Приезжаю – на кафедре все бегают, как голодные тараканы. Шеф взял больничный и по десять раз на дню названивал с требованием срочно меня разыскать.
– Да, похоже, старику досталось.
– Не то слово. Прихожу. Сидит, взгляд затравленный, под глазами черные круги. «Не знаю, – говорит, – как ты это делаешь, но давай заканчивай свой аттракцион! Я старый, больной человек…»
Я вспомнил дородного крепкого мужчину:
– Надо же, а с виду не скажешь…
– В общем, пообещал ему, что отныне его будут посещать только чудесные сны, про уговор напомнил, а затем молвил: хочу, «золотая рыбка», чтобы взяли меня на работу в бюро судебной медицины, а через полгодика перевели из простого интерна в помощники судебного эксперта. Задача, кстати, очень непростая, в этом смысле там довольно строго, это как стать дальнобойщиком спустя полгода после получения прав. Но я знал, что шеф с начальником бюро на короткой ноге. Вот так я оказался здесь. Вуа ля!
– Сильно. Только на кой пень тебя понесло в прозекторы?
– Чтобы на время оживлять мертвых. В день сюда завозят по сотне трупов, к тому же вечная крысиная возня вокруг кормушки между начальством и экспертами. Умники, развесили камеры наблюдения, деньги моют – в общем, как везде. Одно радует: женщин здесь больше, а это мой конек. Короче, лучше площадки не сыщешь. Фактически всю работу делаю я. Михалыч только зарплату получает и бумажки подписывает не глядя.
– Ты там что-то про оживление говорил? Или у меня слуховая галлюцинация?
– Извини, старина, это отдельная тема. Если ты присоединяешься к нашей компании… помнишь, как в старые добрые времена – рыцари потустороннего и все такое… тогда получишь полный доступ к информации. А так… Слишком серьезная тема для праздного интереса. Ну ладно, займемся твоими проблемами. Я так понимаю, ты против полного вскрытия.
– Угадал. Совсем необязательно потрошить девочку, чтобы установить истинную причину смерти.
– Согласен. Правда, есть кое-какие сложности.
– Ушам своим не верю. У Макса – сложности.
– По правилам, при наличии постановления о возбуждении уголовного дела вскрытие должно проводиться в полном объеме, кроме того, в секционной комнате должны находиться патологоанатом, эксперт и санитар. Но мы попытаемся обойти инструкции…
Макс относился к породе людей с редкой харизмой и неистощимой энергетикой. По сути дела, он находился в двух жизненных состояниях: лихорадочного возбуждения или сна. Возможно, он переживал периоды депрессии, тревожных сомнений, апатии, мизантропии, но я его таким не видел. Находясь рядом с такими людьми, начинаешь испытывать удивительное чувство спокойствия и уверенности в том, что все проблемы решаются легко и непринужденно. Неудивительно, что его так обожали женщины.
Я с надеждой взглянул в его невозмутимое лицо:
– Ты уж обойди, пожалуйста.
Я начал догадываться, как мне повезло, что повстречал Макса. Он задумчиво произнес:
– Так, кто там у нас: танатолог, биолог, криминалист. Думаю, штук в пять уложимся.
Я полез в карман за бумажником.
– Не суетись, безработный. Все будет пучком!
– Откуда ты знаешь?
– Я все знаю. Так. Наркотики не имеют характерной патоморфологической картины. Так что главным действующим лицом при составлении экспертного заключения станет судебный химик.
– Ну, с этим проблем не будет.
Макс покачал головой:
– Здесь ты ошибаешься. Есть такой тип людей, которые не переваривают меня с первого взгляда.
– Что здесь такого? Девушка умерла от передоза…
– Это понятно, но химик, вернее химичка, может всерьез затормозить процесс.
– Макс, я тебя не узнаю. Ты же родился на женской половине. Они тебя обожают.
– Да, но только не мужеподобные лесбиянки. У меня с такими не клеится. Ладно, не загоняйся. Что-нибудь придумаю. В конце концов, на каждую лесбиянку найдется свой педик. А сейчас будешь выполнять роль санитара.
– Кого?
– В анатомичку ходил, значит, справишься. Не хочешь – плати. Весь комплект бумажек стоит десять штук, и хоть сейчас в крематорий. Бабки для меня не проблема, но тут, извини. Благотворительность тоже имеет границы. Кстати, ее фактически убили.
– Как это?
– Ширялась на чердаке, не одна, а со своим парнем. Зовут его Валера, законченный наркоман, но Лена его любила…
Я вспомнил: это имя в истерике повторяла Зина.
– …Знал ведь, подонок, что после лечения нельзя к ней с этим, и все-таки пошел. В тот день его жестоко кумарило. Попросил денег, она дала, сказала, что ширяться не будет. Так нет, этот урод приперся обратно, попросил ему помочь ширнуться. Вены-то сгорели все. Вот она и не выдержала.
