– Потому что я не хочу, чтобы между нами было какое-нибудь недоразумение, – взволнованно произнесла она. – Я уверена, что вы Бог знает что подумали.
Я попробовал улыбнуться.
– Вы преувеличиваете.
– Нет, нет! – заторопилась она. – Я вас отлично знаю. На вас лица нет!.. Вы так взволнованы.
Я хотел было сказать, что марки тут решительно ни при чем. Но она перебила меня на первом слове:
– Не говорите, не говорите. Я отлично знаю, что вы вообразили массу глупостей. Это даже смешно. Во всей этой истории нет ничего ужасного.
– Я в этом уверен! – произнес я.
– Надеюсь, вы никому не показывали этих марок? – озабоченно спросила она.
Видя, какое важное значение она придает этому инциденту, я не решился даже упомянуть имени Дольчепиано. К тому же, узнав, что мысль о тайной переписке пришла в голову не мне, а совершенно постороннему человеку, она не преминула бы лишний раз обвинить меня в склонности подпадать под чье угодно влияние и оскорбилась бы поспешностью, с которой я готов был обвинить ее только на основании нареканий третьего лица.
Поэтому я постарался успокоить ее.
– Кому же я мог бы их показать?
– Как я могу знать? – пожала она плечами. – Вы так доверчивы.
– Я никому не показывал, будьте спокойны, – сказал я.
– Конечно, это пустяки, – произнесла она уже более спокойным голосом. – Но некоторые люди обладают особенной способностью воображать Бог знает какие вещи… Вы, например, что подумали?
– О чем? – спросил я.
– О словах, которые были написаны на оборотной стороне марок.
– Это меня, конечно, немного заинтриговало, – ответил я уклончиво. – Но я решил, что вы мне объясните, в чем дело.
– Конечно, и вы сразу увидите, что вся эта история не стоит того, чтобы волноваться.
– Я и не волновался, дорогая Софи.
– Неужели? – она посмотрела мне прямо в глаза. – Во всяком случае, вы подумали, что я веду шифрованную переписку.
– Этого нельзя отрицать, – улыбнулся я. – Мне только показалось странным, с кем вы могли вести подобного рода переписку.
– Это простое ребячество! – произнесла Софи. – Но вы угадали.
Мое сердце забилось сильнее.
– Значит, написанные на оборотной стороне марок слова были адресованы действительно вам? – спросил я дрожащим голосом.
– Нет. Я их писала сама.
Я бросил на нее полный ужаса взгляд. Это объяснение было хуже всего, что я мог ожидать.
– Не волнуйтесь напрасно, – продолжала Софи. – Я писала просто-напросто своей подруге по пансиону Сесилии Томази, которая живет теперь в Генуе.
Я вздохнул свободнее.
– Понимаете, мне она может писать все, что ей вздумается, так как моих писем никто не читает. Но у Сесилии очень строгая мать, и, чтобы иметь возможность свободно обмениваться мыслями, мы придумали этот способ переписки. Я пишу ей самые бессодержательные письма и вкладываю в конверт марки, якобы для ее коллекции.
– Это очень остроумно! – согласился я.
– Не правда ли? Это идея Сесилии.
Она замолчала и посмотрела на меня. Объяснение рассеяло часть моих подозрений, но далеко не все. Я дорого бы дал, чтобы иметь возможность задать ей вопрос, о чем именно писала она своей подруге и что означали два терзавшие меня слова: «раскаяние» и «преступный».
Она как будто прочла мои мысли.
– Вас, вероятно, интересует, о чем я могла писать Сесилии? – сказала она.
– Это меня не касается, – смущенно ответил я.
– Даже очень касается. Так как я писала именно о вас.
– Обо мне? – удивился я.
– Ну, конечно. Неужели вы не видели ваших инициалов?
– Тел… А. Б… – невольно повторил я написанное на марках.
– Ну, вот видите! Это должно было означать: телеграфируйте на имя госпожи Антонин Бонассу. Ага! теперь вы начинаете понимать.
Действительно, моя физиономия прояснилась. Для этого достаточно было одного сочетания слов «госпожа Антонин Бонассу».
– Слушайте дальше, – продолжала Софи. – Я сообщила Сесилии о нашей будущей свадьбе и посвятила ее в наш план – обвенчаться за границей. Кроме того, я подумала, что лучше всего будет избрать для этого Геную, и просила Сесилию помочь нам привести в исполнение этот замысел. Вы понимаете сами, что мне было нелегко написать ей об этом, так как многие отнесутся к моему поступку с совершенно справедливым неодобрением. Ведь в конце концов могут сказать, что я бежала с вами из дому. Это более чем легкомысленно. Кроме того, я должна бросить на произвол судьбы женщину, которой я все-таки многим обязана. Иногда я даже раскаиваюсь.
– Раскаиваетесь! – радостно воскликнул я.
– Постойте, – сказала вдруг молодая девушка, – я просто-напросто покажу вам черновик этого письма. Это будет лучше всего и избавит вас от необходимости ломать голову над каждым словом.
Она открыла висевшую у нее на руке сумочку и достала из нее клочок бумаги.
– Это совершенно лишнее, – запротестовал я из вежливости…
– Нет, нет, прочтите! – настойчиво произнесла Софи, передавая мне бумагу.
Мне пришлось уступить, и я прочел следующее: «У меня прекрасный план. Я не так глупа, чтобы пожертвовать собой ради госпожи Монпарно. Я буду венчаться в Марселе или в Генуе, если ты не откажешься мне помочь. Телеграфируй госпоже Антонин Бонассу. Иногда меня охватывает раскаяние. Успокой меня и скажи, что не считаешь мое поведение преступным».
Глубокое возмущение самим собой наполнило мою душу. Бедная Софи! Она только и думала о нашем будущем счастье, а я осмелился оскорбить ее самыми недостойными подозрениями.
– Теперь вы знаете все, – продолжала она, – и я могу быть спокойна. Поговорим о другом. Что с вами было за это время? Где вы пропадали? Да… Могу сообщить вам приятную новость. Страховое общество после многих отсрочек решило, наконец, выполнить свое обязательство. Я получила извещение, что на мое имя заготовлен чек, по предъявлению которого я могу получить двести тысяч франков в любом из городов, где мне будет угодно. Конечно, я выберу тот город, где мы поселимся после свадьбы, так как весь наш план остается без изменений, не правда ли?
– Конечно! – ответил я. – К сожалению, все, что я должен сообщить вам, далеко не так приятно.
– Неужели? – внезапно побледнела Софи.
– Судите сами. Мое положение становится все более и более тяжелым. Проклятый Дольчепиано устроил мне такую ловушку, что я окончательно потерял возможность выпутаться из этой ужасной истории.
– Что вы хотите сказать? Ради Бога, говорите скорей! – взмолилась Софи.
– События, несмотря на кажущийся застой, пошли необычайно быстрым ходом. Прежде всего, арестован Саргасс.
– Саргасс арестован! – воскликнула она.
– Да, вследствие протокола, подписанного мной, то есть Падди Вельгоном. Понимаете?
– Как вы могли сделать такую неосторожность? – взволнованно воскликнула Софи.
– Увы, ее сделали за меня, – печально произнес я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50