Мне хотелось увидеть растерянность в ее глазках-буравчиках, но коридор был пуст.
Я взял в руки трубку и услышал долгий гудок.
Во мне шевельнулся страх. Неужели очередная «перезагрузка системы»? Что-то слишком часто… С другой стороны, за эту неделю произошло слишком много всего.
Снова звонок, на этот раз – в дверь.
На пороге стояла Зина Полякова, соседка по лестничной площадке. Глаза выпучены, волосы всклокочены, исхудавшее спившееся лицо пошло фиолетовыми пятнами. Я сразу понял: случилось что-то страшное.
– Владик… – выдохнула соседка. – Помоги! Ради бога!.. Лена умирает!
– Что стряслось?!
– У нее лицо посинело… И… кажется, она не дышит…
Слезы брызнули из глаз, словно кто-то выдернул невидимые тампоны из ее слезных желез.
Я рванулся вслед за Зиной, но вместо того, чтобы повести меня в квартиру, она устремилась вверх по лестничному маршу.
– Она там!..
Девушка лежала на чердачной площадке. Рядом валялся использованный одноразовый шприц. Похоже, тот или те, кто находились рядом, испугались и сбежали, оставив девушку на произвол судьбы.
– Это он, сволочь!.. Я знаю: это он, Валерка, ее опять подсадил. Неделю как из больницы. Целых три месяца держалась. Говорила: мама, я обязательно брошу… Владик, помоги! Ей ведь шестнадцать всего!
Дело дрянь. Кожа очень бледная с синюшным оттенком, зрачки расширены, пульс нитевидный. Дыхание редкое, слабое, с нарастающей гипоксией.
– «Скорую» вызвала?
– Да!
– Про наркотики говорила?
Она кивнула:
– Думала, быстрей приедут.
– Да уж… Быстрей.
Я закатал рукав. Старая «дорога», несколько свежих инъекций. Ситуация хуже некуда. Похоже на передоз, причем неясно, какой дрянью ее накачали. Состояние критическое – это очевидно. Коллеги могут ехать полчаса, могут час, а коммерческая «скорая» исключалась по определению.
Я поднял девушку на руки. Она казалось почти невесомой, и от этого еще острее ощущалось, как жизнь уходит из худенького тела, с которым так жестоко обошлась его хозяйка.
Зина находилась на грани истерики.
– Сюда!..
Я положил Лену на потрепанный диван, сунул под голову подушку, лихорадочно соображая, что можно предпринять в такой ситуации. Атропин, хотя бы одна ампула могла помочь. Еще лучше налоксон, но где его взять? Счет идет на минуты. Эх, сейчас бы связаться с Максом, он бы достал… Не веря в удачу, я набрал его телефон. Вне зоны доступа.
– Я сейчас.
Метнулся в свою комнату, схватил аптечку. Все что угодно, только не то что нужно. Выудил пузырек с хлоридом натрия, пару ампул с глюкозой, ампулу гистамина. Хоть что-то… Еще пару минут потерял в поисках одноразового шприца.
Зина раскачивалась на стуле, глядя пустыми глазами в одну точку. На столе бутылка с остатками водки. Я взглянул на девушку. Губы, кончики пальцев посинели капитально. Дыхание очень редкое, еле слышное, с булькающими хрипами. Эй, Макс, где ты там?! Вот тебе настоящее терминальное состояние, без всяких там диковинных кресел.
Я нащупал сонную артерию: пульс нитевидный, кожа холодная, как у мертвеца. Вены сожжены.
Схватил какую-то тряпку, изо всех сил перетянул бедро. С третьего раза удалось попасть в бедренную вену. Никакой реакции…
Я принялся ее трясти, хлопать по щекам, пытаясь хоть как-то привести в чувство. Никаких признаков жизни – как тряпичная кукла. Где эта гребаная «скорая»?! Нет, ребята, в вашу контору я не пойду. Из принципа.
