Помнится, однажды ты сам выставил себя в качестве приманки, чтобы довести до конца начатое дело, но теперь-то ты к этому не готов, правда? Теперь ты предпочитаешь простые и безопасные решения. Что же произошло? Может, ты женился и стал отцом семейства? Многие хорошие агенты заканчивали этим свою карьеру; человек внезапно понимает, что должен жить ради жены и детей и утрачивает способность рисковать. Я угадал?
— Я не женат, — сухо сказал Рамон. — Не понимаю, что ты имеешь в виду.
— Все ты понимаешь. Нет, не убирай руки с доски... И уж конечно, знаешь, почему нынче предпочитаешь, чтобы вместо тебя рисковали другие. Например, рисковали меня убить. Проклятие, займись ты этим сам, и я спокойно попал бы к тебе в руки в первый же день. Мне и в голову не пришло заподозрить своего друга Рамона, человека, который однажды спас мне жизнь, человека, который вызвал солдат только затем, чтобы помочь мне перейти через границу...
Но именно поэтому ты мне и помогал, правда?! Рассчитывал, что у меня не возникнет подозрений? Но потом понял, что не решишься сделать это самостоятельно и переложил все на плечи Юлера, а сам остался на подхвате. Мне с самого начала следовало догадаться, что тут дело нечисто. После того, как провалился замысел с засадой на берегу, ты решил натравить на меня банду революционеров. — Я холодно посмотрел на него. — Нет, нет, друг мой. Ты ни за что не решишься пожертвовать своей драгоценной жизнью только для того, чтобы избавиться от меня. Я сейчас в такой же безопасности, как дома в своей кровати. Так что прикажи своему парнишке отложить в сторону этот ametralladora или fusil automatica, или как там вы его здесь называете. Прикажи ему очень медленно положить оружие на капот фургона и отойти в сторону. Не забывай, пока мы здесь сидим, тебя отделяет от смерти два фунта, — меньше килограмма, по вашему исчислению.
На самом деле спуск требовал усилия в четыре фунта. Двух фунтов достаточно разве что для легкого пистолета двадцать второго калибра, но ему совсем не обязательно было это знать. Я молча сидел и наблюдал за ним — наблюдал, как он умирает внутри.
Рамон облизал побледневшие губы.
— Ты ненормальный, Мэттью. Все преимущества на моей стороне...
— Нет, — возразил я. — На моей. Потому что я знаю, что ты хочешь моей смерти, чтобы защитить человека, которого ты нанял избавиться от Диаса. Возможно, ты даже пообещал Эрниману, что избавишь его от меня, если трюк с банковскими счетами не сработает, возможно, это предусматривалось условиями вашего договора. В то же время тебе известно, что у меня нет никаких причин желать твоей смерти. Согласен, ты несколько раз покушался на мою жизнь, но местью я буду наслаждаться, когда управлюсь с заданием. — Я хотел было покачать головой, но этому помешало оружие Амадо, поэтому просто сказал:
— Нет, сдаться я не могу. В этом случае ты пристрелишь меня на этом самом месте, раз уж тебе известно, что я знаю, на чьей ты стороне. Но у тебя еще есть возможность отступить, и никто при этом не пострадает. Прояви рассудительность, Рамон. Иначе нам обоим не уцелеть.
— Если я отдам такой приказ, откуда мне знать, что ты не...
Я раздраженно оборвал его.
— Ты упрямо не желаешь шевелить мозгами! Если бы я хотел твоей смерти, ты был бы уже мертв. Я мог пристрелить тебя, пока ты отрывал себя от стекла, а затем быстренько смыться отсюда. Амадо на его хилой «тойоте» никогда не догнать мой «шевроле». Если бы хотел твоей смерти, если бы в мои планы входило истребление мексиканских агентов, стал бы я намеренно загонять себя в эту патовую ситуацию?
Долгое время царила тишина. Жаркое солнце пустыни быстро нагревало неподвижный фургон. Мимо проехала еще одна машина, водитель бросил на нас взгляд и испуганно рванулся прочь.
— Амадо. — Рамон прочистил горло. — Амадо...
— Что прикажете, jefe, — отозвался безразличный голос.
— Положи автомат на капот машины, Амадо. Положи и отойди в сторону...
Момент представлялся не самым подходящим для глубоких вздохов облегчения или выразительных движений бровями. Некоторое время мне еще предстояло изображать этакого железного человека, которому неведомо чувство страха. В других обстоятельствах я воспользовался бы шприцем и безболезненным препаратом, который почти на четыре часа погружает человека в сон (у нас имеются и другие препараты, более продолжительного действия), но мой медицинский комплект остался в Санта-Фе, в штате Нью-Мексико. К счастью, у меня имелся большой моток ленты, приобретенный для других целей.