Он сделал паузу, играя на нервах.
– И что?
– Дальше как водится. По приходу вогнал ей прежнюю дозу. Потом просек, что у девчонки передоз, застремался – и ходу. Он ведь на условном сроке. Даже «скорую», гад, не вызвал, хотя могли бы и спасти. Впрочем, она его не винит, даже жалеет.
– Подожди, а ты откуда все это знаешь?
– Так она здесь, рядом.
Я оторопел, пораженный внезапной догадкой.
– Вот именно… Когда ты ее спасти пытался, ничего странного не заметил?
– ?..
– Можешь не отвечать, о твоих новых способностях я догадываюсь. Так вот, умножь их на сотню и получишь мои. Я не только вижу, но и слышу, что она говорит.
– Все время?
– Нет, конечно. При известной концентрации особых центров. Ладно, не будем терять время. Снимай свой цивильный прикид и облачайся в спецодежду.
– Еще один вопрос. А за мной ты так же следил?
– Если ты имеешь в виду твои отношения с Машей, то нет.
Спустя пятнадцать минут я с дрожащими коленками стоял над трупом, облаченный в хирургический костюм и фартук. Макс осматривал тело, фиксируя в заключении каждую царапину и ссадину.
– Напрасно ты журналистке о наших первых опытах рассказал. На этом этапе огласка вредна, даже такая.
– Брось, я полную ахинею нес. Для себя я давно выработал формулу: скажи какую-нибудь глупость, выжди время, и женщина обязательно ее повторит, только уже от своего имени. Ты насочинял, она досочиняет, и суммарный вымысел может дать отчасти правдивый эффект.
На этот раз я не стал спрашивать, откуда он об этом знает.
– Думаешь, статейка кого-нибудь заинтересует?
– А что тут думать! У нас в стране как минимум два отдела, занимающихся анализом абсолютно всей информации, попадающей в прессу, в том числе и в «желтую». За кордоном также держат руку на пульсе.
– Брось, такого мусора тонны…
– Я должен соблюдать предельную осторожность.
– Прости, не учел, а также не предполагал, что встречу тебя в прозекторской.
Макс вернулся к основной теме:
– Ну что, по просьбе аудитории весь органокомплекс извлекать не будем. Придется сделать распил черепной коробки. Посмотрим сердце, печень, почки… Возьмем забор мочи, крови, загрузим химиков и гистологов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
– Да, похоже, старику досталось.
– Не то слово. Прихожу. Сидит, взгляд затравленный, под глазами черные круги. «Не знаю, – говорит, – как ты это делаешь, но давай заканчивай свой аттракцион! Я старый, больной человек…»
Я вспомнил дородного крепкого мужчину:
– Надо же, а с виду не скажешь…
– В общем, пообещал ему, что отныне его будут посещать только чудесные сны, про уговор напомнил, а затем молвил: хочу, «золотая рыбка», чтобы взяли меня на работу в бюро судебной медицины, а через полгодика перевели из простого интерна в помощники судебного эксперта. Задача, кстати, очень непростая, в этом смысле там довольно строго, это как стать дальнобойщиком спустя полгода после получения прав. Но я знал, что шеф с начальником бюро на короткой ноге. Вот так я оказался здесь. Вуа ля!
– Сильно. Только на кой пень тебя понесло в прозекторы?
– Чтобы на время оживлять мертвых. В день сюда завозят по сотне трупов, к тому же вечная крысиная возня вокруг кормушки между начальством и экспертами. Умники, развесили камеры наблюдения, деньги моют – в общем, как везде. Одно радует: женщин здесь больше, а это мой конек. Короче, лучше площадки не сыщешь. Фактически всю работу делаю я. Михалыч только зарплату получает и бумажки подписывает не глядя.
– Ты там что-то про оживление говорил? Или у меня слуховая галлюцинация?
– Извини, старина, это отдельная тема. Если ты присоединяешься к нашей компании… помнишь, как в старые добрые времена – рыцари потустороннего и все такое… тогда получишь полный доступ к информации. А так… Слишком серьезная тема для праздного интереса. Ну ладно, займемся твоими проблемами. Я так понимаю, ты против полного вскрытия.
– Угадал. Совсем необязательно потрошить девочку, чтобы установить истинную причину смерти.
– Согласен. Правда, есть кое-какие сложности.
– Ушам своим не верю. У Макса – сложности.