Внезапно девушка очнулась, посмотрела на меня, глаза – огромные, голубые – молили о помощи, по щеке скатилась слеза. Нет, только не агония!
Я заорал:
– Дыши! Давай, милая, дыши!.. Борись, ты сможешь!
Лена несколько раз судорожно дернулась, словно пыталась пробить невидимую пробку, застрявшую на пути к воздуху. Я услышал хриплый вдох, потом еще… Она снова закрыла глаза и обмякла.
– Потерпи, малыш, сейчас будет легче…
Перетащив Лену на пол, сдернул с дивана байковое одеяло, скатал в валик и подложил под шею. Наложил пальцы на нижнюю челюсть, выдвинув вверх, зажал ноздри. Наклонился и, припав к холодным губам, сделал быстрый сильный выдох. Ее грудная клетка приподнялась. Я сделал передышку и через шесть секунд повторил процедуру. Припал ухом к ее груди. Сердце не прослушивалось, дыхания нет. Черт, черт!.. Она уходит!..
Резко ударил в область грудины выше солнечного сплетения. Прислушался. Вроде стукнуло. Наложил ладони одна на другую, сделал несколько толчков, снова приложился к губам, четыре толчка. Нет, надолго меня не хватит…
– Что сидишь как нарисованная?! Помоги!
Зина, словно зомби, поднялась со стула – тот еще помощник.
– Когда я скажу, будешь делать так…
Я показал, куда надо нажимать.
– По моей команде…
Два выдоха.
– Давай. Резче!
Зина без энтузиазма принялась за дело, судя по отсутствию выражения на лице, она вообще не понимала, что и зачем делает.
– Ритмичнее! Не спи, у тебя дочь умирает!
Я отсчитал пятнадцать толчков и снова припал к губам девушки.
Не знаю, сколько времени мы трудились, – минут пятнадцать, может, больше, в груди жгло, пот градом стекал со лба. Зина толкала все слабее. Поменяться с ней местами я не мог, а оживлять в одиночку не хватало сил. Да где же эта «скорая»?!
Лена уходила. Я это чувствовал и уже боялся слушать ее сердце. Спасти девушку могло только чудо… И тут я отчетливо увидел, как из нее уходит душа. Прозрачная светящаяся субстанция отделилась от тела и стала медленно подниматься вверх.
Звонок в дверь прозвучал как колокольный звон. Зина бросилась открывать, оставив меня одного. В комнату зашли два мужика в синей униформе «скорой помощи». Оба высокие, похожие на братков с налетом интеллигентности. Они брезгливо обвели взглядом убогую комнату и встали, с любопытством наблюдая, как я тружусь из последних сил.
Я почти с ненавистью взглянул на коллег:
– Что, раньше никак?
Отозвался тот, что помоложе, с коротким ежиком рыжеватых волос:
– В пробку попали…
Наконец они отодвинули меня от тела, надо сказать вовремя: сил больше не осталось. Я отполз к стене, наблюдая за их бессмысленными попытками оживить подростка.
– Остановка… Эпинефрин.
– Отек… Пентамин… Коразол…
– Активности нет…
Уже зная ответ, я спросил:
– Дефибрилятор в машине есть?
– Откуда, у нас обычный набор.
Гости переглянулись.
– Вызовем реанимационную?
– Не успеем, надо было сразу.
Я им не верил. К безнадежным наркоманам такие машины едут редко.
Фельдшер вытер пот со лба:
– Похоже, мы ее теряем…
Как будто услышав свой приговор, Лена вдруг открыла глаза, еле слышно одними губами прошептала:
– Холодно…
Голова свесилась набок. Фельдшер медленно поднялся с колен. Над телом повисла смерть, черты лица заострились.
Мужчины молчали. Внезапно тишину разорвал женский крик. Я наклонился над телом, последний раз взглянул в голубые глаза, застывшие в кричаще-немом вопросе, провел ладонью по ее лицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Я взял в руки трубку и услышал долгий гудок.
