Он в бессильной ярости грызет корни Древа, поскольку завидует всему, что живет в этих ветвях. И если он когда-либо посмеет покинуть свою мерзкую нору, я буду более чем счастлив выклевать его красные глаза и проглотить их в один присест. А теперь ступай, Бельчонок, и передай мое послание Дракону.
Глаза Бельчонка заискрились от удовольствия.
— Твои слова наверняка рассердят Дракона, — проговорил он взволнованно.
— Этого, — отвечал Орел, — я и добиваюсь.
Бельчонок мотнул хвостом, подпрыгнул вверх, перевернулся в воздухе и торопливо пустился в обратный путь по ветвям вниз. Его внутренне согревала искусность высказанного Орлом оскорбления, и он с большим удовольствием предвкушал гнев Дракона. Как приятно, однако, путешествовать по ветвям Мирового Древа!
Вниз и вниз спускался Бельчонок по громадному стволу могучего дерева. Мимо Асгарда и Ванахейма, мимо Мидгарда и Муспельхейма к ледяному, темному царству Нифльхейма. Он дрожал, несмотря на свою теплую шерстку, и надеялся, что Дракон будет краток.
Бельчонок застал Дракона за любимым занятием — тот бесплодно грыз могучий корень Мирового Древа. Как будто Древо можно завалить! Порой Дракон поражал Бельчонка своей глупостью — столь же непроходимой, как и тупоумие Орла.
Дракон перестал жевать, и кусочки древесного корня посыпались из его пасти, когда он выслушивал излагаемое Бельчонком оскорбление в свой адрес. Бельчонок закончил пересказывать послание, и Дракон взревел в ярости. Его могучий хвост ударил по льду, отчего тот содрогнулся и покрылся трещинами.
— Передай тогда этой жалкой пташке следующее, — начал он, и Бельчонок подался вперед, внимая каждому слову Дракона.
В конце концов, это входило в его обязанности.
* * *
Кап. Кап. Кап.
Звук падающего — капля за каплей — в чашу яда эхом отдавался в пещере. Только этот звук нарушал глубокую тишину. Уже давно у Сигюн иссякли новости, сплетни и занятные истории, посредством которых она развлекала плененного мужа. А Локи произнес не больше нескольких отрывистых слов с тех пор, как Один и Тор оставили его здесь, надежно связанного кишками его младшего сына. Поначалу Локи был переполнен гневом, потом слишком полон печали. Теперь у него и Сигюн не осталось тем для разговора.
Кап. Кап. Кап.
Бултых.
Крепко скованный, Локи напрягся. Он уже давно знал, что означает этот звук. За века, проведенные в заточении, он слышал его неисчислимое количество раз. Чаша Сигюн почти наполнилась. Скоро ей придется отойти, чтобы вылить яд, и тогда не останется никакой преграды между чашей и лбом Локи.
Бултых. Бултых.
— Локи… — начала Сигюн.
— Знаю, — кратко ответил он. — Ступай. Быстро.
Сделав глубокий вдох, Локи плотно закрыл глаза. Послышалось легкое шлепанье по камню босых ступней Сигюн, когда та торопливо пошла прочь, куда-то по коридору, где она выплескивала мерзкую жидкость. Локи напрягся еще больше, ожидая ядовитой капели на свой лоб и начала страданий.
Однако ничего не случилось.
Долго, дольше, чем он когда-либо выдерживал, Локи ждал. А яд так больше и не падал. Тогда Локи осторожно открыл один карий глаз.
Над ним, как и прежде, висел, обвернувшись кольцами вокруг копьевидного каменного стержня, змей. Но пасть его была закрыта, а желтые глаза чудовища испытующе, как показалось Локи, смотрели на него. Наконец змей двинулся вниз. Его слабо светящиеся кольца сокращались и распускались до тех пор, пока, с испугавшей скованного бога внезапностью, змей не упал рядом с ним на валун.
— Ты ведь Локи, правда? — спросил змей.
Локи облизнул пересохшие губы.
— Хочешь сказать, — медленно произнес он, — что все это время, пока ты сидел надо мной, истязая меня своим ядом, ты не знал, кто я такой?
Ромбовидная голова, устроившаяся на верху извилистого тела, чуть склонилась вбок. Из пасти на мгновение выметнулся черный язык, и — Локи глазам своим не поверил — змей улыбнулся.
— Ну, — небрежно сказал он, — змей-то знал, конечно. А мне следовало удостовериться.
— Но… ты ведь и есть змей!
— Нет, я не змей!
Локи тупо уставился на него, затем положил голову на камень и засмеялся. Это причинило ему боль. Очень уж много времени прошло с тех пор, как он сталкивался с чем-то для себя забавным. Впрочем, и нынешняя ситуация не располагала к веселью, просто Локи не смог найти на слова змея иного ответа, кроме смеха.
