Но лучше не терять надежды. В
жизни горя и радости всегда пополам. И уж если мы все горькое до дна
выпили, то впереди одни радости остались. А сердце успокоит только правда
- правда о том, как вместо мнимого братства настоящее нашли, как все
народы стали свободны и сами решили, как им жить да с кем брататься, да на
каком языке говорить. И цыгане от этого не в проигрыше будут. Я стреляный
воробей. Меня на мякине не проведешь. Я говорил, что не может перелетная
птица о домашней судить. И сам же себе возражу. Может! Потому что цыган -
не совсем перелетная птица. Он, как воробей: на одном птичнике клюнет, на
другом напьется. Потому и знает, что у каждого птичника - свои нравы и
порядки. Самые для них лучшие. Развали порядок - и птичнику конец. А
воробью тогда хоть пропадай. Я, старый вайда, так скажу: народы, как
птичники. Будет им хорошо при своих порядках - и цыган не пропадет... Я
голосую за то, чтобы каждый народ сам решил вопрос о языке. Чтобы не
пришлые за них решали, не те, кто на их землю в поисках легкой жизни
понаехал ( известное дело - им языки народов-хозяев в обузу), а сами
коренные народы. И все будет справедливо, как у птиц: где поет один
соловей, там второй гнезда вить не станет. Только это и есть правда.
Только это и есть порядок, ответственность и уважительность в отношениях
народов... А если старый цыган ошибся, поправьте его. Он давно не говорил
того, что думает. И отвык своим умом жить. За него то товарищ Бармалей, то
товарищ Бабай думали и говорили.
За цыганским вайдой выступил Петрушка. Чего только не вытерпел, а все
ему будто нипочем. Такой же друг ситцевый, лапотный да портяночный, что и
всегда. Такой же растрепанный и носатый.
- Если мы затеяли этот разговор, то мы и впрямь не такие дураки, как
с виду, - весело заметил Петрушка, окинув и детей в зале, и депутатов
пристальным взглядом. - Выходит, во времена товарища Бармалея да Бабая мы
только работали под дураков. Только прикидывались, когда ваньку валяли. А
теперь каждый сам под себя работает - правильно я понимаю? А? Не слышу! -
и, словно глухой, приставил ладонь к уху.
В зале засмеялись. Лишь депутаты Незнайка и Сиропчик крикнули с мест:
"Возмутительно!"
- Теперь, когда каждый говорит и с места выкрикивает, что думает,
глупость каждого видна стала, - и бровью не повел Петрушка.
Но все снова засмеялись. Так, словно это был ответ Незнайке и
Сиропчику.
- И никто не посылает за длинный язык ни в печку товарища Барабаса,
ни на строительство Дуреморканала. Хорошо! Хуже, когда депутаты на
ниточках работают и по бумажке читают. Я это на собственной шкуре испытал.
За свой язык. Вот он теперь какой у меня! - и Петрушка вывалил Незнайке
язык.
Суконный и красный Петрушкин язык свесился с трибуны до самого пола.
Все захлопали. Лишь Незнайка повертел пальцем у виска.
- Маленький, правда! - доверительно подмигнул Петрушка. - Что
поделаешь: сначала клещами его из меня тянули. А потом укоротили.
Обрубили. Прикусить заставляли. Ну, ничего. Теперь гласность. Думаю,
отрастет. Как у ящерицы хвост. Иначе какой же я без языка Петрушка?! Да
что это я все о себе да о себе? Раньше вон целые народы жили, проглотив
языки. Не мудрено, что в Перестройку и они разговорились. Оказалось, у них
тоже есть языки! Ох как это некоторым борцам за бармалеевское братство не
по душе!
В зале снова одобрительно захлопали.
- Я - тарабарец. Кто я без тарабарского языка? Тряпичная кукла. А с
языком - народный герой! Это товарищу Бармалею и не нравилось. Народные
герои ему не нравились, на каком бы языке ни говорили. Хоть и на
тарабарском. Не нравились ему и народы. Ему нужен был сброд. Толпа
безродная. Рабы. И я, и товарищ Бармалей говорили на одном языке. Но
общего языка мы не находили. Странно, правда? А по мне так нисколечки.
Важно не только, на каком языке говорят, но и кто, и что говорит...
Тарабарский язык не виноват, если на нем товарищ Бармалей, толстяки и их
последыши да подголоски тарабарят. Если они все другие языки выжить из
обихода народов хотели. Да и теперь еще не прочь. Но они и на любом другом
языке заговорят, если это потребуется. Держите ухо востро! Не теряйте
бдительности! Не дайте себя на родном языке убаюкать! Ведь и на родном
языке лесть и ложь опасны. Я любил правду. Товарищ Бармалей - обман. Вот и
говорили-тарабарили, а друг-друга не понимали. Почему же из-за товарища
Бармалея да товарища Бабая, да толстяков, да деревянных солдат должен
страдать мой родной тарабарский язык? Он за них не в ответе. Как и за то,
что из него хотели сделать орудие гонения на все языки, все народы Страны
Дураков. И страдает он теперь понапрасну. Он тоже нуждаетсмя в защите и
понимании. Как искренний сторонник равноправия всех языков, буду просить о
справедливости и для своего, родного тарабарского языка. Явите милость, не
судите о нем по тем мерзавцам, которые из него пугало сделали!
