Это одно, это одно только верно, и кто хочет дожить жизнь в мире с самим собой, тот должен руководиться одною этою истиной… Все другое к этому само приложится. Как?.. Но, Господи, будто можно знать, что к чему и как приложится? Надо просто делать то, что можно делать, что требует счастие ближнего в эту данную минуту».
С такими мыслями Подозеров слегка забылся пред утром и с ними же, открыв глаза, увидел пред собою Ларису и протянул ей руку.
Лара опустила глаза.
– Вы не отчаивайтесь, – сказал ей тихо Подозеров. – Все поправимо. Она пожала едва заметным движением его руку.
– Ошибки людям свойственны; не вы одни имели несчастие полюбить недостойного человека, – продолжал Андрей Иванович.
– Я его не любила, – прошептала в ответ Лариса.
– Ну, увлеклись, доверились… Все это вздор! Поверьте, все вздор, кроме одного добра, которое человек может сделать другому человеку.
– Вы ангел, Андрей Иваныч!
– О, нет! Не преувеличивайте, пожалуйста! Я человек, и очень дурной человек. Посмотрите, куда я гожусь в сравнении со многими другими, которые вам сочувствуют?
Лара молча вскинула на него глазами и как бы спрашивала этим взглядом; кого он разумеет?
– Я говорю об Александре Ивановне и о майорше.
– Ах, они! – воскликнула, спохватясь, Лариса и, насупив бровки, добавила шепотом: – Я вам верю больше всех.
– Зачем же больше?.. Нет, вас любят нежно… преданно и Форовы, и генеральша…
– А вы? – спросила вдруг с тревогой Лара.
– И я.
– Вы меня прощаете?
– Прощаю ли я вас?
– Да.
– В чем же прощать?
– Ах, не говорите со мною таким образом!
– Но вы ни в чем предо мною не виноваты.
– Нет, это не так, не так!
– Совершенно так: я вас любил, но… но не нравился вам… И что же тут такого!
– Это не так, не так!
– Не так?
– Да, не так.
Лара закрыла ладонью глаза и прошептала:
– Не мучьте же меня; я уже сказала вам, что я люблю вас.
– Вы ошибаетесь, – ответил, покачав головой, Подозеров.
– Нет, нет, нет, я не ошибаюсь: я вас люблю.
– Нет, вы очень ошибаетесь. В вас говорит теперь жалость и сострадание ко мне, но все равно. Если б я не надеялся найти в себе силы устранить от вас всякий повод прийти со временем к сожалению об этой ошибке, я бы не сказал вам того, что скажу сию секунду. Отвечайте мне прямо: хотите ли вы быть моею женой?
– Да!
– Дайте же вашу руку.
Лариса задрожала, схватила трепещущими руками его руку и второй раз припала к ней горячими устами.
Подозеров отдернул руку и, покраснев, вскричал:
– Никогда этого не делайте!
– Я так хочу!.. Оставьте! – простонала Лариса и, обвив руками шею Подозерова, робко нашла устами его уста. Подозеров сделал невольное, хотя и слабое, усилие отвернуться: он понял, что за человек Лариса, и в душе его мелькнуло… презрение к невесте.
Боже, какая это разница в сравнении с тою другою женщиной, образ которой нарисовался в это мгновение в его памяти! Какую противоположность представляет это судорожное метанье с тем твердым, самообладающим спокойствием той другой женщины!..
Лариса в это время тоже думала о той самой женщине и проговорила:
– В эту важную минуту я вас прошу только об одном: исполните ли вы мою просьбу?
– Конечно.
Лариса крепко сжала обе руки своего жениха и, краснея и потупляясь, проговорила:
– Пощадите мое чувство! Подозеров посмотрел на нее молча.
Лариса выбросила его руки и, закрыв ладонями свое пылающее лицо, прошептала:
– Не вспоминайте мне… Она опять остановилась.
– О чем? Ну, договаривайте смело, о чем?
– О Синтяниной.
Подозеров промолчал. Лариса становилась ему почти противна; а она, уладив свою судьбу с Подозеровым, впала в новую суету и вовсе не замечала чувства, какое внушила своему будущему мужу…
Подозеров обрадовался, когда Лариса тотчас после этого разговора вышла, не дождавшись от него ответа. Он встал, запер за нею дверь и задумался… О чем? О том седом кавказском капитане, который в известном рассказе графа Льва Толстого, готовясь к смертному бою, ломал голову над решением вопроса, возможна ли ревность без любви? Подозеров имел пред глазами живое доказательство, что такая ревность возможна, и ревнивая выходка Лары была для него противнее известной ему ревности ее брата в Павловском парке и сто раз недостойнее ревности генерала Синтянина.
«Однако с нею и не так легко, должно быть, будет, – подумал он. – Да, нелегко; но ведь только на картинах рисуют разбойников в плащах и с перьями на шляпах, а нищету с душистою геранью на окне; на самом деле все это гораздо хуже. И на словах тоже говорят, что можно жить не любя… да, можно, но каково это?»
