Этого нельзя было допустить!
Я мгновенно вскочил со стула.
– Не верьте, господин комиссар, не верьте! – закричал я. – Все это ложь! Я теперь только понимаю, на что способна эта особа. Вам нет необходимости телефонировать в Ниццу. Достаточно взглянуть на этого господина, и вы сразу увидите, что ему не может быть столько лет, сколько написано у него в бумагах.
– Допустим, что я выгляжу старше своих лет, – спокойно отвечал Монпарно. – Что же из этого! Это встречается очень часто. Нередко молодой человек двадцати пяти лет кажется сорокалетним.
– Во всяком случае, – возразил я, – прежде чем отпустить вас отсюда, господин комиссар хорошо сделает, если допросит свидетелей не только по телефону. Да, действительно, я знаю Бонассу, который выехал сегодня утром из Ниццы, но это не вы. Существует Бонассу, который должен был жениться на мадемуазель Перанди, но он на вас не похож. Это чересчур наивный молодой человек, ставший жертвой хитроумной комбинации вашей сообщницы, которую он, к сожалению, не сумел сразу разгадать. Бонассу, о котором я говорю, был вчера вечером в Ницце, между тем как вы были в это время в Генуе, так как приехали оттуда только сегодня на пароходе «Регина-Елена». В то же время, когда, по вашим словам, он совершил путешествие в Италию (путешествие, симулированное по настоянию мадемуазель Перанди), Бонассу находился в действительности в Пюже-Тенье, что он и может доказать.
– Перестаньте болтать глупости! – презрительно прервал меня Монпарно. – Где же этот ваш таинственный молодой человек? Пусть он покажется нам сам и, главное, покажет свои бумаги.
– Вы отлично знаете, что все эти бумаги находятся у вас, так как все они были выманены у него мадемуазель Перанди, к которой он имел в то время безграничное доверие.
– Это уже является обвинением, – ответил Монпарно. – Я обращаюсь за защитой к господину комиссару.
– А я к господину Дольчепиано! – воскликнул я. – Так как предполагаю, что он не арестовал бы вас, не имея оснований. Я умоляю его только поверить мне, что вы не кто иной, как господин Монпарно.
– Мы это сейчас узнаем, – улыбнулся итальянец. – Итак, милостивый государь, вы продолжаете утверждать, что вы – Антонин Бонассу?
– Утверждаю.
– И вы также настаиваете на этом, мадемуазель?
– Безусловно.
– Хорошо. Разрешите мне, пожалуйста…
При этих словах Дольчепиано ловко выхватил из рук Софи саквояж и открыл его.
– Милостивый государь! – возмутилась она. – Ваше поведение не имеет названия. Насколько мне известно, я не арестована и последовала сюда за своим женихом добровольно.
Не смущаясь ее словами, Дольчепиано спокойно продолжал рассматривать содержимое саквояжа, пока не нашел в нем альбом с марками.
– Не всегда бывает безопасно сохранять свою корреспонденцию, – ядовито сказал он, перелистывая страницы. – Но вы, я вижу, дорожите вашей.
Он протянул мне альбом, и я с удивлением заметил, что все марки были наклеены на прозрачной бумаге и только на одной стороне листа, благодаря чему все написанные на обороте марок буквы оставались в неприкосновенности и были отлично видны.
– Прочтите! – небрежно сказал Дольчепиано, – вам знаком этот шифр.
И я стал читать, чувствуя, как краска стыда и негодования заливает мне лицо, по мере того, как я понимал, в какую ужасную западню завлекли меня мое доверие и неопытность.
«Вполне одобряю твой прекрасный план. Это нелишняя предосторожность, и твой глупец нам отлично пригодится. Как только деньги будут получены, уезжай в Марсель. Я постараюсь встретиться с тобой там. Телеграфируй, как всегда, А.Б. Не мучай себя раскаянием. Наше поведение может быть преступным только в глазах света, а он ничего не будет знать».
Я невольно делал ударения на известных мне словах, и на этот раз смысл письма не оставлял во мне никаких сомнений.
– Что это доказывает? – поспешно воскликнула Софи. – Разве я не говорила, что переписываюсь с моим женихом таким способом? Это письмо только подтверждает мои слова о наших планах.
Она вырвала альбом у меня из рук.
– Оно было написано Антонином Бонассу, – добавила она, бросая мне вызывающий взгляд.
– Вы лжете! – воскликнул я. – Довольно комедий. Господин Дольчепиано, простите, что я обманул вас, я – Антонин Бонассу.
– А как же Падди Вельгон? Куда вы его денете? – насмешливо произнесла Софи.
– Что касается последнего, – сказал Дольчепиано, – то разрешите мне, мадемуазель, представить его как вам, так и моему молодому товарищу.
И, сдернув с себя одной рукой парик, другой мгновенно отклеив усы, автомобилист показал нам бритое лицо и рыжие с сединой волосы встреченного мной у себя на лестнице субъекта.
– Падди Вельгон! – воскликнул я полусмущенным, полурадостным голосом. – Как я не догадался раньше?
– Падди Вельгон! – глухо повторила Софи, бледнея.
– Не тратьте напрасно слов, дорогой Бонассу, – сказал он, насмешливо улыбаясь. – Во-первых, я прочитал вашу вчерашнюю исповедь. Вот она так же, как и ваше прошение об отставке. Теперь, я думаю, оно не нужно. Сознайтесь, что я хорошо сделал, помешав ему дойти по назначению. Возьмите его у меня вместе с письмом к Кристини и деньгами, которые вы вполне заслужили.
Он передал мне письма, которые я сам накануне, казалось мне, отдал Софи. У последней вырвался возглас негодования.
– Иногда бывает полезно подслушивать у дверей, – добродушно продолжал Падди Вельгон. – Это дает возможность, как вы сами видите, получать крайне необходимые сведения и, благодаря этому, подчас выручать из беды кого-нибудь из своих друзей. Я говорю о вас, мой милый Бонассу. Если бы не я, вы рисковали бы получить солнечный удар, прогуливаясь по улицам Генуи. Что же касается писем, которые мадемуазель опустила в почтовый ящик, пусть она не беспокоится. Это были просто-напросто листы чистой белой бумаги.
– Что вы должны были подумать?.. – прошептал я.
– Встретясь с вами? Но, дорогой мой, вас послала мне сама судьба. Благодаря вам, Падди Вельгон имел возможность своевременно приняться за дело, и вы были ему полезны гораздо больше, чем думаете… Мы об этом еще поговорим. Дайте мне только ликвидировать это дело. Теперь, я думаю, никто не усомнится в вашей личности.
Он посмотрел на Софи, которая казалась несколько смущенной, в противоположность Монпарно, сохранявшему полное самообладание.
– Позвольте, однако! – с достоинством произнес последний. – Мне нет никакого дела до того, что господин Вельгон уверяет, что он Бонассу, а господин Дольчепиано называет себя Вельгоном. Разбирайтесь в этой истории, как вам угодно. Но что касается меня, то я есть и буду Бонассу до тех пор, пока вы не откопаете мне какое-нибудь другое имя. Во всяком случае, не Монпарно, как бы вы там ни уверяли, так как все мы отлично знаем, что он умер и покоится сном праведника на кладбище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50