Рядом такая телка, а он думает о чем-то. И пиво не пьет — заразиться боится? Вика еще раз подумала, что кадр не по ней. Но удила уже были закушены. Нет, в натуре, так не пойдет. Не может никто на земле быть к ней, Вике, равнодушен. Фиг!
— Слушай, …Вика, — Рэну было не очень просто обходиться без обращений «мисс», «сэр», «миледи»и т.д., но что-то подсказывало ему: в этом мире в чудеса слабо верят, и лучше маскироваться под своего, — Вот эта цепочка у тебя, она наследная или покупная?
«Уау,»— озадаченно подумала Вика. — «Ни фига в нем не понимаю. Че к чему? Будто умный журнал прочитать пытаюсь».
— Это мне Бося подарил. Ну, а он купил, конечно, если не снял ни с кого. А че?
— Меня интересует цена, — за часа полтора сидения на бордюре рынка и путешествий по нему, Рэн успел относительно сносно разобраться в денежной системе города и ценах на продукты и вещи. Пора уже было переходить к действиям.
—…Здесь кто вообще торгует?!
Вика скорчила раздосадованную гримаску и, тяжело вздохнув, двинулась к прилавку, возмущенно шаркая шлепанцами. Однако, она вовремя вспомнила, что таким мальчикам вряд ли нравятся хамки, и готовая слететь с языка фраза: «Не надо, женщина, овощи щупать!»не была отпущена. «…Конечно…накладывайте… Выбирайте… Все для вас… Не забудьте сдачу… Заменю… Приходите еще… Спасибо за покупку…»— аж зубы сводит. Не думай, тетка, я не для тебя так очаровательно улыбаюсь. А тетка просияла: «Какой у Вас интересный кавалер!». Ну что ж, спасибо, тетка, сама вижу.
Запыхавшись вернулась, невзначай толкнула упругим полуголым бедром, заглянула прямо в лицо:
— Ну, все. Свалила. Я вся твоя! — «Уау! Он покраснел!»
Рэн действительно поперхнулся двусмысленностью фразы.
— Так сколько?
— Купить хочешь? Только в комплекте со мной! — Глаза у Вики были карие, круглые, сверху и снизу аккуратно подведенные карандашиком, с какими-то ненастоящими ресницами, и полны были отчаянной и очаровательной вседозволенности. Наконец-то ей удалось поймать взгляд Рэна. Но то , что было в этом взгляде, ей не понравилось. «Лет-то тебе, лет —то тебе сколько?»— солидарно с музыкальным киоском спрашивали эти глаза. И «Сейчас уйти. Или сначала узнать, все-таки, то, что мне нужно?»— интересовались они уже у себя, — Шутка. Шучу я так, ага? Ну сколько цепочка?.. Ну, четыреста, где-то деревянных. Или тебя в баксах интересует?
— Меня интересует в тех, в каких у вас хлеб покупают. За сколько и где я могу продать это?
Немногословность и деловитость Рэна угнетали Вику, однако ЭТО произвело на нее глубоко положительное впечатление, сгладившее все остальное. ЭТО было массивным золотым перстнем грамм на «ять»с ярким как летний день очень большим изумрудом.
— Ой, какая штучечка! И какой пробы? Где-то тут должна быть проба!
Рэн пожал плечами:
— Клеймо цеха мастеров Ламберта — у нас достаточная гарантия качества.
На внутренней стороне кольца, внешне достаточно грубого, выгравирован был тончайший рисунок, изображающий волка верхом на жабе с лилией в зубах.
— Надо у Вовчика спросить…. — растерянно пробормотала Вика, — О! А вот и он, нарисовался не сотрешь!
