Это зверь, ты не знаешь его! Он предупредил меня, что если ты переступишь порог дома... Как я могла тебя не пустить? Я люблю тебя!
Ну вот, оказывается, эти слова могут быть и не бредом, в них есть смысл.
- Рассказывай все по порядку.
Телефон все не умолкал, пришлось отключить его.
- А что рассказывать? Он пришел, и я рассказала, что у меня есть ты... Он садист, он сказал, что раздавит тебя как червяка на моих глазах, дал на последний разговор с тобой пять минут, но я не думала, что он следит за нами, что знает, когда мы вернулись из леса...
О разводе с женой и Каире Вика придумала. Белаков никогда и не предложит ей руку, ему хватает ее тела. Он столько раз унижал ее, столько раз вытирал об нее ноги, что, конечно же, никогда не возьмет в жены. Даже если бы она этого хотела. Но она уже не хочет, ничего не хочет.
Вика говорит мне все это таким спокойным, ровным голосом, что становится страшно за нее. Пытаюсь утешить:
- Белаков - он ведь не бандит, он политик. Захочет выяснить со мной отношения - найду нужные для него слова.
- Костик, ты его даже не увидишь! Думаешь, он мужчина? Думаешь, он снизойдет до того, чтоб общаться с тобой? Ему надо только отдать команду, и все! И тебя не станет!
- Это мы еще посмотрим.
Я не бравировал. Изгой, я находил утешение и получал разрядку, колотя боксерскую грушу и вырывая штангу. Одинокие вечера, а у меня все вечера были одинокими, проводил в спортивных залах. Голыми руками меня взять непросто...
- Костя, если меня когда-нибудь вынудят сказать, что ты мне не нужен, если... Я люблю тебя, Костик! Что бы ты ни сделал, что бы ни случилось! Я до тебя не знала, что такое любовь... Уходи, Костик, уходи, иначе они явятся сюда...
Вполне может быть такое, подумал я. Лишний шум тут не нужен. Наклонился, поцеловал Вику в щеку и в мокрый от слез кончик носа:
- Не бойся, все будет нормально. Мы купим дом в деревне. Ты научишься полоскать белье в реке?
Она улыбнулась.
34
Интересно, а могут драться "политики"? С виду они ничего, под два метра и плечи квадратные.
Я не спеша иду по тротуару от дома Вики до шоссе, и они с такой же скоростью идут метрах в десяти сзади. Двое. Черные брюки, черные свитера, четкая походка. Идут в ногу. Небось вчерашние военные. Чего же они хотят? Я сейчас сяду в троллейбус и поеду... Они тоже садятся. Даже билеты компостируют. Законопослушные мальчики. Тащить их за собой домой? Рано или поздно они узнают, где я живу, если еще не знают, но сегодня я не спешу под крышу дома своего. Выхожу на остановке, где недавно застрелили Падунца, но направляюсь не к подъезду, а в другую сторону: в глубину сквера. Сажусь на самую темную скамейку в самом темном месте и жду, что будет дальше.
А дальше ничего существенного не происходит. Подходят двое в черных свитерах и просят закурить. Я, естественно, отказываю им в любезной просьбе, поскольку не курю.
- Ну и хрен из того, что ты не куришь. - Тот, который повыше и худощавый, садится рядом. Можно, конечно, сказать ему, что он выражается абсолютно безграмотно и бессвязно, но я молчу. Нехорошо учить старших. Второй, помоложе, крепыш, мой ровесник, стоит напротив, за спину не заходит.
- Кузнецов, - говорит он, - ты с Викой объяснился?
Я киваю головой.
- Ты понял, что тебе больше не надо с ней встречаться?
- То, что я понял, касается только меня. Меня и того, кто вас сюда послал.
Интересно, думаю, выдержит ли моя челюсть прямой удар? И что это они переговоры со мной затевают? Получили приказ действовать дипломатическим путем? Расшевелить их надо, разогреть, пусть сообразят, что не с мальчиком зеленым дело имеют. А может, как раз это сообразили и потому такие нерешительные?
- Кузнецов, - говорит сидящий рядом, - не будь идиотом. Ты что, кулаками хочешь кому-то что-то доказать? Еще на дуэль вызови! Сказано, не суйся, значит, не суйся.
- А ваш хозяин почему сам мне этого сказать не хочет?
- Поезжай к нему на Филипповскую, шестнадцать и спроси.
Это бросает реплику молодой и, поймав осуждающий взгляд товарища, тут же оправдывается:
- Чего такого? Думаешь, ему телка не рассказала еще?
- Поеду и спрошу, - говорю я. - А до этого буду считать, что никакого разговора с вами не было.
- Долбанутый! - Это опять младший. - Ради тебя же стараемся. Тебе что, баб мало? Скажи, найдем. Упрямишься - хрен из того. Бить не будем, но ты потом сам ныть станешь: лучше бы, мол, побили. И вообще, соображай, с кем дело имеешь.
