты.
А Заморыш ничуть не стыдился. Что касается Эмиля, то у него весь день был сконфуженный вид.
- Валяться пьяным вместе с поросенком! Хорош, нечего сказать! - поддразнивала Лина. - Два пьяных поросенка - ты и Заморыш! Теперь я так и буду вас звать.
- Прикуси-ка язык, - сказал Альфред, зло взглянув на Лину, и она тут же примолкла.
Но история с пьяными вишнями на этом не кончилась. В полдень через ворота, ведущие в Каттхульт, прошествовали трое степенных мужей, членов правления леннебергского Общества трезвости. Да, ты ведь, верно, не знаешь, что это за штука - Общество трезвости. Но должна тебе сказать: в старые времена это было нечто такое, в чем крайне нуждались и в Леннеберге, и во всем Смоланде. Члены Общества трезвости трудились в поте лица, чтобы покончить со страшным пьянством, приносившим несчастье стольким людям в прежние времена, да и ныне тоже.
Болтунья Креса-Майя, оплакивавшая пьянчужку Эмиля, взволновала все Общество трезвости. И вот троица из этого общества явилась в Каттхульт, желая побеседовать с родителями Эмиля!
- Хорошо бы, - сказали они, - если бы ваш Эмиль смог прийти на вечернее собрание в Дом Общества трезвости. Там бы его обратили на путь истинный и заставили вести более трезвый образ жизни.
Мама Эмиля жутко разозлилась и рассказала, что случилось с Эмилем и вишнями. Но у гостей по-прежнему были скорбные физиономии, и один из них сказал:
- Все-таки нехорошее дело вышло с Эмилем. Не мешало бы дать ему взбучку на нашем вечернем собрании.
И папа Эмиля согласился. Нельзя сказать, чтобы он радовался этому собранию: не очень-то приятно, когда тебя позорят перед всеми, но, может, необходимо пойти к этим людям, чтобы направить Эмиля на праведный путь трезвости.
- Я схожу туда с ним, - мрачно пробормотал папа.
- Нет уж, раз ему нужно быть на этом собрании, с ним пойду я! - заявила мама. - Ведь эту злосчастную наливку ставила я, и тебе, Антон, нечего страдать по моей вине. Если кому и нужно выслушать проповедь о вреде пьянства, так это мне, но, пожалуйста, я могу взять с собой и Эмиля, раз это нужно.
Когда настал вечер, Эмиля одели в праздничный костюмчик, и он сам натянул свою «шапейку».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Тем временем на кухне мама готовила ужин косарям. И вот они все вместе явились домой: папа Эмиля и Альфред, Лина и Креса-Майя. Усталые и голодные после долгого рабочего дня, расселись они вокруг кухонного стола. Но место Эмиля пустовало, и мама вспомнила, что уже довольно давно не видела своего мальчика.
- Лина, сходи-ка взгляни, нет ли Эмиля у Заморыша, - приказала мама.
Лина ушла и долго не возвращалась. Наконец она появилась на пороге и стала ждать, пока все обратят на нее внимание. Она хотела, чтобы все одновременно услышали поразительную новость, которую она собиралась им преподнести.
- Что с тобой? Почему ты стоишь как столб? Что-нибудь стряслось? - спросила мама Эмиля.
Лина таинственно улыбнулась.
- Стряслось ли что… да, право, не знаю, что и сказать… Но куры-то, это уж точно, сдохли. А петух - пьяный! И Заморыш - пьяный! А Эмиль… Эмиль… - сказала Лина и перевела дух. - Эмиль - тоже пьяный…
Что творилось в тот вечер в Каттхульте! Просто трудно описать!
Папа Эмиля шумел и кричал, мама плакала, маленькая Ида плакала, Лина тоже плакала, правда, так - за компанию. Креса-Майя охала и вздыхала. Ей было уже не до ужина. Она должна была немедленно бежать и раззвонить новость всем и каждому в округе:
- Ох-ох-ох! Бедняги эти Свенссоны из Каттхульта! Эмиль, горюшко наше, напился пьяным и перебил всех кур! Ох-ох-ох!
Один только Альфред не потерял голову. Когда Лина явилась с ужасными новостями, он вместе со всеми ринулся из дома и сразу нашел Эмиля. Мальчик лежал в траве рядом с Заморышем и петухом. Да, Лина была права: Эмиль в самом деле был мертвецки пьян. Он лежал закатив глаза и привалившись к Заморышу. Было видно, что ему совсем худо. Мама Эмиля залилась горькими слезами, увидев своего мальчика таким бедным и несчастным, и хотела тотчас же отнести его в горницу. Но Альфред, знавший толк в подобных делах, сказал:
- Ему лучше остаться на свежем воздухе!
