Впервые он познал разочарование человека, от которого отгородились, который не просто стучится в запертую дверь, но даже не уверен, есть ли за ней хоть кто-нибудь. Она больше не задавала вопросов о его поздних возвращениях, о его настроении, просто не замечала их. Она больше не боролась с ним и не пыталась успокаивать его. Тед все больше пугался, все больше жаждал хоть какой-нибудь реакции, он пытался задерживаться еще дольше, а когда это не подействовало, не побудило ее интересоваться, где он, он попытался быть таким, каким она всегда хотела его видеть, – вездесущим, услужливым, пытливым. Но ни один путь не возвращал ее ему.
Однажды вечером он рано вернулся с работы и, застав ее за приготовлением рагу из цыпленка, откупорил пиво и прислонился к холодильнику. Девочки были наверху, предполагалось, что они заканчивают делать домашние задания, хотя он слышал звук работающего телевизора.
– Мне казалось, существовало правило: никакого телевизора до ужина.
Энн пожала плечами. Она отошла к раковине сполоснуть фасоль в дуршлаге. Обернувшись к плите, она увидела, как Тед помешал рагу, потом взял солонку и подсыпал соли.
– Что ты делаешь?
– Ты вечно недосаливаешь.
– Если бы мне понадобилось досолить, я бы так и сделала.
– Ты, возможно, в последнее время этого не замечаешь, – язвительно произнес он, – но, кроме тебя, в этом доме есть и другие.
Она смерила его взглядом, потом взяла солонку, отвернула крышку и высыпала все содержимое в рагу. Он уставился на нее – ярость в ее глазах, в его глазах – и бросился вон.
Когда она услышала, как его машина рванула от дома, она спокойно приготовила три сандвича с тунцом, разложила их по тарелкам и, оставив рагу кипеть на плите, отнесла их наверх, где девочки смотрели повторный показ «Я люблю Люси».
– Ужин подан, – объявила она, улыбаясь, усаживаясь на полу между ними.
– А где папа? – с подозрением спросила Джулия.
– Ему пришлось вернуться на работу. Ну вот. Я купила ваши любимые картофельные чипсы.
Девочки ели медленно, между делом бросая на мать быстрые взгляды, считая, что если усиленно всмотреться, они отыщут распорядки и правила, внимание, которые куда-то подевались с недавних пор. Их отсутствие странным образом сбивало их с толку, оставляло в растерянности.
Тед вернулся уже после десяти часов. Он присел на угол кровати, где лежала, закутавшись в одеяла, Энн.
– Прости меня, – тихо сказал он. – Я тебя люблю. Я не понимаю, что происходит, но я тебя люблю.
Она задумчиво посмотрела на него.
– Помнишь, когда-то давно ты сказал мне, что считаешь, будто любовь может существовать без всяких ожиданий? Ты сказал, что любишь именно так. Помнишь? А я еще так рассердилась?
– Возможно, я ошибался.
– Возможно, ты был прав.
– Не делай этого, – попросил он.
– Не делать чего? Не быть такой, как ты?
– В твоих словах такая горечь. Неужели я действительно так сильно тебя обидел?
– Я жалею о том, что сама сделала или не сделала. Ты не виноват в том, что я считала, будто ты так сильно мне нужен.
– Разве это так ужасно – нуждаться в ком-то? Ты нужна мне.
Она засмеялась.
– Наконец-то.
С того вечера тишина разорвалась, сменившись шумными ссорами, которых они раньше не затевали, постоянным противостоянием одной воли другой, потоками брани по самому ничтожному поводу – забыли заправить машину, бросили скомканные полотенца, – всегда заканчивавшимися перечислением прошлых грехов.
Однако бывали мгновения, внезапные озарения, когда обоих потрясала мысль о возможности потерять друг друга, потерять ИХ, и они сходились с глубоким отчаянием супругов, стоящих на грани войны.
Джулия и Эйли казались им обоим зрителями во мраке зала, свет так ослепительно сверкал на их собственной, частной сцене, что они не могли четко различить лица своих дочерей в темноте, только знали об их присутствии там, в стороне.
Однажды в четверг поздней осенью школьный консультант-психолог, миссис Мерфи, позвонила Энн и пригласила их с мужем прийти вечером поговорить о Джулии.
Тед и Энн сидели на двух маленьких деревянных стульчиках перед столом миссис Мерфи, загроможденным горшками с алоэ, кактусами и книгами по детской психологии. У миссис Мерфи были короткие седые волосы, ненакрашенное лицо, крупное ожерелье из кораллов и серебра и серебряные браслеты на руках. В ее речи чувствовался легкий акцент Среднего Запада, и, разговаривая, она наклонялась вперед и вниз, словно за годы бесед с детьми ей приходилось постоянно нагибать голову.