Во мне шевельнулся страх. Неужели очередная «перезагрузка системы»? Что-то слишком часто… С другой стороны, за эту неделю произошло слишком много всего.
Снова звонок, на этот раз – в дверь.
На пороге стояла Зина Полякова, соседка по лестничной площадке. Глаза выпучены, волосы всклокочены, исхудавшее спившееся лицо пошло фиолетовыми пятнами. Я сразу понял: случилось что-то страшное.
– Владик… – выдохнула соседка. – Помоги! Ради бога!.. Лена умирает!
– Что стряслось?!
– У нее лицо посинело… И… кажется, она не дышит…
Слезы брызнули из глаз, словно кто-то выдернул невидимые тампоны из ее слезных желез.
Я рванулся вслед за Зиной, но вместо того, чтобы повести меня в квартиру, она устремилась вверх по лестничному маршу.
– Она там!..
Девушка лежала на чердачной площадке. Рядом валялся использованный одноразовый шприц. Похоже, тот или те, кто находились рядом, испугались и сбежали, оставив девушку на произвол судьбы.
– Это он, сволочь!.. Я знаю: это он, Валерка, ее опять подсадил. Неделю как из больницы. Целых три месяца держалась. Говорила: мама, я обязательно брошу… Владик, помоги! Ей ведь шестнадцать всего!
Дело дрянь. Кожа очень бледная с синюшным оттенком, зрачки расширены, пульс нитевидный. Дыхание редкое, слабое, с нарастающей гипоксией.
– «Скорую» вызвала?
– Да!
– Про наркотики говорила?
Она кивнула:
– Думала, быстрей приедут.
– Да уж… Быстрей.
Я закатал рукав. Старая «дорога», несколько свежих инъекций. Ситуация хуже некуда. Похоже на передоз, причем неясно, какой дрянью ее накачали. Состояние критическое – это очевидно. Коллеги могут ехать полчаса, могут час, а коммерческая «скорая» исключалась по определению.
Я поднял девушку на руки. Она казалось почти невесомой, и от этого еще острее ощущалось, как жизнь уходит из худенького тела, с которым так жестоко обошлась его хозяйка.
Зина находилась на грани истерики.
– Сюда!..
Я положил Лену на потрепанный диван, сунул под голову подушку, лихорадочно соображая, что можно предпринять в такой ситуации. Атропин, хотя бы одна ампула могла помочь. Еще лучше налоксон, но где его взять? Счет идет на минуты. Эх, сейчас бы связаться с Максом, он бы достал… Не веря в удачу, я набрал его телефон. Вне зоны доступа.
– Я сейчас.
Метнулся в свою комнату, схватил аптечку. Все что угодно, только не то что нужно. Выудил пузырек с хлоридом натрия, пару ампул с глюкозой, ампулу гистамина. Хоть что-то… Еще пару минут потерял в поисках одноразового шприца.
Зина раскачивалась на стуле, глядя пустыми глазами в одну точку. На столе бутылка с остатками водки. Я взглянул на девушку. Губы, кончики пальцев посинели капитально. Дыхание очень редкое, еле слышное, с булькающими хрипами. Эй, Макс, где ты там?! Вот тебе настоящее терминальное состояние, без всяких там диковинных кресел.
Я нащупал сонную артерию: пульс нитевидный, кожа холодная, как у мертвеца. Вены сожжены.
Схватил какую-то тряпку, изо всех сил перетянул бедро. С третьего раза удалось попасть в бедренную вену. Никакой реакции…
Я принялся ее трясти, хлопать по щекам, пытаясь хоть как-то привести в чувство. Никаких признаков жизни – как тряпичная кукла. Где эта гребаная «скорая»?! Нет, ребята, в вашу контору я не пойду. Из принципа.
