До этого Оливия была в особняке на Оушен-Драйв всего один раз и нашла, что снаружи он смотрится очень привлекательно: белый, с черепичной крышей в испанском стиле и полными воздуха верандами дом словно вырастал из вершины невысокого холма, откуда открывался чудесный вид на океан. Но внутри, по ее мнению, было слишком просторно.
И все-таки если пропорции дома были, на ее вкус, слишком величественными, то коллекция картин, которыми были увешаны все стены вплоть до высоченных потолков, поражала утонченностью и многообразием. Только по дороге к комнатам Джима она увидела полотна Боннара, двух Пикассо, портрет кисти Дельгадо, на лестнице – огромное, печальное панно Пюви де Шаванна, а в небольшой гардеробной, соединявшейся с мраморной ванной, – картину Дали. Она подумала об отце – как он восхищался бы! Отец говорил, что великие картины несут с собой другую жизнь, другую атмосферу, иногда даже целые миры. Именно такое чувство испытывала Оливия сейчас, здесь, в этом особняке. Она смотрела на шедевры Пикассо, на маленького уютного Боннара, на причудливого Дали и видела отца и дядю Джимми, представляла, как они год за годом собирали эту коллекцию, и внешняя дисгармония исчезала.
– Кто поедет с нами кататься на велосипедах? – провозгласила Оливия, когда завтрак закончился. Стоял теплый, солнечный день, какие часто бывают в конце весны. Они сидели в громадном парке, раскинувшемся за домом, и природа, разогретая жарким весенним солнцем, щедро изливала на них свое сверкающее изобилие. Сочно зеленели кряжистые дубы, серебрились ивы, белыми свечками цвели каштаны, и повсюду блистали великолепием буйных красок цветущие рододендроны.
Джим застонал.
– Я знал, что сегодняшний день начался слишком хорошо, чтобы так же хорошо кончиться.
– Нет, мне такие подвиги не под силу, – вздохнула Луиза Ариас. – Особенно после столь плотного завтрака.
– А я переутомился, пока готовил всю эту снедь, – откликнулся Майкл.
– В первый раз с прошлого лета он сделал нечто большее, чем просто включил кофеварку, – добродушно поддела мужа Луиза.
– А ты, Дейзи? – спросила Оливия.
– В последний раз я ездила на велосипеде, когда мне было четырнадцать лет, – ответила Дейзи Ариас. – Это занятие чрезмерно накачивает икроножные мышцы.
– Лично я всегда гордилась своими мускулами, – улыбнулась Оливия. – Особенно на бедрах.
Они сидели полукругом на белых тростниковых стульях на лужайке парка. Легкий ветерок с моря приносил приятную прохладу.
– Пожалуй, мальчики еще слишком малы для прогулки на велосипедах, – продолжила разговор Оливия.
Завтрак закончился, угли в костре залили водой. Вдали, на полянке возле большого бука, сыновья Дейзи и Питера увлеченно гоняли футбольный мяч.
– Пол умеет кататься на велосипеде, – заметила Дейзи.
– Куда вы хотите поехать? – поинтересовался Майкл.
– Пожалуй, на Клифф-Уок, – ответила Оливия.
– Нет, там Пол не справится, – торопливо возразила Дейзи. – Знаешь, Оливия, эта тропа совсем не для катания на велосипедах, там только пешком можно пройти.
– Да, местами там очень каменисто, – поддержала ее Луиза. – И крутые спуски.
– Мы будем осторожными, – заверила Оливия. Джим вздохнул.
– Ты что, вправду собралась ехать?
– Очень бы хотелось, – призналась Оливия. – Так соскучилась по океану!
– Мы же с тобой три раза за неделю ходили на яхте, – напомнил Джим.
– Мне этого мало.
Джим лениво вытянул длинные ноги.
– Пойми, это первый спокойный часок, который выпал мне за неделю.
– Но это же мой последний день в Бостоне, – сказала Оливия. – Я хочу побыть с тобой и в последний раз взглянуть на океан.
– Видишь, какой напор мне приходится выдерживать? – обратился Джим к кузену.
Оливия взглянула на Майкла:
– Разве Джимми никогда вам не говорил, что я упряма как осел?
– Кажется, нет, – улыбнулся ей Майкл. – Но теперь я и сам вижу.
– Вы к нам присоединитесь? – спросила Оливия.
– Пожалуй, воздержусь. Но спасибо за приглашение.
В забытом старом сарае в дальнем уголке сада Джим откопал парочку велосипедов. Они были старые, ржавые и довольно тяжелые на ходу. Первые минут пятнадцать Джим ворчал, что болят ноги, нет никакой передышки и что он-де мечтает увидеть, как она смотрится сзади; но вскоре суровая красота окрестного пейзажа и живительный морской воздух сделали свое чудесное дело. Оливия, свернув в сторону, чтобы объехать бугорок, и чуть не свалившись с тропы, смеялась так заразительно, что ему быстро расхотелось стонать и жаловаться. К тому же все равно Оливия не обращала на его жалобы ни малейшего внимания, так что какой смысл продолжать? То и дело они останавливались, чтобы полюбоваться, как высятся над океаном великолепные особняки. Больше всего им понравился Роузклифф, который считается самым романтичным из всех старинных ньюпортских домов.
– По сравнению с ним твой домик просто кукольный, – поддела его Оливия, разглядывая сорокакомнатный особняк. У нее в голове не укладывалось, как можно в таких непомерных пространствах вести нормальную человеческую жизнь.
Она перевела взгляд на Джима. Он стоял возле велосипеда, опираясь одной ногой о землю, и ветер шевелил его короткие темные волосы. «Сколько в его облике благородства!» – внезапно подумалось ей. Мысль была непривычной, ибо Оливия давно перестала рассматривать Джима с этой точки зрения. Вдруг ее снова пронзила знакомая боль – черт бы ее побрал! Ей-то казалось, что она давно преодолела это, спрятала в самый дальний ящик стола. Такие мысли не приведут ни к чему хорошему, с ними надо бороться, если она не хочет потерять одного из двоих своих лучших друзей на свете.
– Питер с Кэри собираются поселиться в западном крыле, – внезапно сказал Джим, и его глаза на фоне солнечных лучей стали почти черными. – Майкл рассказал, пока жарил бифштексы. Ему ужасно неловко. Но в конце концов, этот дом принадлежит Питеру точно так же, как Майклу или мне. Поэтому ничего не попишешь.
Оливия помолчала с минуту, потом еле слышно произнесла:
– Черт с ними с обоими.
– Черт с ними.
Она пристально взглянула на него:
– Не говори, что ты их простил.
Он ответил не сразу, долго вглядываясь в Роузклифф, и только минуту спустя перевел взгляд на нее.
– Нет, – ответил он. – Просто начинаю привыкать.
– Хорошо, – сказала Оливия. – Ей-богу, уже неплохо.
– Куда уж лучше.
Она еще с минуту вглядывалась в его лицо, не в силах выразить бурю чувств, внезапно охвативших ее.
– Давай наперегонки! – воскликнула вдруг она.
– Нельзя, – покачал головой Джим. – Тропа слишком бугристая.
– Ничего, упадешь на меня, будет мягче.
Перед глазами Джима вдруг вспыхнула тягостная картина – его жена в объятиях его брата.
– На что спорим? – откликнулся он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89