Майклу недавно исполнилось сорок пять, мужчина он был видный, красивый, держался с достоинством.
– Она здесь? – с порога спросил он Джима.
– Нет.
Джим провел двоюродного брата в библиотеку. Эту комнату он всегда любил больше других, а теперь начал посещать особенно часто, потому что Кэри почти никогда сюда не заглядывала. Обстановка не хранила никаких напоминаний о ней. Здесь не витал ее неуловимый аромат, пропитавший все остальные закоулки их дома.
– А где она? – поинтересовался Майкл, усаживаясь в кожаное кресло.
Джим пожал плечами:
– Спроси что-нибудь полегче.
Кэри по-прежнему с головой уходила в работу агентства «Бомон–Ариас». Поэтому любовники обычно всю неделю работали порознь, а выходные проводили попеременно то в Бостоне, то в Манхэттене.
– Здесь ее нет. Смею предположить, что она с моим братом.
В последнее время Джим давал слишком много воли чувствам, а это в подобной ситуации вредно. В его мозгу то и дело возникали душераздирающие картины – его жена и брат лежат, обнаженные, на шелковых простынях – Кэри любила только такие и других не признавала. Питер клялся ему, что они с Кэри никогда не занимались любовью в доме на Бикон-Хилл, но Джим представлял себе и это.
– Боже мой, за кого ты меня принимаешь? – с видом оскорбленной добродетели вопрошал Питер, и Джиму не хотелось отвечать правдиво. Он принимал Питера именно за того, кем тот и был. За предателя. Джим с удовольствием избил бы его. К Питеру он не испытывал никакого снисхождения.
– Я, конечно, поговорил с Питером, – начал разговор Майкл.
– Разумеется.
– Мне нелегко выразить мои чувства, – продолжал Майкл.
Джим вгляделся в лицо двоюродного брата и вдруг понял, чего он ждет от Майкла, – точки соприкосновения, душевной близости, надежной, твердой почвы.
– И все же?
Темные глаза Майкла, того же роскошного бархатистого оттенка, что и у Джима, почернели.
– Я страшно разозлился, – тихо ответил он. – Был просто потрясен. – Он помолчал. – Не помню, чтобы я когда-нибудь прежде испытывал такое разочарование.
На миг Джиму стало чуть-чуть уютнее, теплее.
– Спасибо, – произнес он.
– За что? – грустно усмехнулся Майкл. – Я же не сумел помешать тому, что произошло.
– А ты знал?
– Нет, не знал. А должен был бы.
Внезапно мысли Джима унеслись в прошлое, в детство, проведенное в великолепном доме Ариасов на скалах Ньюпорта. Ему вспомнился летний день. Ему было тогда года четыре. Вся семья собралась в саду. Карлос сидел в белом тростниковом кресле возле матери Джима и Питера. Питер, ему тогда было лет десять, учил Джима бить ногой по мячу. Тяжелый мяч с налету ударил Джима прямо в живот. Малыш упал и от обиды расплакался. И тогда Майкл – его большой, взрослый двоюродный брат, лет, наверное, восемнадцати, поднял его, отряхнул и долго успокаивал, пока у Джима не высохли слезы. «Педро, будь же осторожнее, ради всего святого», – выбранил Майкл Питера. В те дни дома Карлос называл ребят испанскими именами – Мигель, Педро, Хайме.
– Джим. – Голос Майкла пробудил его от воспоминаний. – С тобой все в порядке?
Джим улыбнулся:
– Все нормально. Просто вспомнилось кое-что.
– Кэри?
– Нет. – Джим покачал головой. – Мы все. Наша семья. – Он посмотрел на двоюродного брата. – Ты всегда меня оберегал.
– Ты был совсем маленьким, – пожал плечами Майкл.
– Ты всегда был мне как родной, – доверительно произнес Джим и улыбнулся еще одному воспоминанию. – Знаешь, Оливия однажды сказала, что мы втроем напоминаем ей мафию.
Майкл удивленно приподнял брови:
– Неужели?
– У Оливии богатое воображение.
– Правда? Я ее слишком мало знаю.
– Пожалуй, да, – согласился Джим. – Недостаточно. – Он помолчал. – Она мой самый большой друг.
– Ближе, чем Энни?
– Да, наверное. – Джим задумался. – Энни для меня скорее как младшая сестренка.
– А Оливия? – спросил Майкл. Джим опять улыбнулся:
– Оливия – совсем другое дело.
Майкл остался позавтракать. Сегодня Джим готовил сам, поскольку домработница в эти выходные отсутствовала. Но даже за едой братьям не удавалось как следует расслабиться и отдохнуть. Пока они вспоминали давно ушедшие времена, беседа шла гладко и атмосфера сохранялась довольно теплая, но стоило разговору перекинуться на настоящее, как со всей резкостью начинала проявляться разница между братьями. Помимо кровного родства и светлых воспоминаний, у них было очень мало общего, особенно теперь, когда каждое упоминание о Питере сыпало соль на свежие раны Джима. За кофе Майкл спросил, не хочет ли Джим слетать с ним в Ньюпорт. Майкл ничем не показал, что обиделся.