Я отвел всех на обочину, где можно было заняться делом, не привлекая к себе излишнего внимания. Здесь Рамон под моим присмотром обмотал лентой Амадо, заложив ему руки за спину. Я проверил его работу и с его помощью перенес гориллу в заднюю часть фургона. После чего сам обмотал Рамона, с руками впереди и усадил его на пассажирское сидение. И наконец вернулся к «тойоте» и, повозившись с ручным сцеплением, съехал на ней с шоссе и пристроил посреди кактусов, где она не так бросалась в глаза.
Я уже собирался запереть дверцу и уйти, когда мне пришло в голову, что если Рамон поддерживал связь с Эрниманом, а так оно по-видимому и было, то скорее всего описал мою машину, но вряд ли стал уделять внимание внешнему виду своего транспортного средства. Я вздохнул, подвел «тойоту» к фургону и ценой немалых усилий переправил в нее пассажиров и багаж.
И только после этого позволил себе запоздалый вздох облегчения. Трогаясь с места, я вытер лицо носовым платком. В зеркале отражался оставшийся позади большой голубой фургон. Интересно, удастся ли мне получить его назад в целости и сохранности. Хотя для этого нужно было прежде всего самому пережить несколько ближайших часов или дней. Что ж, моя служба зачастую требует жертв.
Сидящий рядом со мной Рамон молчал. Мне стало его жаль. Жаль, несмотря на то, что именно его слабость не раз спасала мне жизнь в этом сафари. Некогда я знавал певца, громогласный баритон которого претендовал на выступление в «Метрополитен». И вдруг, без каких-либо очевидных причин, голос исчез. Еще я вспомнил гонщика, разбившегося во время соревнований. Раны его благополучно зажили, но за руль он больше не сел. Что-то безвозвратно ушло.
— Это была засада, — как будто отвечая на мои мысли раздался мягкий голос Рамона. — Insurgentes проявили беспечность: они сочли меня мертвым, но я выжил. Однако после этого я так и не смог... Мне часто хотелось... — Он не договорил. Я молчал. Некоторое время спустя он спросил: — Почему ты меня заподозрил?
— Ты вел себя слишком беспомощно, — ответил я. — Известный профессиональный убийца и очаровательная агентесса разгуливают по твоей стране, а опытный сеньор Солана-Руис не в силах выяснить ничего, ровным счетом ничего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
— Я не женат, — сухо сказал Рамон. — Не понимаю, что ты имеешь в виду.
— Все ты понимаешь. Нет, не убирай руки с доски... И уж конечно, знаешь, почему нынче предпочитаешь, чтобы вместо тебя рисковали другие. Например, рисковали меня убить. Проклятие, займись ты этим сам, и я спокойно попал бы к тебе в руки в первый же день. Мне и в голову не пришло заподозрить своего друга Рамона, человека, который однажды спас мне жизнь, человека, который вызвал солдат только затем, чтобы помочь мне перейти через границу...
Но именно поэтому ты мне и помогал, правда?! Рассчитывал, что у меня не возникнет подозрений? Но потом понял, что не решишься сделать это самостоятельно и переложил все на плечи Юлера, а сам остался на подхвате. Мне с самого начала следовало догадаться, что тут дело нечисто. После того, как провалился замысел с засадой на берегу, ты решил натравить на меня банду революционеров. — Я холодно посмотрел на него. — Нет, нет, друг мой. Ты ни за что не решишься пожертвовать своей драгоценной жизнью только для того, чтобы избавиться от меня. Я сейчас в такой же безопасности, как дома в своей кровати. Так что прикажи своему парнишке отложить в сторону этот ametralladora или fusil automatica, или как там вы его здесь называете. Прикажи ему очень медленно положить оружие на капот фургона и отойти в сторону. Не забывай, пока мы здесь сидим, тебя отделяет от смерти два фунта, — меньше килограмма, по вашему исчислению.
На самом деле спуск требовал усилия в четыре фунта. Двух фунтов достаточно разве что для легкого пистолета двадцать второго калибра, но ему совсем не обязательно было это знать. Я молча сидел и наблюдал за ним — наблюдал, как он умирает внутри.
Рамон облизал побледневшие губы.
— Ты ненормальный, Мэттью. Все преимущества на моей стороне...
