— Он развернулся и поскакал к отряду, на ходу выкрикивая приказы.
Нино решительно нахлобучил шлем на голову. Эдрик молодец, в этом нет сомнений. Спокойная, уверенная манера заместителя служила поддержкой командиру. Его люди это видят и отвечают соответственно. У него прекрасный отряд, великолепные кони, и каждый из всадников гордится тем, что его выбрали для этого задания. Кем бы ни были эти стервятники-ашариты, у них будут основания пожалеть о своей сегодняшней самонадеянности.
За такой поступок, решил Нино, их необходимо сжечь. Прямо здесь, в долине. Пусть их вопли разносит эхо. Это будет предостережением. Следующие отряды, которые отправятся на юг за данью, скажут ему за это спасибо.
— Нино, мой сияющий, это твоя Фруэла! Я умираю от желания!
Эта женщина. Женщине придется подождать. Если она горит и умирает от желания, для нее тоже найдется огонь, очень скоро, рядом с теми, кто заставил ее участвовать в этом унизительном розыгрыше.
Вот так, сосредоточившись в гневе, Нино ди Каррера отбросил прочь растерянность и сомнения. Он выхватил меч. Его отряд уже выстроился в походную колонну позади него. Он оглянулся, увидел, как Эдрик коротко кивнул и поднял свой меч.
— Во славу Халоньи! — крикнул тогда Нино. — Вперед! Вперед, во имя святого Джада!
Они поскакали на север, очень быстро, но в тесном строю, мулы с золотом по-прежнему находились в центре отряда. Они пересекли долину, уже охваченные боевым пылом, с воинственными криками, в предвкушении схватки. Страха они не испытывали. Они знали, кто они и что могут сделать. Они пронеслись в ярком свете солнца по покрытой инеем траве и попали в тень там, где смыкались горы. Они с грохотом ворвались в темную расщелину, выкрикивая имя бога, сто отважных, хорошо обученных всадников Джада.
Идар ибн Тариф, который руководил сорока воинами на западной стороне горловины ущелья, без остановки сыпал проклятиями, проявляя удивительную изобретательность, с тех пор как разведчики джадитов были замечены на склонах над ними. В них стреляли и короткое время гнались за ними, но впустую.
Засаду обнаружили! Ловушка раскрыта. Долгая охота закончилась. Кто бы мог себе представить, что командир джадитов окажется настолько осторожным, что пошлет вперед дозор! У этого человека сотня всадников. Ему полагается быть самонадеянным, беспечным. Во имя пресветлого Ашара, почему он так осторожен?
В противоположном конце узкого, изгибающегося под острым углом каньона, у северного выезда из долины, его брат и отец все еще ждали, не подозревая о катастрофе, которая только что произошла, готовили лучников, чтобы дать залп из луков и выпустить пернатую смерть в ничего не подозревающих людей. Идар, с тоской в сердце, уже собирался проскользнуть через затененное пространство и рассказать им о дозорных, но тут зазвучал женский голос с восточных склонов Эмин ха'Назара — долины эха, где остановились эти вонючки, эти всадники с собачьими мордами.
На этой стороне ущелья, над долиной, высокий голос был ясно слышен. Идар знал эсперанский язык не слишком хорошо, но в достаточной степени, и он внезапно остановился. Изумляясь — и даже забавляясь, несмотря на постигшую их катастрофу, — он решил подождать развития событий.
Джадиты собирались повернуть назад. Это было понятно каждому, кто хоть в чем-то разбирался. Если они заметили засаду, то сделали бы все очевидные выводы. Они свиньи и неверующие, но умеют воевать. Они должны вернуться назад из Эмин ха'Назара и ехать более длинным, кружным путем на запад.
И не существовало другого места для ловушки между этим ущельем и землями тагры, которое позволило бы восьмидесяти плохо вооруженным людям — сборищу лучников, головорезов, нескольких всадников, его самого, его брата и печально известного отца — надеяться одолеть такое количество солдат. Ради золота стоило пойти на большой риск и ради славы тоже, но, по мнению Идара, ни то, ни другое не стоило неминуемой гибели. Он презирал джадитов, но был не настолько глуп, чтобы недооценивать их способности в бою. А его отец сделал свою долгую карьеру на том, что всегда ввязывался в бой только на местности, которую выбрал сам.
Значит, все кончено, упущен этот редкий шанс, появившийся так далеко на севере, в самом конце года. Ну, так уже бывало: это игра. Они подождут, пока джадиты уберутся из долины и отправятся на запад. Затем они сами двинутся на юг и начнут долгое путешествие домой. Если бы зимние дожди и распутица не были так близки, они могли бы не спешить и найти некоторое утешение в набегах на земли Рагозы на обратном пути.