Весь вечер просидел Альфред на крыльце людской, держа на коленях Эмиля. Он помогал мальчику, когда его рвало, и утешал, когда он плакал. Да, да, время от времени Эмиль приходил в себя и плакал. Он ведь слышал: все говорили, что он пьян, хотя и не мог понять, как это произошло. Эмиль не знал, что, когда из вишен делают настойку и дают им хорошенько перебродить, ягоды становятся пьяными и от них пьянеют. Потому-то мама Эмиля и велела ему зарыть ягоды в куче мусора, а он вместо этого съел их вместе с петухом и Заморышем. Вот он и лежал теперь как бревно у Альфреда на коленях. Настал вечер, взошла луна, а Альфред все еще сидел, держа на коленях Эмиля.
- Ну как ты, Эмиль? - спросил Альфред, увидев, что Эмиль чуть приоткрыл глаза.
- Ничего, жив еще! - устало ответил Эмиль, а потом добавил шепотом: - Но если я умру, тебе, Альфред, достанется Лукас.
- Не умрешь, - уверенно пообещал ему Альфред.
Нет, Эмиль не умер, не умер и Заморыш, не умер и петух.
Но самое удивительное - даже куры остались живы. Случилось так, что в своем безутешном горе мама все-таки послала маленькую Иду в сарай, наказав ей принести корзину дров. По пути Ида плакала - такой уж, в самом деле, выдался грустный вечер. Но, войдя в сарай, она заплакала еще сильнее: ведь на дровяной колоде лежала мертвая Лотта-Хромоножка.
- Бедная Лотта! - Ида пожалела курицу и, протянув свою тоненькую ручку, погладила Лотту.
И можете себе представить - Лотта ожила! Она открыла глаза, с сердитым кудахтаньем соскочила с колоды и в гневе заковыляла к двери. Ида застыла в изумлении, не зная, что и думать. Надо же! Может, у нее волшебные руки, которые умеют творить чудеса и оживлять мертвых?
Оплакивая Эмиля, никто не позаботился о курах, и они по-прежнему валялись на траве. Но вот пришла Ида и погладила всех по очереди - куры ожили и вскочили одна за другой на ноги. Да, да, потому что ведь они вовсе не сдохли, а просто упали в обморок от испуга, когда поросенок припустил за ними, - такое иногда бывает с курами.
А Ида гордо вошла в кухню, где плакали и горевали ее родители, - теперь, по крайней мере, и у нее было что порассказать.
- Ну вот, хоть кур-то я воскресила из мертвых, - удовлетворенно сказала она.
На другое утро и петух, и Заморыш, и Эмиль немного пришли в себя, хотя петух не мог петь целых три дня. Правда, он пытался время от времени петь, но никакого «ку-ка-ре-ку» у него не выходило, а лишь какое-то отвратительное «ку-ке-литсу», которого он очень стеснялся. Всякий раз при этом куры смотрели на него с таким упреком, что петух стыдливо прятался в кусты.
А Заморыш ничуть не стыдился. Что касается Эмиля, то у него весь день был сконфуженный вид.
- Валяться пьяным вместе с поросенком! Хорош, нечего сказать! - поддразнивала Лина. - Два пьяных поросенка - ты и Заморыш! Теперь я так и буду вас звать.
- Прикуси-ка язык, - сказал Альфред, зло взглянув на Лину, и она тут же примолкла.
Но история с пьяными вишнями на этом не кончилась. В полдень через ворота, ведущие в Каттхульт, прошествовали трое степенных мужей, членов правления леннебергского Общества трезвости. Да, ты ведь, верно, не знаешь, что это за штука - Общество трезвости. Но должна тебе сказать: в старые времена это было нечто такое, в чем крайне нуждались и в Леннеберге, и во всем Смоланде. Члены Общества трезвости трудились в поте лица, чтобы покончить со страшным пьянством, приносившим несчастье стольким людям в прежние времена, да и ныне тоже.
Болтунья Креса-Майя, оплакивавшая пьянчужку Эмиля, взволновала все Общество трезвости. И вот троица из этого общества явилась в Каттхульт, желая побеседовать с родителями Эмиля!
- Хорошо бы, - сказали они, - если бы ваш Эмиль смог прийти на вечернее собрание в Дом Общества трезвости. Там бы его обратили на путь истинный и заставили вести более трезвый образ жизни.
Мама Эмиля жутко разозлилась и рассказала, что случилось с Эмилем и вишнями. Но у гостей по-прежнему были скорбные физиономии, и один из них сказал:
- Все-таки нехорошее дело вышло с Эмилем. Не мешало бы дать ему взбучку на нашем вечернем собрании.
И папа Эмиля согласился. Нельзя сказать, чтобы он радовался этому собранию: не очень-то приятно, когда тебя позорят перед всеми, но, может, необходимо пойти к этим людям, чтобы направить Эмиля на праведный путь трезвости.
- Я схожу туда с ним, - мрачно пробормотал папа.
- Нет уж, раз ему нужно быть на этом собрании, с ним пойду я! - заявила мама. - Ведь эту злосчастную наливку ставила я, и тебе, Антон, нечего страдать по моей вине. Если кому и нужно выслушать проповедь о вреде пьянства, так это мне, но, пожалуйста, я могу взять с собой и Эмиля, раз это нужно.
Когда настал вечер, Эмиля одели в праздничный костюмчик, и он сам натянул свою «шапейку».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54