– По правилам, при наличии постановления о возбуждении уголовного дела вскрытие должно проводиться в полном объеме, кроме того, в секционной комнате должны находиться патологоанатом, эксперт и санитар. Но мы попытаемся обойти инструкции…
Макс относился к породе людей с редкой харизмой и неистощимой энергетикой. По сути дела, он находился в двух жизненных состояниях: лихорадочного возбуждения или сна. Возможно, он переживал периоды депрессии, тревожных сомнений, апатии, мизантропии, но я его таким не видел. Находясь рядом с такими людьми, начинаешь испытывать удивительное чувство спокойствия и уверенности в том, что все проблемы решаются легко и непринужденно. Неудивительно, что его так обожали женщины.
Я с надеждой взглянул в его невозмутимое лицо:
– Ты уж обойди, пожалуйста.
Я начал догадываться, как мне повезло, что повстречал Макса. Он задумчиво произнес:
– Так, кто там у нас: танатолог, биолог, криминалист. Думаю, штук в пять уложимся.
Я полез в карман за бумажником.
– Не суетись, безработный. Все будет пучком!
– Откуда ты знаешь?
– Я все знаю. Так. Наркотики не имеют характерной патоморфологической картины. Так что главным действующим лицом при составлении экспертного заключения станет судебный химик.
– Ну, с этим проблем не будет.
Макс покачал головой:
– Здесь ты ошибаешься. Есть такой тип людей, которые не переваривают меня с первого взгляда.
– Что здесь такого? Девушка умерла от передоза…
– Это понятно, но химик, вернее химичка, может всерьез затормозить процесс.
– Макс, я тебя не узнаю. Ты же родился на женской половине. Они тебя обожают.
– Да, но только не мужеподобные лесбиянки. У меня с такими не клеится. Ладно, не загоняйся. Что-нибудь придумаю. В конце концов, на каждую лесбиянку найдется свой педик. А сейчас будешь выполнять роль санитара.
– Кого?
– В анатомичку ходил, значит, справишься. Не хочешь – плати. Весь комплект бумажек стоит десять штук, и хоть сейчас в крематорий. Бабки для меня не проблема, но тут, извини. Благотворительность тоже имеет границы. Кстати, ее фактически убили.
– Как это?
– Ширялась на чердаке, не одна, а со своим парнем. Зовут его Валера, законченный наркоман, но Лена его любила…
Я вспомнил: это имя в истерике повторяла Зина.
– …Знал ведь, подонок, что после лечения нельзя к ней с этим, и все-таки пошел. В тот день его жестоко кумарило. Попросил денег, она дала, сказала, что ширяться не будет. Так нет, этот урод приперся обратно, попросил ему помочь ширнуться. Вены-то сгорели все. Вот она и не выдержала.
Он сделал паузу, играя на нервах.
– И что?
– Дальше как водится. По приходу вогнал ей прежнюю дозу. Потом просек, что у девчонки передоз, застремался – и ходу. Он ведь на условном сроке. Даже «скорую», гад, не вызвал, хотя могли бы и спасти. Впрочем, она его не винит, даже жалеет.
– Подожди, а ты откуда все это знаешь?
– Так она здесь, рядом.
Я оторопел, пораженный внезапной догадкой.
– Вот именно… Когда ты ее спасти пытался, ничего странного не заметил?
– ?..
– Можешь не отвечать, о твоих новых способностях я догадываюсь. Так вот, умножь их на сотню и получишь мои. Я не только вижу, но и слышу, что она говорит.
– Все время?
– Нет, конечно. При известной концентрации особых центров. Ладно, не будем терять время. Снимай свой цивильный прикид и облачайся в спецодежду.
– Еще один вопрос. А за мной ты так же следил?
– Если ты имеешь в виду твои отношения с Машей, то нет.
Спустя пятнадцать минут я с дрожащими коленками стоял над трупом, облаченный в хирургический костюм и фартук. Макс осматривал тело, фиксируя в заключении каждую царапину и ссадину.
– Напрасно ты журналистке о наших первых опытах рассказал. На этом этапе огласка вредна, даже такая.
– Брось, я полную ахинею нес. Для себя я давно выработал формулу: скажи какую-нибудь глупость, выжди время, и женщина обязательно ее повторит, только уже от своего имени. Ты насочинял, она досочиняет, и суммарный вымысел может дать отчасти правдивый эффект.
На этот раз я не стал спрашивать, откуда он об этом знает.
– Думаешь, статейка кого-нибудь заинтересует?
– А что тут думать! У нас в стране как минимум два отдела, занимающихся анализом абсолютно всей информации, попадающей в прессу, в том числе и в «желтую». За кордоном также держат руку на пульсе.
– Брось, такого мусора тонны…
– Я должен соблюдать предельную осторожность.
– Прости, не учел, а также не предполагал, что встречу тебя в прозекторской.
Макс вернулся к основной теме:
– Ну что, по просьбе аудитории весь органокомплекс извлекать не будем. Придется сделать распил черепной коробки. Посмотрим сердце, печень, почки… Возьмем забор мочи, крови, загрузим химиков и гистологов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70