— Свершилось! — воскликнул он. — Наконец-то я спятил! Хотя скажи-ка мне, Змей-Который-Не-Змей, почему мне чудишься ты, а не какая-нибудь красотка со сладкой музыкой и добрым вином?
Змей начал скользить по Локи с некоей медленной лаской. Локи задрожал, но не смог определить, от какого чувства. Змеиное тело скользнуло по его телу, язык нежно коснулся лица; Локи заставил себя остаться недвижимым.
— Именно потому, — вновь заговорил змей, — что ты не сошел с ума. И потому, что я не змей.
Он отвел голову назад и заглянул прямо в голубые глаза Локи. На мгновение огненный бог ощутил, как, должно быть, чувствует себя воробей под пронизывающим взглядом змеи.
— С тобой обошлись по-варварски. — Голос рептилии изменился, став мягким от сочувствия. — Быть заточенным под землей, знать только боль… поверь мне, я способен сопереживать. Особенно тому, что ты так привык изменять свою форму! Это, должно быть, ужасно.
— Змей, — насупился Локи, — думаю, ты нравился мне больше, когда капал ядом на мое лицо.
— Ерунда! — рассмеялся змей.
— Если бы не мои оковы, я бы тебя убил.
— Вот этому, друг мой, я охотно верю. Но думай, Локи, думай! Ты всегда был умнее, нежели какой-либо из других богов Асгарда. Я — змей, и в то же время я — не змей. Я внутри змея, ношу его форму подобно плащу, в который я мог бы облачиться с наступлением холодов. Это не совсем перемена формы, но нечто похожее.
Желтые глаза пристально смотрели на Локи.
— Я могу дать плащ тебе. Человеческий плащ.
Грудную клетку Локи внезапно что-то сдавило.
— Кто ты такой?
Змей снова улыбнулся:
— Несть числа именам, под которыми я известен. В данный момент можешь называть меня Анджело.
— Ты в силах освободить меня?
— М-м-м, в каком-то смысле. Я в силах дать тебе тело, в котором ты смог бы пребывать. Прекрасное тело. Хотя и без возможностей изменения формы — смертные на это не способны.
Локи молчал. Ему казалось, он понимает, что предлагает змей. Анджело. И он вдруг едва не заплакал. Локи любил свое собственное тело, но достаточно часто играл его формой и размерами, чтобы не быть слишком уж привязанным к нему — особенно теперь, когда появился шанс освободиться от пытки и затем в конце концов отомстить своим мучителям.
Рагнарёк. Конец света, последние мгновения богов. Локи всегда знал, что именно из-за него разразится грядущий хаос, когда надменные Эзир и Ванир свалятся со своих драгоценных насестов в великом чертоге Асгарда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Глаза Бельчонка заискрились от удовольствия.
— Твои слова наверняка рассердят Дракона, — проговорил он взволнованно.
— Этого, — отвечал Орел, — я и добиваюсь.
Бельчонок мотнул хвостом, подпрыгнул вверх, перевернулся в воздухе и торопливо пустился в обратный путь по ветвям вниз. Его внутренне согревала искусность высказанного Орлом оскорбления, и он с большим удовольствием предвкушал гнев Дракона. Как приятно, однако, путешествовать по ветвям Мирового Древа!
Вниз и вниз спускался Бельчонок по громадному стволу могучего дерева. Мимо Асгарда и Ванахейма, мимо Мидгарда и Муспельхейма к ледяному, темному царству Нифльхейма. Он дрожал, несмотря на свою теплую шерстку, и надеялся, что Дракон будет краток.
Бельчонок застал Дракона за любимым занятием — тот бесплодно грыз могучий корень Мирового Древа. Как будто Древо можно завалить! Порой Дракон поражал Бельчонка своей глупостью — столь же непроходимой, как и тупоумие Орла.
Дракон перестал жевать, и кусочки древесного корня посыпались из его пасти, когда он выслушивал излагаемое Бельчонком оскорбление в свой адрес. Бельчонок закончил пересказывать послание, и Дракон взревел в ярости. Его могучий хвост ударил по льду, отчего тот содрогнулся и покрылся трещинами.
— Передай тогда этой жалкой пташке следующее, — начал он, и Бельчонок подался вперед, внимая каждому слову Дракона.
В конце концов, это входило в его обязанности.
* * *
Кап. Кап. Кап.
Звук падающего — капля за каплей — в чашу яда эхом отдавался в пещере. Только этот звук нарушал глубокую тишину. Уже давно у Сигюн иссякли новости, сплетни и занятные истории, посредством которых она развлекала плененного мужа. А Локи произнес не больше нескольких отрывистых слов с тех пор, как Один и Тор оставили его здесь, надежно связанного кишками его младшего сына. Поначалу Локи был переполнен гневом, потом слишком полон печали. Теперь у него и Сигюн не осталось тем для разговора.
Кап. Кап. Кап.
Бултых.
