У старого боевого коня состоялся последний выезд.
- Отчего же последний?
- Следующего почти наверняка не будет. Мы и так считали, что в последний раз отправляемся путешествовать вместе.
Я покосился.
- Настолько скверно?
- Да, - кивнула Эмили. - Пять лет назад врачи давали ему от силы месяцев шесть. Однако Остин обманул медицину и поныне жив. Но, кажется, сердце начинает возмущаться по-настоящему... Не знаю, как буду жить, когда мужа не станет... Женщины живут чересчур долго...
Она вытащила из объемистой наплечной сумки носовой платок и осторожно высморкалась.
- Плюньте на сентиментальную старуху, не отвлекайтесь попусту. Я постоянно жалуюсь, впадая в уныние...
Чуток погодя приблизилась Патриция Толсон.
- Считаете себя героем? - осведомилась она. - Перебили сонных и радуетесь?
- Избавьте, пожалуйста, от своего присутствия, мисс Толсон, - смиренно попросил я. - Очень трудно разговаривать с паршивцами, которые на тебя донесли, чуть не отправили на тот свет. Пошла вон, убогая! Накати на кого-нибудь еще, полегчает...
Чуть позже объявился Говард Гарденшварц, облачившийся в полинялые армейские брюки и белую, тоже поношенную рубаху. Можно было подумать, что спокойный, добропорядочный обыватель вознамерился выйти в сад, прививать груши к дельфиниумам (если к дельфиниумам вообще прививают хоть что-нибудь; кажется, я путаю безобиднейший цветок с некой древесной породой).
Минут пять он молча двигался рядом. Потом заговорил: спокойно и почти покаянно.
- Если можно, - произнес Гарденшварц, - поясните. Спрашиваю из чисто академического любопытства. Когда-то служил в армии, хотя в боях не участвовал; учился держать винтовку, худо-бедно умею стрелять... Когда вы... подбирали ударную группу... отчего не обратились ко мне?
В голосе Гарденшварца звенела тщательно скрываемая обида. Ее следовало уважить, посему я ответил вежливо и подробно.
- ПОО, - сказал я.
- Что? Ах, да...
- При подготовке к заданию, - пояснил я, - довелось бегло познакомиться с каждым из вас. А досье Говарда В. Гарденшварца сообщало: состоит секретарем организации, называющей себя "Противники Огнестрельного Оружия". Также числится членом нескольких иных организаций подобного толка. Не буду спорить касательно ваших воззрений, доктор Гарденшварц, ибо начнем бесцельную перепалку и разойдемся, оставшись при первоначальных мнениях. Скажу лишь следующее. Коль скоро доведется удалять воспалившийся аппендикс, я не лягу на стол к хирургу, люто ненавидящему все, способное колоть и резать, включая ланцеты и скальпели. Надлежало устранить нескольких мерзавцев. И я не обратился к человеку, ненавидящему револьверы, пистолеты и винтовки. Понимаете?
Немного помолчав, Гарденшварц ответил - к вящей чести своей, спокойно:
- Понимаю. Разумное решение. Он откашлялся.
- Впрочем, теория одно, а практика доказывает иное. Как это, бишь, у Гете? "Сера теория, мой друг..."
- "...А древо жизни вечно зеленеет", - ухмыльнулся я.
- Ого! - вскинул брови Гарденшварц. - То есть, хочу сказать: если вам надобен лишний боец, я могу временно пожертвовать убеждениями и взять в руки ружьецо. Хотя бы для того, чтоб вызволить из этой переделки жену.
- Ого! - засмеялся я. - Принимаю! Выберите себе винтовку по вкусу и пару магазинов. Только вернитесь, покажу, как работает М-16. Она изрядно отличается от М-1, принятой на вооружение в ваше время.
Ближе к полудню я снова поотстал и взобрался на кстати подвернувшийся холмик, насыпанный несчетные века назад руками индейцев. Что под ним таилось - не представляю. Мы вступали в пределы какого-то забытого поселка или города, потому что вдали, по словам Франчески, высилась еще одна пирамида. Я не обратил на нее внимания одиннадцать дней назад, будучи полностью поглощен размышлениями насущными и безотлагательными.
Присев на давно обтесанный и недавно промытый дождями кусок известняка, я обозрел тропу, ведшую к Лабалю. Ни единого признака жизни. Ветер утих, в джунглях воцарилась полная, почти звенящая тишина.
Я размышлял о сгинувшем почти бесследно, ушедшем в небытие народе, населявшем встарь эти места. О смене цивилизаций. О судьбах, прихотливо правящих историей... Странные размышления для человека, промышляющего истреблением ближних... Я думал об Элеоноре. Предвкушал красочное возмездие, уготованное убийцам. Я насмешливо представлял, как приторно сойдутся Франческа и отвоеванный у Люпэ де Монтано Арчи; трусливый, на все готовый ради спасения драгоценной своей шкурки Арчи... Я сам не заметил, что начинаю дремать...
И внезапно вскинулся.
