Просто это наиболее быстрый и надежный способ заработать деньги. Ну а если кому-то и не поздоровится, как тому торговцу, например, — Крэйн махнул рукой в сторону склета, — мне только лучше. Знаешь, когда-то я спрашивал у одного чернолобого, что сделает преемник Ушедших, если в один проклятый Эно решит спуститься вниз. Он не ответил мне тогда. Но я думаю, что он дал бы мне еще пару тысяч Эно жизни.
— Тебя вечность разрывали бы слуги Бейра и собирали обратно, чтобы снова разорвать. Ты — именно та грязь, из-за которой Ушедшие покинули мир.
— Меня можно назвать и так. Но Ушедшие лишили нас своего благого внимания задолго до того, как первый Алдион увидел небо. Что можно говорить об этом мире, если даже всемогущие боги сочли его чересчур грязным для своего присутствия? Они не могли истребить заразу, они сдались. Но остался я. Клянусь тремя эскертами, которые я когда-то носил, если бы они видели мою работу, они были бы довольны.
— Ты уже считаешь себя орудием Ушедших? Не много ли для зарвавшегося шеереза?
— Орудием? Возможно. Честно говоря, этот вопрос меня не заботит. Я не философ и не жрец. Меня заботит только то, что меня окружает.
— Ты жалок, — сказала она тихо. — Но вряд ли когда-нибудь сам это увидишь. Я тебя ненавижу.
Он усмехнулся и положил руку ей на плечо.
— Я тебя тоже. Думаю, это единственная причина, по которой ты все-таки осталась со мной — мы слишком сильно ненавидим друг друга. А ненависть сковывает не хуже, чем любовь. Мы уже прикипели друг к другу.
Лайвен не ответила. Бросила последний взгляд на склет и пошла по улице. Крэйн некоторое время провожал ее взглядом, до тех пор, пока синий туман Урта не растворил ее в себе без остатка. Тогда он открыл дверь и скрылся в склете.
Их собственный склет стоял далеко от центра, рядом с той незримой гранью, отделяющей город от плотного кольца клеящихся к его окраинам шалхов черни. В Урт здесь часто бывало неспокойно, но Крэйн никогда не думал о переезде, хотя в его силах было справить новый склет из доброго крепкого дерева, очень редкого в Себере, к тому же не очень далеко от тор-склета. Его лицо слишком выделялось на улицах города — даже когда на небосводе не было Эно, он выходил из склета только в плотной каяте, полностью закрывавшей все, кроме глаз, селиться же поблизости от дружинников шэда он считал вызовом судьбе, напрасным и никчемным. И без того слухи о вернувшемся Бейре, в Урт справляющем свои кровавые торжества в городе, давно уже ползли по улицам. Шэд, которого эти слухи явно обеспокоили, велел усилить стражу, но без толку — шеерезы Крэйна были мастерами своего дела, собранными им со всех концов мира, от Аддионадо Нердана и городов за Морем. Когда надо — они могли проскочить мимо патруля бесшумнее, чем шууй под ногами. И еще один склет оказывался пустым к тому моменту, когда робкий Эно выглядывал осторожно из-за горизонта. Крэйн тщательно планировал каждое дело — подбирал жертву, разрабатывал планы отхода в том случае, если та окажется не по зубам, лично тренировал своих шеерезов, добиваясь отточенного умения пользоваться любым оружием, от обычной дубинки до эскерта — несмотря на Урт и внезапность, многие торговцы, обеспокоенные слухами, спешили нанять дополнительную охрану.
Крэйн никогда не торопился. На всех рынках города были его тайные осведомители, из числа тех, чьей задачей является лишь найти жертву и следить за ней. Не меньше их было занято своим делом и в центре, среди богатых склетов. От них Крэйн черпал все, что ему было необходимо, не выходя за порог своего жилища. С ростом доходов и числа своих бойцов, он становился все осторожнее — теперь он уже редко сам возглавлял нападение, чаще всего за главного был кто-то из его доверенных лиц, Берон или Сахур. Людей такого уровня, приближенных к себе, он отбирал очень долго и тщательно, особое внимание уделяя не столько преданности и честности, сколько живости ума и решительности. «Преданность в наше время не в цене, — любил говорить он, когда разговор заходил об этом. — Мне нужны достаточно умные люди, чтоб умели бояться. Страх приковывает гораздо крепче, чем преданность». Так оно и было — каждый из шеерезов, осведомителей или советников Крэйна знал, что предательство прощено не будет. Каждый может ошибиться, опыт и навыки рождаются не в один Эно, любая оплошность может быть прощена, если не повлекла серьезного ущерба, но предательства Крэйн не забывает никогда. И те, кто имел несчастье навлечь на себя подозрение, исчезали очень быстро. Следы их найти не мог никто, лишь немногие замечали, как на рассвете вяло и медленно колышется сытый ывар.