Глава семнадцатая
Еще шибче
События эти, совершившиеся в глубокой тайне, разумеется, не были никому ни одним словом выданы ни Подозеровым, ни Ларисой; но тонкий и необъяснимо наблюдательный во всех подобных вещах женский взгляд прозрел их.
Катерина Астафьевна, навестив вечером того же дня племянницу, зашла прямо от нее к генеральше и сказала, за чашкой чаю, последней:
– А наша Лариса Платоновна что-то устроила!
– Что же такое она могла устроить? – спросила генеральша.
– Не знаю; сейчас я была у них, и они что-то оба очень вежливо друг с с другом говорят и глазки потупляют.
– Ну, ты, Катя, кажется, опять сплетничаешь.
– Сходи, матушка, сама и посмотри; навести больного-то после того, как он поправился.
Форова подчеркнула последнее слово и, протягивая на прощанье руку, добавила:
– В самом деле, он говорил, что очень желал бы тебя видеть. С этим майорша ушла домой; но, посетив на другой день Синтянину, тотчас же, как только уселась, запытала:
– А что же, видела?
– Видела, – отвечала, не без усилия улыбнувшись, Александра Ивановна.
– Ну и поздравляю; а ничего бы не потеряла, если б и не глядя поверила мне.
Синтянина объявила, что Лариса сказала ей, что она выходит замуж за Подозерова.
– Это смех! – ответила майорша. – От досады замуж идет! Или она затем выходит, чтобы показать, что на ней еще и после амуров с Гордашкой честные люди могут жениться! Что же, дуракам закон не писан: пусть хватит шилом нашей патоки!.. Когда же будет эта их «маланьина свадьба»?
– Он мне сказал, что скоро… На этих днях, через неделю или через две.
– Пропал, брат, ты, бедный Андрей Иваныч!
– Полно тебе, Катя, пророчить.
– А не могу я не пророчить, милая, когда дар такой имею.
– Дар! – генеральша улыбнулась и спросила: – Что же ты, святая, что ли, что тебе дан дар пророчества?
– Ну вот, святая! Святая ли или клятая, а пророчествую. Валаамова ослица тоже ведь не святая была, а прорекала.
В эту минуту в комнату взошел майор Форов и рассказал, что он сейчас встретил Ларису, которая неожиданно сообщила ему, что выходит замуж за Подозерова и просит майора быть ее посаженым отцом.
– Чудесно! – воскликнула нетерпеливая Катерина Астафьевна, – Одна я пока еще осталась в непосвященных!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224
С такими мыслями Подозеров слегка забылся пред утром и с ними же, открыв глаза, увидел пред собою Ларису и протянул ей руку.
Лара опустила глаза.
– Вы не отчаивайтесь, – сказал ей тихо Подозеров. – Все поправимо. Она пожала едва заметным движением его руку.
– Ошибки людям свойственны; не вы одни имели несчастие полюбить недостойного человека, – продолжал Андрей Иванович.
– Я его не любила, – прошептала в ответ Лариса.
– Ну, увлеклись, доверились… Все это вздор! Поверьте, все вздор, кроме одного добра, которое человек может сделать другому человеку.
– Вы ангел, Андрей Иваныч!
– О, нет! Не преувеличивайте, пожалуйста! Я человек, и очень дурной человек. Посмотрите, куда я гожусь в сравнении со многими другими, которые вам сочувствуют?
Лара молча вскинула на него глазами и как бы спрашивала этим взглядом; кого он разумеет?
– Я говорю об Александре Ивановне и о майорше.
– Ах, они! – воскликнула, спохватясь, Лариса и, насупив бровки, добавила шепотом: – Я вам верю больше всех.
– Зачем же больше?.. Нет, вас любят нежно… преданно и Форовы, и генеральша…
– А вы? – спросила вдруг с тревогой Лара.
– И я.
– Вы меня прощаете?
– Прощаю ли я вас?
– Да.
– В чем же прощать?
– Ах, не говорите со мною таким образом!
– Но вы ни в чем предо мною не виноваты.
– Нет, это не так, не так!
– Совершенно так: я вас любил, но… но не нравился вам… И что же тут такого!
– Это не так, не так!
– Не так?
– Да, не так.
Лара закрыла ладонью глаза и прошептала:
– Не мучьте же меня; я уже сказала вам, что я люблю вас.
– Вы ошибаетесь, – ответил, покачав головой, Подозеров.
– Нет, нет, нет, я не ошибаюсь: я вас люблю.
– Нет, вы очень ошибаетесь. В вас говорит теперь жалость и сострадание ко мне, но все равно. Если б я не надеялся найти в себе силы устранить от вас всякий повод прийти со временем к сожалению об этой ошибке, я бы не сказал вам того, что скажу сию секунду. Отвечайте мне прямо: хотите ли вы быть моею женой?