Непротертые глаза поймали в зеленой чаще легкую вспышку, мелькнувшую и тот же час погасшую. Потом еще одну. Третьей не последовало.
Солнечный луч, пробившийся сквозь густой лиственный полог и отразившийся от полированной стали. Клинка. Тяжелого мачете, расчищавшего кому-то путь в непролазных дебрях.
Я подождал еще немного. Но лес точно вымер.
Повезло. Посчастливилось углядеть именно этот беглый отблеск. Или ветви сходились не слишком густо, или увесистое лезвие прорубило чересчур большую брешь - не знаю.
Скатившись по невысокому откосу, я припустил во всю прыть и двадцать минут спустя нагнал остальных. Группа располагалась перекусить. Патнэм успел возвратиться и не успел исчезнуть сызнова. Опять повезло.
- Что случилось? - отрывисто спросил он, завидев меня.
- Попутчики у нас объявились. Позади следуют, милях в двух отсюда, но двигаются, по всему судя, весьма резво, учитывая, что прорубают себе дорогу в зарослях, а на тропу не суются. Правильно делают, между прочим.
- Сколько? Я пожал плечами.
- Понятия не имею. Видел мимолетный блеск стали. Возможно, это просто одинокий индейский охотник. Но лучше готовиться к неприятностям.
- Не спорю... Маршалл!
- Да, шэр! Шлушаю, шэр!
- Сэм перекусит, а вы тем временем вернитесь по тропе назад, затаитесь и наблюдайте в оба. Слушайте внимательно. Заподозрите неладное - ноги в руки и сюда. Бегом.
Ни малейших теплых чувств у Маршалла Уайлдера я так и не вызвал. Голодает Сэм Фельтон или с жиру бесится, его не касалось. Но приказ оставался приказом, и достойный обыватель удалился трусцой, держа винтовку наперевес. Я недоуменно воззрился на Джеймса.
Тот широко ухмыльнулся.
- Бедняга не выдержал, увидав Говарда Гарденшварца с М-16 на плече. Позавидовал. Духа ратного исполнился. От души надеюсь, что буду стоять в стороне, когда кому-либо из этих межеумков придет в голову испробовать курок... У миссис Гендерсон - браунинг, и ей можно доверять куда как больше. И супруга Олкотта вооружилась. Говорит, что умеет стрелять. Пускай. По крайности, Поль подтвердил: умеет.
Патнэм болтал рассеянно, думая о своем.
- Если за нами погоня, удастся избежать стычки, а, Сэм?
- Не думаю, - сказал я, глотая наскоро сооруженный сэндвич.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
- Отчего же последний?
- Следующего почти наверняка не будет. Мы и так считали, что в последний раз отправляемся путешествовать вместе.
Я покосился.
- Настолько скверно?
- Да, - кивнула Эмили. - Пять лет назад врачи давали ему от силы месяцев шесть. Однако Остин обманул медицину и поныне жив. Но, кажется, сердце начинает возмущаться по-настоящему... Не знаю, как буду жить, когда мужа не станет... Женщины живут чересчур долго...
Она вытащила из объемистой наплечной сумки носовой платок и осторожно высморкалась.
- Плюньте на сентиментальную старуху, не отвлекайтесь попусту. Я постоянно жалуюсь, впадая в уныние...
Чуток погодя приблизилась Патриция Толсон.
- Считаете себя героем? - осведомилась она. - Перебили сонных и радуетесь?
- Избавьте, пожалуйста, от своего присутствия, мисс Толсон, - смиренно попросил я. - Очень трудно разговаривать с паршивцами, которые на тебя донесли, чуть не отправили на тот свет. Пошла вон, убогая! Накати на кого-нибудь еще, полегчает...
Чуть позже объявился Говард Гарденшварц, облачившийся в полинялые армейские брюки и белую, тоже поношенную рубаху. Можно было подумать, что спокойный, добропорядочный обыватель вознамерился выйти в сад, прививать груши к дельфиниумам (если к дельфиниумам вообще прививают хоть что-нибудь; кажется, я путаю безобиднейший цветок с некой древесной породой).
Минут пять он молча двигался рядом. Потом заговорил: спокойно и почти покаянно.
- Если можно, - произнес Гарденшварц, - поясните. Спрашиваю из чисто академического любопытства. Когда-то служил в армии, хотя в боях не участвовал; учился держать винтовку, худо-бедно умею стрелять... Когда вы... подбирали ударную группу... отчего не обратились ко мне?
В голосе Гарденшварца звенела тщательно скрываемая обида. Ее следовало уважить, посему я ответил вежливо и подробно.
- ПОО, - сказал я.
- Что? Ах, да...
- При подготовке к заданию, - пояснил я, - довелось бегло познакомиться с каждым из вас. А досье Говарда В. Гарденшварца сообщало: состоит секретарем организации, называющей себя "Противники Огнестрельного Оружия". Также числится членом нескольких иных организаций подобного толка. Не буду спорить касательно ваших воззрений, доктор Гарденшварц, ибо начнем бесцельную перепалку и разойдемся, оставшись при первоначальных мнениях. Скажу лишь следующее. Коль скоро доведется удалять воспалившийся аппендикс, я не лягу на стол к хирургу, люто ненавидящему все, способное колоть и резать, включая ланцеты и скальпели. Надлежало устранить нескольких мерзавцев. И я не обратился к человеку, ненавидящему револьверы, пистолеты и винтовки. Понимаете?