– Происходит ли дома что-то такое, что могло бы беспокоить Джулию? – спросила она.
– Нет, – быстро ответил Тед.
– Почему вы спрашиваете? – удивилась Энн.
– С недавних пор у нее возникли определенные трудности. Я полагаю, вы слышали, что случилось сегодня утром?
– Нет, – призналась Энн, уже чувствуя себя виноватой, нерадивой, безответственной.
– Понятно. Так вот, Джулия швырнула металлическую коробочку с карточками в голову учительнице.
– Боже правый, – воскликнула Энн.
– Она попала в нее?
– Суть здесь едва ли в ее намерении или в отсутствии такового, – твердо заявила Теду миссис Мерфи. – Были и другие инциденты. Нападения на других детей. Ложь при тестировании. Я надеялась, вы сможете помочь нам выяснить, что могло бы вызвать подобные поступки, рассказать, с какими еще проблемами она, возможно, сталкивается.
– Проблемами? – переспросил Тед.
– Какие-нибудь происшествия дома.
– Я ведь сказал вам, все нормально.
– Понятно. Ну что же, вы, конечно, понимаете, что, если хоть что-то похожее повторится, мы вынуждены будем настаивать на постоянном наблюдении психолога, если она собирается оставаться у нас. Между прочим, я весьма рекомендую вам задуматься об этом сейчас же. Прежде чем произойдет обострение.
– Мы подумаем, – пообещал Тед, поднимаясь.
– Надеюсь. – Миссис Мерфи встала и пожала им обоим руки. – Все, знаете ли, может зайти слишком далеко. Никому не хочется, чтобы здесь происходило такое.
Энн и Тед отъехали от школы в молчании, словно миссис Мерфи могла подслушать все, что они бы сказали, и использовать против них.
Только когда школа давно скрылась из вида, Энн тихо заговорила:
– Мы не можем так жить дальше.
– Что ты хочешь сказать?
– Ты прекрасно понимаешь.
Тед разогнался, проскочил на вспыхнувший свет, притормозил.
– Почему бы нам не съездить куда-нибудь, только вдвоем? – Его голос оживился, по мере того как оформлялась эта мысль, обрастая надеждой.
– Куда?
– Все равно. Куда угодно. Куда ты захочешь. В какие-нибудь теплые края. Во Флориду.
– А как с девочками?
– Сэнди может пожить с ними. Энн, не сжигай мосты. Пожалуйста. Просто скажи да. Не ставь на нас крест.
Энн медленно кивнула, и остаток пути они проделали в молчании, а Тед начал придумывать способы, как, призвав в союзники жаркое тропическое солнце, снова завоевать ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Однажды вечером он рано вернулся с работы и, застав ее за приготовлением рагу из цыпленка, откупорил пиво и прислонился к холодильнику. Девочки были наверху, предполагалось, что они заканчивают делать домашние задания, хотя он слышал звук работающего телевизора.
– Мне казалось, существовало правило: никакого телевизора до ужина.
Энн пожала плечами. Она отошла к раковине сполоснуть фасоль в дуршлаге. Обернувшись к плите, она увидела, как Тед помешал рагу, потом взял солонку и подсыпал соли.
– Что ты делаешь?
– Ты вечно недосаливаешь.
– Если бы мне понадобилось досолить, я бы так и сделала.
– Ты, возможно, в последнее время этого не замечаешь, – язвительно произнес он, – но, кроме тебя, в этом доме есть и другие.
Она смерила его взглядом, потом взяла солонку, отвернула крышку и высыпала все содержимое в рагу. Он уставился на нее – ярость в ее глазах, в его глазах – и бросился вон.
Когда она услышала, как его машина рванула от дома, она спокойно приготовила три сандвича с тунцом, разложила их по тарелкам и, оставив рагу кипеть на плите, отнесла их наверх, где девочки смотрели повторный показ «Я люблю Люси».
– Ужин подан, – объявила она, улыбаясь, усаживаясь на полу между ними.
– А где папа? – с подозрением спросила Джулия.
– Ему пришлось вернуться на работу. Ну вот. Я купила ваши любимые картофельные чипсы.
Девочки ели медленно, между делом бросая на мать быстрые взгляды, считая, что если усиленно всмотреться, они отыщут распорядки и правила, внимание, которые куда-то подевались с недавних пор. Их отсутствие странным образом сбивало их с толку, оставляло в растерянности.
Тед вернулся уже после десяти часов. Он присел на угол кровати, где лежала, закутавшись в одеяла, Энн.
– Прости меня, – тихо сказал он. – Я тебя люблю. Я не понимаю, что происходит, но я тебя люблю.
Она задумчиво посмотрела на него.