Пища давно не насыщала Крэйна, лучший фасх, не чета тому тайро, что приходилось пить раньше, не хмелил. Мозг его, разъедаемый кислотой нетерпения и вечной неутоленной жажды, работал, часто бессильный даже забыться на время сном. Крэйн расширял свои владения, неторопливо, уверенно, с напором, который удивлял даже коренных шеерезов Себера.
Иногда он сам не понимал, откуда у него столько умения и сноровки в подобного рода делах, почему его интуиция всегда находит верный путь и помогает избегать многочисленных и смертоносных ловушек. Даже в прошлом, еще в Алдионе, он хоть и часто находился среди черни, но никогда не проявлял интереса к таким вещам, сейчас же он действовал безошибочно, находя такие решения, что шэд, несомненно, уже почувствовавший у себя на шее крепкую, но малозаметную пока хватку, наверняка Урт напролет не смыкал глаз.
Крэйн работал. Находил все новых и новых бойцов и шпионов, угрозами, обманом и посулами вербовал торговцев, стражников и даже дружинников шэда. Многие из тех серых невидимых убийц улиц, сами того не зная, работали на него. Как плотный кокон личинки бальма, власть Крэйна все плотнее стягивала город.
За долгое время, проведенное за обустройством собственной империи, он сильно изменился. Маска, застывшая навеки на лице, впечаталась глубже, натянувшись на острых костях черепа, волосы посерели, глаза всегда смотрели настороженно и внимательно, их пристальный взгляд не мог выдержать никто, кроме Лайвен.
— Выйди на улицу, — однажды сказала она ему, забирая поднос с почти нетронутой едой из его комнаты. — Ты похож на старого паука, который сам запутался в своей паутине.
Он отложил кожу шууя с начертанными символами, которую тщательно изучал и улыбнулся своей страшной улыбкой.
— Я из тех пауков, что живут в норах, дорогая.
— Ты и выглядишь соответственно.
Крэйн отложил свиток, потянулся, хрустнув длинными заострившимися пальцами, серыми и больше похожими на когти. Выражение на его лице прочитать было невозможно, но Лайвен показалось, что он немного задет.
Иногда ей казалось, что это невозможно — если в нем и оставалось что-то человеческое, слишком глубоко оно ушло, слишком плотным кольцом окружили его застарелые шрамы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
— Тебя вечность разрывали бы слуги Бейра и собирали обратно, чтобы снова разорвать. Ты — именно та грязь, из-за которой Ушедшие покинули мир.
— Меня можно назвать и так. Но Ушедшие лишили нас своего благого внимания задолго до того, как первый Алдион увидел небо. Что можно говорить об этом мире, если даже всемогущие боги сочли его чересчур грязным для своего присутствия? Они не могли истребить заразу, они сдались. Но остался я. Клянусь тремя эскертами, которые я когда-то носил, если бы они видели мою работу, они были бы довольны.
— Ты уже считаешь себя орудием Ушедших? Не много ли для зарвавшегося шеереза?
— Орудием? Возможно. Честно говоря, этот вопрос меня не заботит. Я не философ и не жрец. Меня заботит только то, что меня окружает.
— Ты жалок, — сказала она тихо. — Но вряд ли когда-нибудь сам это увидишь. Я тебя ненавижу.
Он усмехнулся и положил руку ей на плечо.
— Я тебя тоже. Думаю, это единственная причина, по которой ты все-таки осталась со мной — мы слишком сильно ненавидим друг друга. А ненависть сковывает не хуже, чем любовь. Мы уже прикипели друг к другу.
Лайвен не ответила. Бросила последний взгляд на склет и пошла по улице. Крэйн некоторое время провожал ее взглядом, до тех пор, пока синий туман Урта не растворил ее в себе без остатка. Тогда он открыл дверь и скрылся в склете.