– На этой неделе снова постараюсь поговорить с Питером, – на прощанье пообещал Майкл. – Хотя у меня создалось впечатление, что я вряд ли могу ощутимо помочь тебе. – В дверях он остановился и помолчал. – Если Кэри и Питер расстанутся, ты простишь ее?
– Нет, – ответил Джим, чувствуя, что говорит совершенно серьезно. – Ни за что.
– Правильно. – Майкл похлопал Джима по плечу. – Знаешь, братишка, я с тобой согласен на все сто.
Джим кивнул:
– Я очень это ценю. Здорово помогает.
– Но ты понимаешь, – с некоторой тревогой продолжал Майкл, – что я не могу окончательно отвернуться от Питера. Может быть, по крайне религиозным и высокоморальным соображениям мне и следовало бы порвать с ним, но я не могу. – Он тревожно вгляделся в лицо Джима.
– Я понимаю.
– Мне приходится нелегко, – добавил Майкл. – Нелегко каждый день на работе встречаться с Питером, зная, как он поступил с тобой… и до сих пор поступает. – Глаза Майкла потемнели. – Я очень зол на него. Все время пытаюсь представить, что сказал бы на моем месте твой отец – или, если на то пошло, мой отец.
– Я рад, что они не дожили до такого позора, – проговорил Джим.
– Это уже кое-что, – заметил Майкл. – Хотя в твоем положении не так уж много.
– Да, – согласился Джим. – Совсем немного.
Как только Кэри поняла, что Джим не собирается на коленях звать ее обратно, она, с превеликим удовольствием, принялась тыкать его носом в грязь. Его брат куда лучше его во всех отношениях, с наслаждением заявляла она прямо в глаза Джиму, наслаждаясь вновь открывшейся возможностью наносить болезненные раны. Кэри казалась самой себе пикадором, доводя мужа до изнеможения острым копьем супружеской неверности и готовя почву для смертельного удара.
– Я хочу развода, – заявила она однажды в ноябре, в понедельник, как только последний из делопроизводителей, занятых в проекте, покинул зал заседаний. – И намереваюсь получить его на моих условиях.
– Вряд ли в твоем положении можно выдвигать условия, – возразил Джим.
– Еще как можно!
– Неужели? – устало поинтересовался Джим, собирая бумаги в папки.
Кэри поднялась из-за дальнего конца овального стола и пересела поближе к Джиму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
– Она здесь? – с порога спросил он Джима.
– Нет.
Джим провел двоюродного брата в библиотеку. Эту комнату он всегда любил больше других, а теперь начал посещать особенно часто, потому что Кэри почти никогда сюда не заглядывала. Обстановка не хранила никаких напоминаний о ней. Здесь не витал ее неуловимый аромат, пропитавший все остальные закоулки их дома.
– А где она? – поинтересовался Майкл, усаживаясь в кожаное кресло.
Джим пожал плечами:
– Спроси что-нибудь полегче.
Кэри по-прежнему с головой уходила в работу агентства «Бомон–Ариас». Поэтому любовники обычно всю неделю работали порознь, а выходные проводили попеременно то в Бостоне, то в Манхэттене.
– Здесь ее нет. Смею предположить, что она с моим братом.
В последнее время Джим давал слишком много воли чувствам, а это в подобной ситуации вредно. В его мозгу то и дело возникали душераздирающие картины – его жена и брат лежат, обнаженные, на шелковых простынях – Кэри любила только такие и других не признавала. Питер клялся ему, что они с Кэри никогда не занимались любовью в доме на Бикон-Хилл, но Джим представлял себе и это.
– Боже мой, за кого ты меня принимаешь? – с видом оскорбленной добродетели вопрошал Питер, и Джиму не хотелось отвечать правдиво. Он принимал Питера именно за того, кем тот и был. За предателя. Джим с удовольствием избил бы его. К Питеру он не испытывал никакого снисхождения.
– Я, конечно, поговорил с Питером, – начал разговор Майкл.
– Разумеется.
– Мне нелегко выразить мои чувства, – продолжал Майкл.
Джим вгляделся в лицо двоюродного брата и вдруг понял, чего он ждет от Майкла, – точки соприкосновения, душевной близости, надежной, твердой почвы.
– И все же?
Темные глаза Майкла, того же роскошного бархатистого оттенка, что и у Джима, почернели.
– Я страшно разозлился, – тихо ответил он. – Был просто потрясен. – Он помолчал. – Не помню, чтобы я когда-нибудь прежде испытывал такое разочарование.
На миг Джиму стало чуть-чуть уютнее, теплее.
– Спасибо, – произнес он.
– За что? – грустно усмехнулся Майкл. – Я же не сумел помешать тому, что произошло.
– А ты знал?
– Нет, не знал. А должен был бы.