— Нет, — возразил я. — На моей. Потому что я знаю, что ты хочешь моей смерти, чтобы защитить человека, которого ты нанял избавиться от Диаса. Возможно, ты даже пообещал Эрниману, что избавишь его от меня, если трюк с банковскими счетами не сработает, возможно, это предусматривалось условиями вашего договора. В то же время тебе известно, что у меня нет никаких причин желать твоей смерти. Согласен, ты несколько раз покушался на мою жизнь, но местью я буду наслаждаться, когда управлюсь с заданием. — Я хотел было покачать головой, но этому помешало оружие Амадо, поэтому просто сказал:
— Нет, сдаться я не могу. В этом случае ты пристрелишь меня на этом самом месте, раз уж тебе известно, что я знаю, на чьей ты стороне. Но у тебя еще есть возможность отступить, и никто при этом не пострадает. Прояви рассудительность, Рамон. Иначе нам обоим не уцелеть.
— Если я отдам такой приказ, откуда мне знать, что ты не...
Я раздраженно оборвал его.
— Ты упрямо не желаешь шевелить мозгами! Если бы я хотел твоей смерти, ты был бы уже мертв. Я мог пристрелить тебя, пока ты отрывал себя от стекла, а затем быстренько смыться отсюда. Амадо на его хилой «тойоте» никогда не догнать мой «шевроле». Если бы хотел твоей смерти, если бы в мои планы входило истребление мексиканских агентов, стал бы я намеренно загонять себя в эту патовую ситуацию?
Долгое время царила тишина. Жаркое солнце пустыни быстро нагревало неподвижный фургон. Мимо проехала еще одна машина, водитель бросил на нас взгляд и испуганно рванулся прочь.
— Амадо. — Рамон прочистил горло. — Амадо...
— Что прикажете, jefe, — отозвался безразличный голос.
— Положи автомат на капот машины, Амадо. Положи и отойди в сторону...
Момент представлялся не самым подходящим для глубоких вздохов облегчения или выразительных движений бровями. Некоторое время мне еще предстояло изображать этакого железного человека, которому неведомо чувство страха. В других обстоятельствах я воспользовался бы шприцем и безболезненным препаратом, который почти на четыре часа погружает человека в сон (у нас имеются и другие препараты, более продолжительного действия), но мой медицинский комплект остался в Санта-Фе, в штате Нью-Мексико. К счастью, у меня имелся большой моток ленты, приобретенный для других целей.
Я отвел всех на обочину, где можно было заняться делом, не привлекая к себе излишнего внимания. Здесь Рамон под моим присмотром обмотал лентой Амадо, заложив ему руки за спину. Я проверил его работу и с его помощью перенес гориллу в заднюю часть фургона. После чего сам обмотал Рамона, с руками впереди и усадил его на пассажирское сидение. И наконец вернулся к «тойоте» и, повозившись с ручным сцеплением, съехал на ней с шоссе и пристроил посреди кактусов, где она не так бросалась в глаза.
Я уже собирался запереть дверцу и уйти, когда мне пришло в голову, что если Рамон поддерживал связь с Эрниманом, а так оно по-видимому и было, то скорее всего описал мою машину, но вряд ли стал уделять внимание внешнему виду своего транспортного средства. Я вздохнул, подвел «тойоту» к фургону и ценой немалых усилий переправил в нее пассажиров и багаж.
И только после этого позволил себе запоздалый вздох облегчения. Трогаясь с места, я вытер лицо носовым платком. В зеркале отражался оставшийся позади большой голубой фургон. Интересно, удастся ли мне получить его назад в целости и сохранности. Хотя для этого нужно было прежде всего самому пережить несколько ближайших часов или дней. Что ж, моя служба зачастую требует жертв.
Сидящий рядом со мной Рамон молчал. Мне стало его жаль. Жаль, несмотря на то, что именно его слабость не раз спасала мне жизнь в этом сафари. Некогда я знавал певца, громогласный баритон которого претендовал на выступление в «Метрополитен». И вдруг, без каких-либо очевидных причин, голос исчез. Еще я вспомнил гонщика, разбившегося во время соревнований. Раны его благополучно зажили, но за руль он больше не сел. Что-то безвозвратно ушло.
— Это была засада, — как будто отвечая на мои мысли раздался мягкий голос Рамона. — Insurgentes проявили беспечность: они сочли меня мертвым, но я выжил. Однако после этого я так и не смог... Мне часто хотелось... — Он не договорил. Я молчал. Некоторое время спустя он спросил: — Почему ты меня заподозрил?
— Ты вел себя слишком беспомощно, — ответил я. — Известный профессиональный убийца и очаровательная агентесса разгуливают по твоей стране, а опытный сеньор Солана-Руис не в силах выяснить ничего, ровным счетом ничего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55