Крепко скованный, Локи напрягся. Он уже давно знал, что означает этот звук. За века, проведенные в заточении, он слышал его неисчислимое количество раз. Чаша Сигюн почти наполнилась. Скоро ей придется отойти, чтобы вылить яд, и тогда не останется никакой преграды между чашей и лбом Локи.
Бултых. Бултых.
— Локи… — начала Сигюн.
— Знаю, — кратко ответил он. — Ступай. Быстро.
Сделав глубокий вдох, Локи плотно закрыл глаза. Послышалось легкое шлепанье по камню босых ступней Сигюн, когда та торопливо пошла прочь, куда-то по коридору, где она выплескивала мерзкую жидкость. Локи напрягся еще больше, ожидая ядовитой капели на свой лоб и начала страданий.
Однако ничего не случилось.
Долго, дольше, чем он когда-либо выдерживал, Локи ждал. А яд так больше и не падал. Тогда Локи осторожно открыл один карий глаз.
Над ним, как и прежде, висел, обвернувшись кольцами вокруг копьевидного каменного стержня, змей. Но пасть его была закрыта, а желтые глаза чудовища испытующе, как показалось Локи, смотрели на него. Наконец змей двинулся вниз. Его слабо светящиеся кольца сокращались и распускались до тех пор, пока, с испугавшей скованного бога внезапностью, змей не упал рядом с ним на валун.
— Ты ведь Локи, правда? — спросил змей.
Локи облизнул пересохшие губы.
— Хочешь сказать, — медленно произнес он, — что все это время, пока ты сидел надо мной, истязая меня своим ядом, ты не знал, кто я такой?
Ромбовидная голова, устроившаяся на верху извилистого тела, чуть склонилась вбок. Из пасти на мгновение выметнулся черный язык, и — Локи глазам своим не поверил — змей улыбнулся.
— Ну, — небрежно сказал он, — змей-то знал, конечно. А мне следовало удостовериться.
— Но… ты ведь и есть змей!
— Нет, я не змей!
Локи тупо уставился на него, затем положил голову на камень и засмеялся. Это причинило ему боль. Очень уж много времени прошло с тех пор, как он сталкивался с чем-то для себя забавным. Впрочем, и нынешняя ситуация не располагала к веселью, просто Локи не смог найти на слова змея иного ответа, кроме смеха.
— Свершилось! — воскликнул он. — Наконец-то я спятил! Хотя скажи-ка мне, Змей-Который-Не-Змей, почему мне чудишься ты, а не какая-нибудь красотка со сладкой музыкой и добрым вином?
Змей начал скользить по Локи с некоей медленной лаской. Локи задрожал, но не смог определить, от какого чувства. Змеиное тело скользнуло по его телу, язык нежно коснулся лица; Локи заставил себя остаться недвижимым.
— Именно потому, — вновь заговорил змей, — что ты не сошел с ума. И потому, что я не змей.
Он отвел голову назад и заглянул прямо в голубые глаза Локи. На мгновение огненный бог ощутил, как, должно быть, чувствует себя воробей под пронизывающим взглядом змеи.
— С тобой обошлись по-варварски. — Голос рептилии изменился, став мягким от сочувствия. — Быть заточенным под землей, знать только боль… поверь мне, я способен сопереживать. Особенно тому, что ты так привык изменять свою форму! Это, должно быть, ужасно.
— Змей, — насупился Локи, — думаю, ты нравился мне больше, когда капал ядом на мое лицо.
— Ерунда! — рассмеялся змей.
— Если бы не мои оковы, я бы тебя убил.
— Вот этому, друг мой, я охотно верю. Но думай, Локи, думай! Ты всегда был умнее, нежели какой-либо из других богов Асгарда. Я — змей, и в то же время я — не змей. Я внутри змея, ношу его форму подобно плащу, в который я мог бы облачиться с наступлением холодов. Это не совсем перемена формы, но нечто похожее.
Желтые глаза пристально смотрели на Локи.
— Я могу дать плащ тебе. Человеческий плащ.
Грудную клетку Локи внезапно что-то сдавило.
— Кто ты такой?
Змей снова улыбнулся:
— Несть числа именам, под которыми я известен. В данный момент можешь называть меня Анджело.
— Ты в силах освободить меня?
— М-м-м, в каком-то смысле. Я в силах дать тебе тело, в котором ты смог бы пребывать. Прекрасное тело. Хотя и без возможностей изменения формы — смертные на это не способны.
Локи молчал. Ему казалось, он понимает, что предлагает змей. Анджело. И он вдруг едва не заплакал. Локи любил свое собственное тело, но достаточно часто играл его формой и размерами, чтобы не быть слишком уж привязанным к нему — особенно теперь, когда появился шанс освободиться от пытки и затем в конце концов отомстить своим мучителям.
Рагнарёк. Конец света, последние мгновения богов. Локи всегда знал, что именно из-за него разразится грядущий хаос, когда надменные Эзир и Ванир свалятся со своих драгоценных насестов в великом чертоге Асгарда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87