«Но утешение, — мрачно подумал Идар, — им не светит, пока они не попадут к собственным каменным стенам». Ему хотелось выпить прямо сейчас, но отец это запрещает. Не по религиозным соображениям, конечно, а как командир во время рейда. Так он правит уже сорок лет. Идар восстал бы против притеснений старика, если бы не две вещи: он его любил и боялся больше, чем кого-либо из живых людей.
— Смотри! — прошептал один из лучников рядом с ним. — Во имя Ашара, смотри!
Идар посмотрел. И у него перехватило дыхание. Они приближались. Бог лишил джадитов разума или, возможно, это сделал женский голос. Кто знает, что заставляет людей совершать подобные поступки? Идар только знал, что он, его брат и отец и их люди скоро вступят в такое сражение, какого не знали уже много лет. Их засада раскрыта, а всадники все равно едут сюда.
Джадиты приближались к горловине ущелья, сотня всадников и шесть мулов в середине. Они двигались слишком быстро. Они ослепнут, Идар это знал, как только попадут в тень, туда, где крутые склоны закрывают солнце. Они совершают ужасную ошибку. Пора заставить их заплатить за нее.
Его стрела полетела первой. Он выпустил вторую, и третью, потом пустился бежать, скользя вниз по склону туда, где джадиты и их кони проваливались в вырытые заранее ямы, налетали друг на друга, перепутавшись руками, ногами и копытами, с воплями падали на острые копья, вбитые в холодную землю.
Как ни быстро бежал Идар, он видел, что отец его опередил.
Предложение Родриго сначала возмутило Джеану, потом рассмешило и, наконец, пробудило в ней изобретательность. В середине этого занятия она внезапно обнаружила, что изливать в громких криках, разносящихся по всей долине внизу, жгучую, неприкрытую страсть — занятие весьма возбуждающее. Двое мужчин рядом с ней чуть ли не бились в судорогах молчаливого восторга, пока она выдавала все более цветистые вариации на тему своей безудержной физической страсти — в качестве королевы Фруэлы из Халоньи — к золотоволосому графу, который явился за данью в Фибас. Ей пришлось признать, что отчасти именно их беспомощный хохот и безграничное восхищение ее игрой пробуждали в ней все более буйный полет фантазии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160
Нино решительно нахлобучил шлем на голову. Эдрик молодец, в этом нет сомнений. Спокойная, уверенная манера заместителя служила поддержкой командиру. Его люди это видят и отвечают соответственно. У него прекрасный отряд, великолепные кони, и каждый из всадников гордится тем, что его выбрали для этого задания. Кем бы ни были эти стервятники-ашариты, у них будут основания пожалеть о своей сегодняшней самонадеянности.
За такой поступок, решил Нино, их необходимо сжечь. Прямо здесь, в долине. Пусть их вопли разносит эхо. Это будет предостережением. Следующие отряды, которые отправятся на юг за данью, скажут ему за это спасибо.
— Нино, мой сияющий, это твоя Фруэла! Я умираю от желания!
Эта женщина. Женщине придется подождать. Если она горит и умирает от желания, для нее тоже найдется огонь, очень скоро, рядом с теми, кто заставил ее участвовать в этом унизительном розыгрыше.
Вот так, сосредоточившись в гневе, Нино ди Каррера отбросил прочь растерянность и сомнения. Он выхватил меч. Его отряд уже выстроился в походную колонну позади него. Он оглянулся, увидел, как Эдрик коротко кивнул и поднял свой меч.
— Во славу Халоньи! — крикнул тогда Нино. — Вперед! Вперед, во имя святого Джада!
Они поскакали на север, очень быстро, но в тесном строю, мулы с золотом по-прежнему находились в центре отряда. Они пересекли долину, уже охваченные боевым пылом, с воинственными криками, в предвкушении схватки. Страха они не испытывали. Они знали, кто они и что могут сделать. Они пронеслись в ярком свете солнца по покрытой инеем траве и попали в тень там, где смыкались горы. Они с грохотом ворвались в темную расщелину, выкрикивая имя бога, сто отважных, хорошо обученных всадников Джада.
Идар ибн Тариф, который руководил сорока воинами на западной стороне горловины ущелья, без остановки сыпал проклятиями, проявляя удивительную изобретательность, с тех пор как разведчики джадитов были замечены на склонах над ними. В них стреляли и короткое время гнались за ними, но впустую.