Рассекая пестрые волны житейского моря большим и пестрым пароходом, выковыривая ногтем мизинца из-под золотых коронок мясо шашлыка, к мирно щебечущей парочке двигал крупное тело сам Вовастый Кирпидон. Лишенная растительности по моде сезона голова его казалась плавным закруглением шеи. Согнанная с обычного, насиженного места волосатость переселилась и буйно произрастала по всему остальному прикрытому маечкой телу. А под мышками и, пардон, в паху, Вовастый, видимо, носил по ежику. Во всяком случае, руки и ноги он старался держать как можно дальше от туловища, что не могло не сказаться на походке. Однако Вовастый был явно в ладу и с миром и с собой.
— Не надо ему говорить о перстне, — быстро шепнул Рэн Вике.
— Ты чо? Ему как раз продать можно!
— Только не говори мне, что у вас нет таких понятий как «убить», ограбить», «отобрать». Глядя на него, я в это не поверю, — усмехнулся Рэн.
— Люся, Люсенька, дружок! Е…нутый пирожок! Виронюся, мать твою, перетвою, целую в пупик! Че ты здесь, е-три-четыре, делаешь с этим лоханутым, раз-два-три! (Речь Вовчика была очень…мужской(?), однако, стоит ли приводить ее здесь в оригинале. Читатель, желающий получить о ней полное представление, легко может это сделать, выглянув в окно, выйдя на село, или на улицы города. А я просто заменяю основные ее составляющие цифровым кодом.)
…А девочка созрела…
х х х
— Ты че, так и уйдешь? Поматросил и бросил?! — Вика хлопает ресницами и хлюпает носом, — Попользовался, сказал «Спасибо», ручку облизал и в кусты? Че, зря я с тобой по ломбардам шарахалась? Вовчик, что, зря обиделся? Рэнчик! Ну я же тебе еще пригожусь! Ты ж даже не попробовал, как со мной целоваться! Да на хрена мне твои деньги! Я тебя люблю!
Рэн съежился на бордюре, занавесил лицо челкой. Все население парковых лавочек, расположенных вокруг фонтана, уселось поудобнее, как в зрительном зале. Искоса поглядывает женщина с разморенной девочкой, снявшей туфельки и отдыхающей в тени тополей. «Так-то, милая. Все мужики — сволочи. Пора узнать!»— написано в горькой складке ее скромно накрашенных губ. Огромный зеленый медведь философски вздыхает в полиэтиленовой упаковке: «Как быстро взрослеют нынче дети. Еще год-два, и хозяйку буду интересовать уже не я, а вот такие. А при том никто не умеет любить и жалеть так, как игрушечные медвежата.»
Семейка бомжей качает головами: «Куда катится этот мир!»
Отпускные стройбатовцы, пьяные и веселые, машут руками: «Иди к нам, девуля! Сдался тебе этот дешевый фраерок!»
— У меня жить можно. Я мамахен скажу, она к своему Саньку уйдет на недельку, ближе к рынку даже… Ты ведь пропадешь тут, без знакомых, без крыши, безо всего…Надолго ли денег хватит… Ну, в конце концов, хоть обмыть надо продажу! Хоть в «Орбиту»своди или в «Миф»!
«В „Миф“,»— в Рэне все дернулось. Но он тут же осадил себя. Сам он найдет этот «Миф», и , вообще, сам разберется и с повозками железными, и с «деревянными», и с «баксами», и сам найдет Битьку в этом совершенно свихнувшемся мире. Он решительно встал.
— А…все…пока, — и быстро пошел из парка.
— Ты че?.. Ненавижу! Свинья! Раз-два-три! Хоть телефон-то дай!
— Девять-девять-девять, восемь-семь-два ноля, — (эта местная попса удивительно навязчива).
Впрочем, Вику ему было жалко. Очень жалко. А жалость, она такая штука, жестокая. Он не обернулся.
ГЛАВА 3
Звезды — везде звезды. И в траве везде кто-нибудь да свиристит старинную песенку. И, если рядом река, то костер в ней отражается.