– Помнишь, когда-то давно ты сказал мне, что считаешь, будто любовь может существовать без всяких ожиданий? Ты сказал, что любишь именно так. Помнишь? А я еще так рассердилась?
– Возможно, я ошибался.
– Возможно, ты был прав.
– Не делай этого, – попросил он.
– Не делать чего? Не быть такой, как ты?
– В твоих словах такая горечь. Неужели я действительно так сильно тебя обидел?
– Я жалею о том, что сама сделала или не сделала. Ты не виноват в том, что я считала, будто ты так сильно мне нужен.
– Разве это так ужасно – нуждаться в ком-то? Ты нужна мне.
Она засмеялась.
– Наконец-то.
С того вечера тишина разорвалась, сменившись шумными ссорами, которых они раньше не затевали, постоянным противостоянием одной воли другой, потоками брани по самому ничтожному поводу – забыли заправить машину, бросили скомканные полотенца, – всегда заканчивавшимися перечислением прошлых грехов.
Однако бывали мгновения, внезапные озарения, когда обоих потрясала мысль о возможности потерять друг друга, потерять ИХ, и они сходились с глубоким отчаянием супругов, стоящих на грани войны.
Джулия и Эйли казались им обоим зрителями во мраке зала, свет так ослепительно сверкал на их собственной, частной сцене, что они не могли четко различить лица своих дочерей в темноте, только знали об их присутствии там, в стороне.
Однажды в четверг поздней осенью школьный консультант-психолог, миссис Мерфи, позвонила Энн и пригласила их с мужем прийти вечером поговорить о Джулии.
Тед и Энн сидели на двух маленьких деревянных стульчиках перед столом миссис Мерфи, загроможденным горшками с алоэ, кактусами и книгами по детской психологии. У миссис Мерфи были короткие седые волосы, ненакрашенное лицо, крупное ожерелье из кораллов и серебра и серебряные браслеты на руках. В ее речи чувствовался легкий акцент Среднего Запада, и, разговаривая, она наклонялась вперед и вниз, словно за годы бесед с детьми ей приходилось постоянно нагибать голову.
– Происходит ли дома что-то такое, что могло бы беспокоить Джулию? – спросила она.
– Нет, – быстро ответил Тед.
– Почему вы спрашиваете? – удивилась Энн.
– С недавних пор у нее возникли определенные трудности. Я полагаю, вы слышали, что случилось сегодня утром?
– Нет, – призналась Энн, уже чувствуя себя виноватой, нерадивой, безответственной.
– Понятно. Так вот, Джулия швырнула металлическую коробочку с карточками в голову учительнице.
– Боже правый, – воскликнула Энн.
– Она попала в нее?
– Суть здесь едва ли в ее намерении или в отсутствии такового, – твердо заявила Теду миссис Мерфи. – Были и другие инциденты. Нападения на других детей. Ложь при тестировании. Я надеялась, вы сможете помочь нам выяснить, что могло бы вызвать подобные поступки, рассказать, с какими еще проблемами она, возможно, сталкивается.
– Проблемами? – переспросил Тед.
– Какие-нибудь происшествия дома.
– Я ведь сказал вам, все нормально.
– Понятно. Ну что же, вы, конечно, понимаете, что, если хоть что-то похожее повторится, мы вынуждены будем настаивать на постоянном наблюдении психолога, если она собирается оставаться у нас. Между прочим, я весьма рекомендую вам задуматься об этом сейчас же. Прежде чем произойдет обострение.
– Мы подумаем, – пообещал Тед, поднимаясь.
– Надеюсь. – Миссис Мерфи встала и пожала им обоим руки. – Все, знаете ли, может зайти слишком далеко. Никому не хочется, чтобы здесь происходило такое.
Энн и Тед отъехали от школы в молчании, словно миссис Мерфи могла подслушать все, что они бы сказали, и использовать против них.
Только когда школа давно скрылась из вида, Энн тихо заговорила:
– Мы не можем так жить дальше.
– Что ты хочешь сказать?
– Ты прекрасно понимаешь.
Тед разогнался, проскочил на вспыхнувший свет, притормозил.
– Почему бы нам не съездить куда-нибудь, только вдвоем? – Его голос оживился, по мере того как оформлялась эта мысль, обрастая надеждой.
– Куда?
– Все равно. Куда угодно. Куда ты захочешь. В какие-нибудь теплые края. Во Флориду.
– А как с девочками?
– Сэнди может пожить с ними. Энн, не сжигай мосты. Пожалуйста. Просто скажи да. Не ставь на нас крест.
Энн медленно кивнула, и остаток пути они проделали в молчании, а Тед начал придумывать способы, как, призвав в союзники жаркое тропическое солнце, снова завоевать ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90