Я встал со скамейки и не спеша направился к дому. Шел как рысь, напрягая шкуру, стараясь предвидеть действия тех, кто умеет ходить в ногу. Если услышу шаги, отпрыгну влево, развернусь...
Шагов не было. У края сквера я оглянулся. В темноте горели две сигаретные точки.
Нельзя сказать, что ночь я не спал, ожидая пакостей со стороны людей Белакова, - спал, но тревожно, неспокойно. Однако ничего не произошло, даже телефон не звонил, хотя я предполагал, что именно по телефону последует очередное предупреждение. Утро тоже началось ласковым солнышком в чистое оконце. Ну и правильно: станет государственный муж из-за любовницы поднимать бурю в стакане. Не дай Бог, брызги долетят до его чистого мундира. И потом, дело не только во мне, он ведь уже знает, что Вика его терпеть не может, следовательно, надо просто находить себе другие утехи. Это логично!
С такой мыслью я полез под прохладный душ, потом оделся и побежал в магазин. Мой традиционный завтрак - яичница, кефир и булочка. Очередь за хлебом, очередь в молочный, дорога туда и обратно - все это отнимает около получаса. И вот я снова переступаю порог своего жилища.
Стол лежит на боку, его полированная поверхность залита чем-то синим тушью или чернилами. Атлас старых бабушкиных стульев порезан, матрац и одеяло на кровати тоже исполосованы. У телефона нет больше трубки. В ванной хлещет горячая вода, и закрыть ее невозможно, вентили разбиты. Все стены в желтых потоках битых яиц. Ну и ладно, яичницы все равно не хочется, аппетит пропал.
Стоит ли наводить сейчас порядок? Я решаю, что не стоит. Наведу, выйду из дому - и все может повториться. А выйти мне надо: заглянуть в автомастерскую и решить вопрос о дальнейшем сотрудничестве с фирмой кошечки Зои. Думаю, это отнимет часа три. К обеду вернусь и тогда уже начну чистить и штопать...
Прохожу мимо отделения милиции, Кукушкин окликает меня с крыльца:
- Кузнецов, ты не забыл мое предложение? На новую машину посажу.
- Я еще думаю.
35
Зоя, конечно, не в мастерской, а дома: что ей делать среди железок? Звоню, договариваюсь о встрече через час и, пока есть время, все-таки готовлю себе завтрак: бутерброды с кофе. Запасов в холодильнике мало, об этом тоже надо при встрече сказать хозяйке.
Подходит механик Николай:
- Маляр, ты чего загораешь? У тебя дел - невпроворот: у двух "Волжанок" разбиты дверцы, у "тойоты" смято крыло, джипу разбили зад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Ну вот, оказывается, эти слова могут быть и не бредом, в них есть смысл.
- Рассказывай все по порядку.
Телефон все не умолкал, пришлось отключить его.
- А что рассказывать? Он пришел, и я рассказала, что у меня есть ты... Он садист, он сказал, что раздавит тебя как червяка на моих глазах, дал на последний разговор с тобой пять минут, но я не думала, что он следит за нами, что знает, когда мы вернулись из леса...
О разводе с женой и Каире Вика придумала. Белаков никогда и не предложит ей руку, ему хватает ее тела. Он столько раз унижал ее, столько раз вытирал об нее ноги, что, конечно же, никогда не возьмет в жены. Даже если бы она этого хотела. Но она уже не хочет, ничего не хочет.
Вика говорит мне все это таким спокойным, ровным голосом, что становится страшно за нее. Пытаюсь утешить:
- Белаков - он ведь не бандит, он политик. Захочет выяснить со мной отношения - найду нужные для него слова.
- Костик, ты его даже не увидишь! Думаешь, он мужчина? Думаешь, он снизойдет до того, чтоб общаться с тобой? Ему надо только отдать команду, и все! И тебя не станет!
- Это мы еще посмотрим.
Я не бравировал. Изгой, я находил утешение и получал разрядку, колотя боксерскую грушу и вырывая штангу. Одинокие вечера, а у меня все вечера были одинокими, проводил в спортивных залах. Голыми руками меня взять непросто...
- Костя, если меня когда-нибудь вынудят сказать, что ты мне не нужен, если... Я люблю тебя, Костик! Что бы ты ни сделал, что бы ни случилось! Я до тебя не знала, что такое любовь... Уходи, Костик, уходи, иначе они явятся сюда...
Вполне может быть такое, подумал я. Лишний шум тут не нужен. Наклонился, поцеловал Вику в щеку и в мокрый от слез кончик носа:
- Не бойся, все будет нормально. Мы купим дом в деревне. Ты научишься полоскать белье в реке?
Она улыбнулась.
34
Интересно, а могут драться "политики"? С виду они ничего, под два метра и плечи квадратные.