Засаду обнаружили! Ловушка раскрыта. Долгая охота закончилась. Кто бы мог себе представить, что командир джадитов окажется настолько осторожным, что пошлет вперед дозор! У этого человека сотня всадников. Ему полагается быть самонадеянным, беспечным. Во имя пресветлого Ашара, почему он так осторожен?
В противоположном конце узкого, изгибающегося под острым углом каньона, у северного выезда из долины, его брат и отец все еще ждали, не подозревая о катастрофе, которая только что произошла, готовили лучников, чтобы дать залп из луков и выпустить пернатую смерть в ничего не подозревающих людей. Идар, с тоской в сердце, уже собирался проскользнуть через затененное пространство и рассказать им о дозорных, но тут зазвучал женский голос с восточных склонов Эмин ха'Назара — долины эха, где остановились эти вонючки, эти всадники с собачьими мордами.
На этой стороне ущелья, над долиной, высокий голос был ясно слышен. Идар знал эсперанский язык не слишком хорошо, но в достаточной степени, и он внезапно остановился. Изумляясь — и даже забавляясь, несмотря на постигшую их катастрофу, — он решил подождать развития событий.
Джадиты собирались повернуть назад. Это было понятно каждому, кто хоть в чем-то разбирался. Если они заметили засаду, то сделали бы все очевидные выводы. Они свиньи и неверующие, но умеют воевать. Они должны вернуться назад из Эмин ха'Назара и ехать более длинным, кружным путем на запад.
И не существовало другого места для ловушки между этим ущельем и землями тагры, которое позволило бы восьмидесяти плохо вооруженным людям — сборищу лучников, головорезов, нескольких всадников, его самого, его брата и печально известного отца — надеяться одолеть такое количество солдат. Ради золота стоило пойти на большой риск и ради славы тоже, но, по мнению Идара, ни то, ни другое не стоило неминуемой гибели. Он презирал джадитов, но был не настолько глуп, чтобы недооценивать их способности в бою. А его отец сделал свою долгую карьеру на том, что всегда ввязывался в бой только на местности, которую выбрал сам.
Значит, все кончено, упущен этот редкий шанс, появившийся так далеко на севере, в самом конце года. Ну, так уже бывало: это игра. Они подождут, пока джадиты уберутся из долины и отправятся на запад. Затем они сами двинутся на юг и начнут долгое путешествие домой. Если бы зимние дожди и распутица не были так близки, они могли бы не спешить и найти некоторое утешение в набегах на земли Рагозы на обратном пути.
«Но утешение, — мрачно подумал Идар, — им не светит, пока они не попадут к собственным каменным стенам». Ему хотелось выпить прямо сейчас, но отец это запрещает. Не по религиозным соображениям, конечно, а как командир во время рейда. Так он правит уже сорок лет. Идар восстал бы против притеснений старика, если бы не две вещи: он его любил и боялся больше, чем кого-либо из живых людей.
— Смотри! — прошептал один из лучников рядом с ним. — Во имя Ашара, смотри!
Идар посмотрел. И у него перехватило дыхание. Они приближались. Бог лишил джадитов разума или, возможно, это сделал женский голос. Кто знает, что заставляет людей совершать подобные поступки? Идар только знал, что он, его брат и отец и их люди скоро вступят в такое сражение, какого не знали уже много лет. Их засада раскрыта, а всадники все равно едут сюда.
Джадиты приближались к горловине ущелья, сотня всадников и шесть мулов в середине. Они двигались слишком быстро. Они ослепнут, Идар это знал, как только попадут в тень, туда, где крутые склоны закрывают солнце. Они совершают ужасную ошибку. Пора заставить их заплатить за нее.
Его стрела полетела первой. Он выпустил вторую, и третью, потом пустился бежать, скользя вниз по склону туда, где джадиты и их кони проваливались в вырытые заранее ямы, налетали друг на друга, перепутавшись руками, ногами и копытами, с воплями падали на острые копья, вбитые в холодную землю.
Как ни быстро бежал Идар, он видел, что отец его опередил.
Предложение Родриго сначала возмутило Джеану, потом рассмешило и, наконец, пробудило в ней изобретательность. В середине этого занятия она внезапно обнаружила, что изливать в громких криках, разносящихся по всей долине внизу, жгучую, неприкрытую страсть — занятие весьма возбуждающее. Двое мужчин рядом с ней чуть ли не бились в судорогах молчаливого восторга, пока она выдавала все более цветистые вариации на тему своей безудержной физической страсти — в качестве королевы Фруэлы из Халоньи — к золотоволосому графу, который явился за данью в Фибас. Ей пришлось признать, что отчасти именно их беспомощный хохот и безграничное восхищение ее игрой пробуждали в ней все более буйный полет фантазии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160