Но, все-таки, в небе здесь не бывает летучих кораблей, и, кроме бездомных кошек, никто не шуршит в кустарнике. Как это понять: Там — вся Вселенная, весь огромный мир — мой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
— Слушай, …Вика, — Рэну было не очень просто обходиться без обращений «мисс», «сэр», «миледи»и т.д., но что-то подсказывало ему: в этом мире в чудеса слабо верят, и лучше маскироваться под своего, — Вот эта цепочка у тебя, она наследная или покупная?
«Уау,»— озадаченно подумала Вика. — «Ни фига в нем не понимаю. Че к чему? Будто умный журнал прочитать пытаюсь».
— Это мне Бося подарил. Ну, а он купил, конечно, если не снял ни с кого. А че?
— Меня интересует цена, — за часа полтора сидения на бордюре рынка и путешествий по нему, Рэн успел относительно сносно разобраться в денежной системе города и ценах на продукты и вещи. Пора уже было переходить к действиям.
—…Здесь кто вообще торгует?!
Вика скорчила раздосадованную гримаску и, тяжело вздохнув, двинулась к прилавку, возмущенно шаркая шлепанцами. Однако, она вовремя вспомнила, что таким мальчикам вряд ли нравятся хамки, и готовая слететь с языка фраза: «Не надо, женщина, овощи щупать!»не была отпущена. «…Конечно…накладывайте… Выбирайте… Все для вас… Не забудьте сдачу… Заменю… Приходите еще… Спасибо за покупку…»— аж зубы сводит. Не думай, тетка, я не для тебя так очаровательно улыбаюсь. А тетка просияла: «Какой у Вас интересный кавалер!». Ну что ж, спасибо, тетка, сама вижу.
Запыхавшись вернулась, невзначай толкнула упругим полуголым бедром, заглянула прямо в лицо:
— Ну, все. Свалила. Я вся твоя! — «Уау! Он покраснел!»
Рэн действительно поперхнулся двусмысленностью фразы.
— Так сколько?
— Купить хочешь? Только в комплекте со мной! — Глаза у Вики были карие, круглые, сверху и снизу аккуратно подведенные карандашиком, с какими-то ненастоящими ресницами, и полны были отчаянной и очаровательной вседозволенности. Наконец-то ей удалось поймать взгляд Рэна. Но то , что было в этом взгляде, ей не понравилось. «Лет-то тебе, лет —то тебе сколько?»— солидарно с музыкальным киоском спрашивали эти глаза. И «Сейчас уйти. Или сначала узнать, все-таки, то, что мне нужно?»— интересовались они уже у себя, — Шутка. Шучу я так, ага? Ну сколько цепочка?.. Ну, четыреста, где-то деревянных. Или тебя в баксах интересует?
— Меня интересует в тех, в каких у вас хлеб покупают. За сколько и где я могу продать это?
Немногословность и деловитость Рэна угнетали Вику, однако ЭТО произвело на нее глубоко положительное впечатление, сгладившее все остальное. ЭТО было массивным золотым перстнем грамм на «ять»с ярким как летний день очень большим изумрудом.
— Ой, какая штучечка! И какой пробы? Где-то тут должна быть проба!
Рэн пожал плечами:
— Клеймо цеха мастеров Ламберта — у нас достаточная гарантия качества.
На внутренней стороне кольца, внешне достаточно грубого, выгравирован был тончайший рисунок, изображающий волка верхом на жабе с лилией в зубах.
— Надо у Вовчика спросить…. — растерянно пробормотала Вика, — О! А вот и он, нарисовался не сотрешь!
Рассекая пестрые волны житейского моря большим и пестрым пароходом, выковыривая ногтем мизинца из-под золотых коронок мясо шашлыка, к мирно щебечущей парочке двигал крупное тело сам Вовастый Кирпидон. Лишенная растительности по моде сезона голова его казалась плавным закруглением шеи. Согнанная с обычного, насиженного места волосатость переселилась и буйно произрастала по всему остальному прикрытому маечкой телу. А под мышками и, пардон, в паху, Вовастый, видимо, носил по ежику. Во всяком случае, руки и ноги он старался держать как можно дальше от туловища, что не могло не сказаться на походке. Однако Вовастый был явно в ладу и с миром и с собой.