Внезапно девушка очнулась, посмотрела на меня, глаза – огромные, голубые – молили о помощи, по щеке скатилась слеза. Нет, только не агония!
Я заорал:
– Дыши! Давай, милая, дыши!.. Борись, ты сможешь!
Лена несколько раз судорожно дернулась, словно пыталась пробить невидимую пробку, застрявшую на пути к воздуху. Я услышал хриплый вдох, потом еще… Она снова закрыла глаза и обмякла.
– Потерпи, малыш, сейчас будет легче…
Перетащив Лену на пол, сдернул с дивана байковое одеяло, скатал в валик и подложил под шею. Наложил пальцы на нижнюю челюсть, выдвинув вверх, зажал ноздри. Наклонился и, припав к холодным губам, сделал быстрый сильный выдох. Ее грудная клетка приподнялась. Я сделал передышку и через шесть секунд повторил процедуру. Припал ухом к ее груди. Сердце не прослушивалось, дыхания нет. Черт, черт!.. Она уходит!..
Резко ударил в область грудины выше солнечного сплетения. Прислушался. Вроде стукнуло. Наложил ладони одна на другую, сделал несколько толчков, снова приложился к губам, четыре толчка. Нет, надолго меня не хватит…
– Что сидишь как нарисованная?! Помоги!
Зина, словно зомби, поднялась со стула – тот еще помощник.
– Когда я скажу, будешь делать так…
Я показал, куда надо нажимать.
– По моей команде…
Два выдоха.
– Давай. Резче!
Зина без энтузиазма принялась за дело, судя по отсутствию выражения на лице, она вообще не понимала, что и зачем делает.
– Ритмичнее! Не спи, у тебя дочь умирает!
Я отсчитал пятнадцать толчков и снова припал к губам девушки.
Не знаю, сколько времени мы трудились, – минут пятнадцать, может, больше, в груди жгло, пот градом стекал со лба. Зина толкала все слабее. Поменяться с ней местами я не мог, а оживлять в одиночку не хватало сил. Да где же эта «скорая»?!
Лена уходила. Я это чувствовал и уже боялся слушать ее сердце. Спасти девушку могло только чудо… И тут я отчетливо увидел, как из нее уходит душа. Прозрачная светящаяся субстанция отделилась от тела и стала медленно подниматься вверх.
Звонок в дверь прозвучал как колокольный звон. Зина бросилась открывать, оставив меня одного. В комнату зашли два мужика в синей униформе «скорой помощи». Оба высокие, похожие на братков с налетом интеллигентности. Они брезгливо обвели взглядом убогую комнату и встали, с любопытством наблюдая, как я тружусь из последних сил.
Я почти с ненавистью взглянул на коллег:
– Что, раньше никак?
Отозвался тот, что помоложе, с коротким ежиком рыжеватых волос:
– В пробку попали…
Наконец они отодвинули меня от тела, надо сказать вовремя: сил больше не осталось. Я отполз к стене, наблюдая за их бессмысленными попытками оживить подростка.
– Остановка… Эпинефрин.
– Отек… Пентамин… Коразол…
– Активности нет…
Уже зная ответ, я спросил:
– Дефибрилятор в машине есть?
– Откуда, у нас обычный набор.
Гости переглянулись.
– Вызовем реанимационную?
– Не успеем, надо было сразу.
Я им не верил. К безнадежным наркоманам такие машины едут редко.
Фельдшер вытер пот со лба:
– Похоже, мы ее теряем…
Как будто услышав свой приговор, Лена вдруг открыла глаза, еле слышно одними губами прошептала:
– Холодно…
Голова свесилась набок. Фельдшер медленно поднялся с колен. Над телом повисла смерть, черты лица заострились.
Мужчины молчали. Внезапно тишину разорвал женский крик. Я наклонился над телом, последний раз взглянул в голубые глаза, застывшие в кричаще-немом вопросе, провел ладонью по ее лицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70