Я не спеша иду по тротуару от дома Вики до шоссе, и они с такой же скоростью идут метрах в десяти сзади. Двое. Черные брюки, черные свитера, четкая походка. Идут в ногу. Небось вчерашние военные. Чего же они хотят? Я сейчас сяду в троллейбус и поеду... Они тоже садятся. Даже билеты компостируют. Законопослушные мальчики. Тащить их за собой домой? Рано или поздно они узнают, где я живу, если еще не знают, но сегодня я не спешу под крышу дома своего. Выхожу на остановке, где недавно застрелили Падунца, но направляюсь не к подъезду, а в другую сторону: в глубину сквера. Сажусь на самую темную скамейку в самом темном месте и жду, что будет дальше.
А дальше ничего существенного не происходит. Подходят двое в черных свитерах и просят закурить. Я, естественно, отказываю им в любезной просьбе, поскольку не курю.
- Ну и хрен из того, что ты не куришь. - Тот, который повыше и худощавый, садится рядом. Можно, конечно, сказать ему, что он выражается абсолютно безграмотно и бессвязно, но я молчу. Нехорошо учить старших. Второй, помоложе, крепыш, мой ровесник, стоит напротив, за спину не заходит.
- Кузнецов, - говорит он, - ты с Викой объяснился?
Я киваю головой.
- Ты понял, что тебе больше не надо с ней встречаться?
- То, что я понял, касается только меня. Меня и того, кто вас сюда послал.
Интересно, думаю, выдержит ли моя челюсть прямой удар? И что это они переговоры со мной затевают? Получили приказ действовать дипломатическим путем? Расшевелить их надо, разогреть, пусть сообразят, что не с мальчиком зеленым дело имеют. А может, как раз это сообразили и потому такие нерешительные?
- Кузнецов, - говорит сидящий рядом, - не будь идиотом. Ты что, кулаками хочешь кому-то что-то доказать? Еще на дуэль вызови! Сказано, не суйся, значит, не суйся.
- А ваш хозяин почему сам мне этого сказать не хочет?
- Поезжай к нему на Филипповскую, шестнадцать и спроси.
Это бросает реплику молодой и, поймав осуждающий взгляд товарища, тут же оправдывается:
- Чего такого? Думаешь, ему телка не рассказала еще?
- Поеду и спрошу, - говорю я. - А до этого буду считать, что никакого разговора с вами не было.
- Долбанутый! - Это опять младший. - Ради тебя же стараемся. Тебе что, баб мало? Скажи, найдем. Упрямишься - хрен из того. Бить не будем, но ты потом сам ныть станешь: лучше бы, мол, побили. И вообще, соображай, с кем дело имеешь.
Я встал со скамейки и не спеша направился к дому. Шел как рысь, напрягая шкуру, стараясь предвидеть действия тех, кто умеет ходить в ногу. Если услышу шаги, отпрыгну влево, развернусь...
Шагов не было. У края сквера я оглянулся. В темноте горели две сигаретные точки.
Нельзя сказать, что ночь я не спал, ожидая пакостей со стороны людей Белакова, - спал, но тревожно, неспокойно. Однако ничего не произошло, даже телефон не звонил, хотя я предполагал, что именно по телефону последует очередное предупреждение. Утро тоже началось ласковым солнышком в чистое оконце. Ну и правильно: станет государственный муж из-за любовницы поднимать бурю в стакане. Не дай Бог, брызги долетят до его чистого мундира. И потом, дело не только во мне, он ведь уже знает, что Вика его терпеть не может, следовательно, надо просто находить себе другие утехи. Это логично!
С такой мыслью я полез под прохладный душ, потом оделся и побежал в магазин. Мой традиционный завтрак - яичница, кефир и булочка. Очередь за хлебом, очередь в молочный, дорога туда и обратно - все это отнимает около получаса. И вот я снова переступаю порог своего жилища.
Стол лежит на боку, его полированная поверхность залита чем-то синим тушью или чернилами. Атлас старых бабушкиных стульев порезан, матрац и одеяло на кровати тоже исполосованы. У телефона нет больше трубки. В ванной хлещет горячая вода, и закрыть ее невозможно, вентили разбиты. Все стены в желтых потоках битых яиц. Ну и ладно, яичницы все равно не хочется, аппетит пропал.
Стоит ли наводить сейчас порядок? Я решаю, что не стоит. Наведу, выйду из дому - и все может повториться. А выйти мне надо: заглянуть в автомастерскую и решить вопрос о дальнейшем сотрудничестве с фирмой кошечки Зои. Думаю, это отнимет часа три. К обеду вернусь и тогда уже начну чистить и штопать...
Прохожу мимо отделения милиции, Кукушкин окликает меня с крыльца:
- Кузнецов, ты не забыл мое предложение? На новую машину посажу.
- Я еще думаю.
35
Зоя, конечно, не в мастерской, а дома: что ей делать среди железок? Звоню, договариваюсь о встрече через час и, пока есть время, все-таки готовлю себе завтрак: бутерброды с кофе. Запасов в холодильнике мало, об этом тоже надо при встрече сказать хозяйке.
Подходит механик Николай:
- Маляр, ты чего загораешь? У тебя дел - невпроворот: у двух "Волжанок" разбиты дверцы, у "тойоты" смято крыло, джипу разбили зад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27