Неподалеку от острова Танет
18 декабря 999 года
Локи увидел падающие звезды, и сердце его убыстрило бег.
— Я вижу их, отец! — воскликнул Фенрир, мечась по палубе Нагльфара.
Вдали, на самом горизонте, море стало подниматься, набухая черной, упирающейся в небо волной. Начался новый этап плана Анджело.
Волна росла, надвигаясь на флот Локи. Он слышал панические крики своих людей, тщетно пытавшихся убрать ладьи с пути грозного вала. Локи оставался спокоен. Анджело даровал ему семь чудес. Большую часть их он уже потратил на то, чтобы напугать своих сторонников, заставить их повиноваться ему. Но сейчас он поднял руки и растопырил пальцы.
Собрав волю, Локи укротил грозную стену воды. Она опала и разлилась, а достигнув кораблей, лишь слегка качнула их.
Отовсюду слышались крики радости. Страх сменился чувством восторга. Локи улыбнулся. Эти люди верно служили ему, и он успел привязаться к ним. Вообще-то они и были его подданными — они поклонялись Локи, они шли за Драконом Одинссоном.
Он вызвал ветер, ожидавший в тисках его воли этого приказа и клубившийся невидимым облаком у него над головой. Закончив речь, он выпустит нежный зефир, и тот донесет его слова до каждого воина.
— Мы были акулами в море, — сказал Локи. — Мы бились с жалкими англичанами на воде и уничтожили их флот. Мы сражались с ними на суше и захватили их города. Мы предавали их огню и пели победные песни. Мы сделали все сами, одни. Дети мои, пришло время обрушиться еще раз на эту сушу и залить ее кровью. Теперь у нас будут союзники. Вам уже знакомы мои спутники, Зверь и Дракон Моря. Теперь, когда мы выступим против англичан, к нам присоединятся существа, вид которых может показаться вам пугающим. Их стоит бояться, но только не тем, кто идет за Драконом Одинссоном. Они владеют оружием, недоступным вашему воображению, но применяют его против наших врагов. Наш противник — Этельред Слабый и те, кто посмел назвать его своим повелителем. Вы со мной?
Фенрир радостно заскулил. Локи потрепал его по голове, ожидая ответа, который должен был, обойдя круг, принести ветер. Каждый корабль отвечал восторженным согласием. Наконец ветер принес последний крик и собственные слова Локи, утратившие силу и невнятные.
Он вызвал другой ветер, чтобы наполнить полосатые квадратные паруса, и Сила двинулась к истерзанным берегам Британии, где ее кошмарные союзники ожидали Антихриста.
ГЛАВА 19
Так ли не могли вы один час бодрствовать со Мною?
Бодрствуйте и молитесь: Дух бодр, плоть же немощна.
Матфей, 26:40 — 41

Андредесвельд
Декабрь 999 год
Элвину показалось, что он пьет мед, столь сладким был поцелуй Кеннаг. Он замер, неспособный шевельнуться. Просто сидел, ошеломленный, предоставляя ей делать с ним все, что угодно. Потом его тело очнулось. Он, уступая порыву, прижался к женщине; его невинные губы жаждали греховного сладкого нектара ее приоткрывшегося, ждущего рта. Он будто снова погружался в колодец хозяйки ключа, но теперь его принимала не холодная вода, а жар желания.
Он хотел ее с того момента, когда впервые увидел, еще не зная, чего именно хочет. Но вот его тело отлично знало. Молодое и сильное, несмотря на изуродованную руку, оно хотело сплестись с мягкой плотью прекрасной молодой женщины.
Она прошептала его имя, и звук ее слегка хриплого голоса еще больше распалил его страсть. Он дрожал, поглаживая ее длинные ноги здоровой рукой. Кеннаг стонала, глаза ее блестели. Элвин тоже застонал от сладостной муки, когда ее язык играючи пробежал по его сухим губам.
Не только тело было готово принять ее. Сердце тоже. Радость наполняла его подобно свету, а мысль о близости с ней…
Нет!
Он моргнул. Картина, промелькнувшая в его воспаленном воображением мозгу, была настолько яркой, что рука, ведомая страстью, замерла, как замороженная.
— Кеннаг…
Она не отпускала его, покрывая лицо горячими поцелуями, но огонь желания уже потух.
Что он делает? Он, человек, давший обет Богу! В монастыре святого Эйдана Элвин слышал передаваемые шепотом рассказы о распутных монахах, оставляющих повсюду бастардов и даже бросающих похотливые взгляды на братьев. Эти истории всегда приводили его в ужас, и он находил гордое утешение в том, что никогда не поддастся порочному искушению.
Но вот время пришло, искушение явилось в образе женщины, всколыхнувшей не только желания, но и чувства, задевшей не только тело, но и душу. И в этом не было ничего отвратительного.
Кеннаг была так близка, и, несмотря на всю досаду, его плоть жаждала ее. Но Элвин состоял не только из плоти, а потому, хотя сердце и противилось, оттолкнул ее от себя.
Она смахнула с влажного лба прядь огненно-рыжих волос. Ее губы распухли и покраснели от поцелуев.
— Ты хочешь взять меня.
Элвин почувствовал, как глаза наполняются слезами. Он отстранился от нее и неожиданно заметил, что промок и замерз.
— Хочу. — У него не хватило сил солгать. — Я люблю тебя. Мне плохо без тебя. Не будь я тем, кто я есть… Но я монах, Кеннаг, Я не могу.
Она прищурилась.
— Боишься, что твой Бог накажет тебя. Элвин покачал головой:
— Нет. Я боюсь потерять веру в себя.
Кеннаг посмотрела на него как-то странно, словно не могла поверить услышанному.
— Разве ты уже не утратил веру? Разве не готов сдаться, как сделала я? Иди ко мне, моя любовь. — Она снова потянулась к нему, но он увернулся. — Ну, иди же. Ляг со мной. Давай забудем об этом безумном путешествии и насладимся друг другом.
Элвин упрямо покачал головой.
— Я не откажусь от назначенной нам судьбы и не стану унижать тебя. Как ты сможешь доверять мне, если я нарушу обет ради тебя? Как буду жить после этого? Я возненавижу тебя, нас обоих и не перенесу позора. — Он закрыл лицо руками, чувствуя под пальцами горячие слезы стыда и сожаления. — Оставь меня, Кеннаг. Извини.
Ни звука. Она не собиралась уходить. Наконец справившись со слезами, Элвин открыл глаза. На него смотрела Ровена. Он оглянулся.
— Кеннаг?
— Ее здесь не было, — тихо сказала Ровена. — Не хотелось вмешиваться, но когда я увидела, как ты выскочил из церкви, то решила, что кому-то надо приглядеть за тобой.
— Не понимаю.
— Все просто. Ардит сказала тебе, что такое может случиться.
Элвин вытер мокрое лицо и перевел дыхание. Ему не совсем было понятно, что имеет в виду Ровена, но зато он знал, что весь эпизод с Кеннаг имел место в его голове. И кошка стала свидетельницей проявленной им слабости. Но она смотрела на него с состраданием. Пусть всего лишь животное, но все равно друг.
— Ардит ни о чем таком не говорила.
Ровена наклонила голову.
— Все, что надо знать, ты уже знаешь. Ищи ответ в себе, в голове, в сердце. Помнишь?
Элвин невольно рассмеялся. Боль, сковывавшая грудь, начала слабеть.
— Ты так хорошо цитируешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87