Внезапно мысли Джима унеслись в прошлое, в детство, проведенное в великолепном доме Ариасов на скалах Ньюпорта. Ему вспомнился летний день. Ему было тогда года четыре. Вся семья собралась в саду. Карлос сидел в белом тростниковом кресле возле матери Джима и Питера. Питер, ему тогда было лет десять, учил Джима бить ногой по мячу. Тяжелый мяч с налету ударил Джима прямо в живот. Малыш упал и от обиды расплакался. И тогда Майкл – его большой, взрослый двоюродный брат, лет, наверное, восемнадцати, поднял его, отряхнул и долго успокаивал, пока у Джима не высохли слезы. «Педро, будь же осторожнее, ради всего святого», – выбранил Майкл Питера. В те дни дома Карлос называл ребят испанскими именами – Мигель, Педро, Хайме.
– Джим. – Голос Майкла пробудил его от воспоминаний. – С тобой все в порядке?
Джим улыбнулся:
– Все нормально. Просто вспомнилось кое-что.
– Кэри?
– Нет. – Джим покачал головой. – Мы все. Наша семья. – Он посмотрел на двоюродного брата. – Ты всегда меня оберегал.
– Ты был совсем маленьким, – пожал плечами Майкл.
– Ты всегда был мне как родной, – доверительно произнес Джим и улыбнулся еще одному воспоминанию. – Знаешь, Оливия однажды сказала, что мы втроем напоминаем ей мафию.
Майкл удивленно приподнял брови:
– Неужели?
– У Оливии богатое воображение.
– Правда? Я ее слишком мало знаю.
– Пожалуй, да, – согласился Джим. – Недостаточно. – Он помолчал. – Она мой самый большой друг.
– Ближе, чем Энни?
– Да, наверное. – Джим задумался. – Энни для меня скорее как младшая сестренка.
– А Оливия? – спросил Майкл. Джим опять улыбнулся:
– Оливия – совсем другое дело.
Майкл остался позавтракать. Сегодня Джим готовил сам, поскольку домработница в эти выходные отсутствовала. Но даже за едой братьям не удавалось как следует расслабиться и отдохнуть. Пока они вспоминали давно ушедшие времена, беседа шла гладко и атмосфера сохранялась довольно теплая, но стоило разговору перекинуться на настоящее, как со всей резкостью начинала проявляться разница между братьями. Помимо кровного родства и светлых воспоминаний, у них было очень мало общего, особенно теперь, когда каждое упоминание о Питере сыпало соль на свежие раны Джима. За кофе Майкл спросил, не хочет ли Джим слетать с ним в Ньюпорт. Майкл ничем не показал, что обиделся.
– На этой неделе снова постараюсь поговорить с Питером, – на прощанье пообещал Майкл. – Хотя у меня создалось впечатление, что я вряд ли могу ощутимо помочь тебе. – В дверях он остановился и помолчал. – Если Кэри и Питер расстанутся, ты простишь ее?
– Нет, – ответил Джим, чувствуя, что говорит совершенно серьезно. – Ни за что.
– Правильно. – Майкл похлопал Джима по плечу. – Знаешь, братишка, я с тобой согласен на все сто.
Джим кивнул:
– Я очень это ценю. Здорово помогает.
– Но ты понимаешь, – с некоторой тревогой продолжал Майкл, – что я не могу окончательно отвернуться от Питера. Может быть, по крайне религиозным и высокоморальным соображениям мне и следовало бы порвать с ним, но я не могу. – Он тревожно вгляделся в лицо Джима.
– Я понимаю.
– Мне приходится нелегко, – добавил Майкл. – Нелегко каждый день на работе встречаться с Питером, зная, как он поступил с тобой… и до сих пор поступает. – Глаза Майкла потемнели. – Я очень зол на него. Все время пытаюсь представить, что сказал бы на моем месте твой отец – или, если на то пошло, мой отец.
– Я рад, что они не дожили до такого позора, – проговорил Джим.
– Это уже кое-что, – заметил Майкл. – Хотя в твоем положении не так уж много.
– Да, – согласился Джим. – Совсем немного.
Как только Кэри поняла, что Джим не собирается на коленях звать ее обратно, она, с превеликим удовольствием, принялась тыкать его носом в грязь. Его брат куда лучше его во всех отношениях, с наслаждением заявляла она прямо в глаза Джиму, наслаждаясь вновь открывшейся возможностью наносить болезненные раны. Кэри казалась самой себе пикадором, доводя мужа до изнеможения острым копьем супружеской неверности и готовя почву для смертельного удара.
– Я хочу развода, – заявила она однажды в ноябре, в понедельник, как только последний из делопроизводителей, занятых в проекте, покинул зал заседаний. – И намереваюсь получить его на моих условиях.
– Вряд ли в твоем положении можно выдвигать условия, – возразил Джим.
– Еще как можно!
– Неужели? – устало поинтересовался Джим, собирая бумаги в папки.
Кэри поднялась из-за дальнего конца овального стола и пересела поближе к Джиму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89