Немного помолчав, Гарденшварц ответил - к вящей чести своей, спокойно:
- Понимаю. Разумное решение. Он откашлялся.
- Впрочем, теория одно, а практика доказывает иное. Как это, бишь, у Гете? "Сера теория, мой друг..."
- "...А древо жизни вечно зеленеет", - ухмыльнулся я.
- Ого! - вскинул брови Гарденшварц. - То есть, хочу сказать: если вам надобен лишний боец, я могу временно пожертвовать убеждениями и взять в руки ружьецо. Хотя бы для того, чтоб вызволить из этой переделки жену.
- Ого! - засмеялся я. - Принимаю! Выберите себе винтовку по вкусу и пару магазинов. Только вернитесь, покажу, как работает М-16. Она изрядно отличается от М-1, принятой на вооружение в ваше время.
Ближе к полудню я снова поотстал и взобрался на кстати подвернувшийся холмик, насыпанный несчетные века назад руками индейцев. Что под ним таилось - не представляю. Мы вступали в пределы какого-то забытого поселка или города, потому что вдали, по словам Франчески, высилась еще одна пирамида. Я не обратил на нее внимания одиннадцать дней назад, будучи полностью поглощен размышлениями насущными и безотлагательными.
Присев на давно обтесанный и недавно промытый дождями кусок известняка, я обозрел тропу, ведшую к Лабалю. Ни единого признака жизни. Ветер утих, в джунглях воцарилась полная, почти звенящая тишина.
Я размышлял о сгинувшем почти бесследно, ушедшем в небытие народе, населявшем встарь эти места. О смене цивилизаций. О судьбах, прихотливо правящих историей... Странные размышления для человека, промышляющего истреблением ближних... Я думал об Элеоноре. Предвкушал красочное возмездие, уготованное убийцам. Я насмешливо представлял, как приторно сойдутся Франческа и отвоеванный у Люпэ де Монтано Арчи; трусливый, на все готовый ради спасения драгоценной своей шкурки Арчи... Я сам не заметил, что начинаю дремать...
И внезапно вскинулся.
Непротертые глаза поймали в зеленой чаще легкую вспышку, мелькнувшую и тот же час погасшую. Потом еще одну. Третьей не последовало.
Солнечный луч, пробившийся сквозь густой лиственный полог и отразившийся от полированной стали. Клинка. Тяжелого мачете, расчищавшего кому-то путь в непролазных дебрях.
Я подождал еще немного. Но лес точно вымер.
Повезло. Посчастливилось углядеть именно этот беглый отблеск. Или ветви сходились не слишком густо, или увесистое лезвие прорубило чересчур большую брешь - не знаю.
Скатившись по невысокому откосу, я припустил во всю прыть и двадцать минут спустя нагнал остальных. Группа располагалась перекусить. Патнэм успел возвратиться и не успел исчезнуть сызнова. Опять повезло.
- Что случилось? - отрывисто спросил он, завидев меня.
- Попутчики у нас объявились. Позади следуют, милях в двух отсюда, но двигаются, по всему судя, весьма резво, учитывая, что прорубают себе дорогу в зарослях, а на тропу не суются. Правильно делают, между прочим.
- Сколько? Я пожал плечами.
- Понятия не имею. Видел мимолетный блеск стали. Возможно, это просто одинокий индейский охотник. Но лучше готовиться к неприятностям.
- Не спорю... Маршалл!
- Да, шэр! Шлушаю, шэр!
- Сэм перекусит, а вы тем временем вернитесь по тропе назад, затаитесь и наблюдайте в оба. Слушайте внимательно. Заподозрите неладное - ноги в руки и сюда. Бегом.
Ни малейших теплых чувств у Маршалла Уайлдера я так и не вызвал. Голодает Сэм Фельтон или с жиру бесится, его не касалось. Но приказ оставался приказом, и достойный обыватель удалился трусцой, держа винтовку наперевес. Я недоуменно воззрился на Джеймса.
Тот широко ухмыльнулся.
- Бедняга не выдержал, увидав Говарда Гарденшварца с М-16 на плече. Позавидовал. Духа ратного исполнился. От души надеюсь, что буду стоять в стороне, когда кому-либо из этих межеумков придет в голову испробовать курок... У миссис Гендерсон - браунинг, и ей можно доверять куда как больше. И супруга Олкотта вооружилась. Говорит, что умеет стрелять. Пускай. По крайности, Поль подтвердил: умеет.
Патнэм болтал рассеянно, думая о своем.
- Если за нами погоня, удастся избежать стычки, а, Сэм?
- Не думаю, - сказал я, глотая наскоро сооруженный сэндвич.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56