— Не надо ему говорить о перстне, — быстро шепнул Рэн Вике.
— Ты чо? Ему как раз продать можно!
— Только не говори мне, что у вас нет таких понятий как «убить», ограбить», «отобрать». Глядя на него, я в это не поверю, — усмехнулся Рэн.
— Люся, Люсенька, дружок! Е…нутый пирожок! Виронюся, мать твою, перетвою, целую в пупик! Че ты здесь, е-три-четыре, делаешь с этим лоханутым, раз-два-три! (Речь Вовчика была очень…мужской(?), однако, стоит ли приводить ее здесь в оригинале. Читатель, желающий получить о ней полное представление, легко может это сделать, выглянув в окно, выйдя на село, или на улицы города. А я просто заменяю основные ее составляющие цифровым кодом.)
…А девочка созрела…
х х х
— Ты че, так и уйдешь? Поматросил и бросил?! — Вика хлопает ресницами и хлюпает носом, — Попользовался, сказал «Спасибо», ручку облизал и в кусты? Че, зря я с тобой по ломбардам шарахалась? Вовчик, что, зря обиделся? Рэнчик! Ну я же тебе еще пригожусь! Ты ж даже не попробовал, как со мной целоваться! Да на хрена мне твои деньги! Я тебя люблю!
Рэн съежился на бордюре, занавесил лицо челкой. Все население парковых лавочек, расположенных вокруг фонтана, уселось поудобнее, как в зрительном зале. Искоса поглядывает женщина с разморенной девочкой, снявшей туфельки и отдыхающей в тени тополей. «Так-то, милая. Все мужики — сволочи. Пора узнать!»— написано в горькой складке ее скромно накрашенных губ. Огромный зеленый медведь философски вздыхает в полиэтиленовой упаковке: «Как быстро взрослеют нынче дети. Еще год-два, и хозяйку буду интересовать уже не я, а вот такие. А при том никто не умеет любить и жалеть так, как игрушечные медвежата.»
Семейка бомжей качает головами: «Куда катится этот мир!»
Отпускные стройбатовцы, пьяные и веселые, машут руками: «Иди к нам, девуля! Сдался тебе этот дешевый фраерок!»
— У меня жить можно. Я мамахен скажу, она к своему Саньку уйдет на недельку, ближе к рынку даже… Ты ведь пропадешь тут, без знакомых, без крыши, безо всего…Надолго ли денег хватит… Ну, в конце концов, хоть обмыть надо продажу! Хоть в «Орбиту»своди или в «Миф»!
«В „Миф“,»— в Рэне все дернулось. Но он тут же осадил себя. Сам он найдет этот «Миф», и , вообще, сам разберется и с повозками железными, и с «деревянными», и с «баксами», и сам найдет Битьку в этом совершенно свихнувшемся мире. Он решительно встал.
— А…все…пока, — и быстро пошел из парка.
— Ты че?.. Ненавижу! Свинья! Раз-два-три! Хоть телефон-то дай!
— Девять-девять-девять, восемь-семь-два ноля, — (эта местная попса удивительно навязчива).
Впрочем, Вику ему было жалко. Очень жалко. А жалость, она такая штука, жестокая. Он не обернулся.
ГЛАВА 3
Звезды — везде звезды. И в траве везде кто-нибудь да свиристит старинную песенку. И, если рядом река, то костер в ней отражается.
Но, все-таки, в небе здесь не бывает летучих кораблей, и, кроме бездомных кошек, никто не шуршит в кустарнике. Как это понять: Там — вся Вселенная, весь огромный мир — мой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125