– Да!
– Дайте же вашу руку.
Лариса задрожала, схватила трепещущими руками его руку и второй раз припала к ней горячими устами.
Подозеров отдернул руку и, покраснев, вскричал:
– Никогда этого не делайте!
– Я так хочу!.. Оставьте! – простонала Лариса и, обвив руками шею Подозерова, робко нашла устами его уста. Подозеров сделал невольное, хотя и слабое, усилие отвернуться: он понял, что за человек Лариса, и в душе его мелькнуло… презрение к невесте.
Боже, какая это разница в сравнении с тою другою женщиной, образ которой нарисовался в это мгновение в его памяти! Какую противоположность представляет это судорожное метанье с тем твердым, самообладающим спокойствием той другой женщины!..
Лариса в это время тоже думала о той самой женщине и проговорила:
– В эту важную минуту я вас прошу только об одном: исполните ли вы мою просьбу?
– Конечно.
Лариса крепко сжала обе руки своего жениха и, краснея и потупляясь, проговорила:
– Пощадите мое чувство! Подозеров посмотрел на нее молча.
Лариса выбросила его руки и, закрыв ладонями свое пылающее лицо, прошептала:
– Не вспоминайте мне… Она опять остановилась.
– О чем? Ну, договаривайте смело, о чем?
– О Синтяниной.
Подозеров промолчал. Лариса становилась ему почти противна; а она, уладив свою судьбу с Подозеровым, впала в новую суету и вовсе не замечала чувства, какое внушила своему будущему мужу…
Подозеров обрадовался, когда Лариса тотчас после этого разговора вышла, не дождавшись от него ответа. Он встал, запер за нею дверь и задумался… О чем? О том седом кавказском капитане, который в известном рассказе графа Льва Толстого, готовясь к смертному бою, ломал голову над решением вопроса, возможна ли ревность без любви? Подозеров имел пред глазами живое доказательство, что такая ревность возможна, и ревнивая выходка Лары была для него противнее известной ему ревности ее брата в Павловском парке и сто раз недостойнее ревности генерала Синтянина.
«Однако с нею и не так легко, должно быть, будет, – подумал он. – Да, нелегко; но ведь только на картинах рисуют разбойников в плащах и с перьями на шляпах, а нищету с душистою геранью на окне; на самом деле все это гораздо хуже. И на словах тоже говорят, что можно жить не любя… да, можно, но каково это?»
Глава семнадцатая
Еще шибче
События эти, совершившиеся в глубокой тайне, разумеется, не были никому ни одним словом выданы ни Подозеровым, ни Ларисой; но тонкий и необъяснимо наблюдательный во всех подобных вещах женский взгляд прозрел их.
Катерина Астафьевна, навестив вечером того же дня племянницу, зашла прямо от нее к генеральше и сказала, за чашкой чаю, последней:
– А наша Лариса Платоновна что-то устроила!
– Что же такое она могла устроить? – спросила генеральша.
– Не знаю; сейчас я была у них, и они что-то оба очень вежливо друг с с другом говорят и глазки потупляют.
– Ну, ты, Катя, кажется, опять сплетничаешь.
– Сходи, матушка, сама и посмотри; навести больного-то после того, как он поправился.
Форова подчеркнула последнее слово и, протягивая на прощанье руку, добавила:
– В самом деле, он говорил, что очень желал бы тебя видеть. С этим майорша ушла домой; но, посетив на другой день Синтянину, тотчас же, как только уселась, запытала:
– А что же, видела?
– Видела, – отвечала, не без усилия улыбнувшись, Александра Ивановна.
– Ну и поздравляю; а ничего бы не потеряла, если б и не глядя поверила мне.
Синтянина объявила, что Лариса сказала ей, что она выходит замуж за Подозерова.
– Это смех! – ответила майорша. – От досады замуж идет! Или она затем выходит, чтобы показать, что на ней еще и после амуров с Гордашкой честные люди могут жениться! Что же, дуракам закон не писан: пусть хватит шилом нашей патоки!.. Когда же будет эта их «маланьина свадьба»?
– Он мне сказал, что скоро… На этих днях, через неделю или через две.
– Пропал, брат, ты, бедный Андрей Иваныч!
– Полно тебе, Катя, пророчить.
– А не могу я не пророчить, милая, когда дар такой имею.
– Дар! – генеральша улыбнулась и спросила: – Что же ты, святая, что ли, что тебе дан дар пророчества?
– Ну вот, святая! Святая ли или клятая, а пророчествую. Валаамова ослица тоже ведь не святая была, а прорекала.
В эту минуту в комнату взошел майор Форов и рассказал, что он сейчас встретил Ларису, которая неожиданно сообщила ему, что выходит замуж за Подозерова и просит майора быть ее посаженым отцом.
– Чудесно! – воскликнула нетерпеливая Катерина Астафьевна, – Одна я пока еще осталась в непосвященных!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224