Их собственный склет стоял далеко от центра, рядом с той незримой гранью, отделяющей город от плотного кольца клеящихся к его окраинам шалхов черни. В Урт здесь часто бывало неспокойно, но Крэйн никогда не думал о переезде, хотя в его силах было справить новый склет из доброго крепкого дерева, очень редкого в Себере, к тому же не очень далеко от тор-склета. Его лицо слишком выделялось на улицах города — даже когда на небосводе не было Эно, он выходил из склета только в плотной каяте, полностью закрывавшей все, кроме глаз, селиться же поблизости от дружинников шэда он считал вызовом судьбе, напрасным и никчемным. И без того слухи о вернувшемся Бейре, в Урт справляющем свои кровавые торжества в городе, давно уже ползли по улицам. Шэд, которого эти слухи явно обеспокоили, велел усилить стражу, но без толку — шеерезы Крэйна были мастерами своего дела, собранными им со всех концов мира, от Аддионадо Нердана и городов за Морем. Когда надо — они могли проскочить мимо патруля бесшумнее, чем шууй под ногами. И еще один склет оказывался пустым к тому моменту, когда робкий Эно выглядывал осторожно из-за горизонта. Крэйн тщательно планировал каждое дело — подбирал жертву, разрабатывал планы отхода в том случае, если та окажется не по зубам, лично тренировал своих шеерезов, добиваясь отточенного умения пользоваться любым оружием, от обычной дубинки до эскерта — несмотря на Урт и внезапность, многие торговцы, обеспокоенные слухами, спешили нанять дополнительную охрану.
Крэйн никогда не торопился. На всех рынках города были его тайные осведомители, из числа тех, чьей задачей является лишь найти жертву и следить за ней. Не меньше их было занято своим делом и в центре, среди богатых склетов. От них Крэйн черпал все, что ему было необходимо, не выходя за порог своего жилища. С ростом доходов и числа своих бойцов, он становился все осторожнее — теперь он уже редко сам возглавлял нападение, чаще всего за главного был кто-то из его доверенных лиц, Берон или Сахур. Людей такого уровня, приближенных к себе, он отбирал очень долго и тщательно, особое внимание уделяя не столько преданности и честности, сколько живости ума и решительности. «Преданность в наше время не в цене, — любил говорить он, когда разговор заходил об этом. — Мне нужны достаточно умные люди, чтоб умели бояться. Страх приковывает гораздо крепче, чем преданность». Так оно и было — каждый из шеерезов, осведомителей или советников Крэйна знал, что предательство прощено не будет. Каждый может ошибиться, опыт и навыки рождаются не в один Эно, любая оплошность может быть прощена, если не повлекла серьезного ущерба, но предательства Крэйн не забывает никогда. И те, кто имел несчастье навлечь на себя подозрение, исчезали очень быстро. Следы их найти не мог никто, лишь немногие замечали, как на рассвете вяло и медленно колышется сытый ывар.
Пища давно не насыщала Крэйна, лучший фасх, не чета тому тайро, что приходилось пить раньше, не хмелил. Мозг его, разъедаемый кислотой нетерпения и вечной неутоленной жажды, работал, часто бессильный даже забыться на время сном. Крэйн расширял свои владения, неторопливо, уверенно, с напором, который удивлял даже коренных шеерезов Себера.
Иногда он сам не понимал, откуда у него столько умения и сноровки в подобного рода делах, почему его интуиция всегда находит верный путь и помогает избегать многочисленных и смертоносных ловушек. Даже в прошлом, еще в Алдионе, он хоть и часто находился среди черни, но никогда не проявлял интереса к таким вещам, сейчас же он действовал безошибочно, находя такие решения, что шэд, несомненно, уже почувствовавший у себя на шее крепкую, но малозаметную пока хватку, наверняка Урт напролет не смыкал глаз.
Крэйн работал. Находил все новых и новых бойцов и шпионов, угрозами, обманом и посулами вербовал торговцев, стражников и даже дружинников шэда. Многие из тех серых невидимых убийц улиц, сами того не зная, работали на него. Как плотный кокон личинки бальма, власть Крэйна все плотнее стягивала город.
За долгое время, проведенное за обустройством собственной империи, он сильно изменился. Маска, застывшая навеки на лице, впечаталась глубже, натянувшись на острых костях черепа, волосы посерели, глаза всегда смотрели настороженно и внимательно, их пристальный взгляд не мог выдержать никто, кроме Лайвен.
— Выйди на улицу, — однажды сказала она ему, забирая поднос с почти нетронутой едой из его комнаты. — Ты похож на старого паука, который сам запутался в своей паутине.
Он отложил кожу шууя с начертанными символами, которую тщательно изучал и улыбнулся своей страшной улыбкой.
— Я из тех пауков, что живут в норах, дорогая.
— Ты и выглядишь соответственно.
Крэйн отложил свиток, потянулся, хрустнув длинными заострившимися пальцами, серыми и больше похожими на когти. Выражение на его лице прочитать было невозможно, но Лайвен показалось, что он немного задет.
Иногда ей казалось, что это невозможно — если в нем и оставалось что-то человеческое, слишком глубоко оно ушло, слишком плотным кольцом окружили его застарелые шрамы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106