И Петрушка повинно склонил свою растрепанную голову.
- Мы тебе верим, Петрушка! - закричали депутаты. - Твоей вины, как и
вины всех честных тарабарцев, в этом нет!
Петрушка трижды просил депутатов не пенять честным тарабарцам и
тарабарскому языку за то, что из них сделали царские да бармалеевские
правительства. Он подробно объяснил, что они в большинстве и сами-то не
были тарабарцами. Просто примазались к самому многочисленному народу,
пролезли в руководство и вертели им, как хотели, при помощи Призрака
Светлого Будущего да грубой силы деревянных солдат. А тарабарцы от этой
клюквы развесистой и сами уши развесили. Шли за ними в огонь и в воду. При
этом Петрушка особенно налегал на то, что так же подло можно использовать
и любой другой язык, чтобы одурачить простой народ. По мнению Петрушки, у
тарабарцев и в собственной стране дел невпроворот. Так что нечего им в
жизнь других народов вмешиваться, пока собственную не наладили. Да и
вообще каждый народ должен хозяйничать на своей земле сам. И не
передоверять этого ни министерским крысам, ни толстякам, ни соседям. И
только после заверений и уговоров совестливый Петрушка повел свою речь
дальше.
- Скажу по правде, все как есть, - повесил он свой длинный нос, - не
все тарабарцы так, как я, думают... Многие еще Бармалеевым духом дышат.
Других народов на дух не переносят. Поселяются ради легкой жизни на землях
других народов и требуют запрета на их права и языки. А чуть что -
деревянных солдат на подмогу кличут. А все почему? Да потому, что таких,
как я, истребляли. Вот их почти и не осталось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
жизни горя и радости всегда пополам. И уж если мы все горькое до дна
выпили, то впереди одни радости остались. А сердце успокоит только правда
- правда о том, как вместо мнимого братства настоящее нашли, как все
народы стали свободны и сами решили, как им жить да с кем брататься, да на
каком языке говорить. И цыгане от этого не в проигрыше будут. Я стреляный
воробей. Меня на мякине не проведешь. Я говорил, что не может перелетная
птица о домашней судить. И сам же себе возражу. Может! Потому что цыган -
не совсем перелетная птица. Он, как воробей: на одном птичнике клюнет, на
другом напьется. Потому и знает, что у каждого птичника - свои нравы и
порядки. Самые для них лучшие. Развали порядок - и птичнику конец. А
воробью тогда хоть пропадай. Я, старый вайда, так скажу: народы, как
птичники. Будет им хорошо при своих порядках - и цыган не пропадет... Я
голосую за то, чтобы каждый народ сам решил вопрос о языке. Чтобы не
пришлые за них решали, не те, кто на их землю в поисках легкой жизни
понаехал ( известное дело - им языки народов-хозяев в обузу), а сами
коренные народы. И все будет справедливо, как у птиц: где поет один
соловей, там второй гнезда вить не станет. Только это и есть правда.
Только это и есть порядок, ответственность и уважительность в отношениях
народов... А если старый цыган ошибся, поправьте его. Он давно не говорил
того, что думает. И отвык своим умом жить. За него то товарищ Бармалей, то
товарищ Бабай думали и говорили.
За цыганским вайдой выступил Петрушка. Чего только не вытерпел, а все
ему будто нипочем. Такой же друг ситцевый, лапотный да портяночный, что и
всегда. Такой же растрепанный и носатый.
- Если мы затеяли этот разговор, то мы и впрямь не такие дураки, как
с виду, - весело заметил Петрушка, окинув и детей в зале, и депутатов
пристальным взглядом. - Выходит, во времена товарища Бармалея да Бабая мы
только работали под дураков. Только прикидывались, когда ваньку валяли. А
теперь каждый сам под себя работает - правильно я понимаю? А? Не слышу! -
и, словно глухой, приставил ладонь к уху.
В зале засмеялись. Лишь депутаты Незнайка и Сиропчик крикнули с мест:
"Возмутительно!"
- Теперь, когда каждый говорит и с места выкрикивает, что думает,
глупость каждого видна стала, - и бровью не повел Петрушка.
Но все снова засмеялись. Так, словно это был ответ Незнайке и
Сиропчику.
- И никто не посылает за длинный язык ни в печку товарища Барабаса,
ни на строительство Дуреморканала. Хорошо! Хуже, когда депутаты на
ниточках работают и по бумажке читают. Я это на собственной шкуре испытал.
За свой язык. Вот он теперь какой у меня! - и Петрушка вывалил Незнайке
язык.
Суконный и красный Петрушкин язык свесился с трибуны до самого пола.
Все захлопали. Лишь Незнайка повертел пальцем у виска.
- Маленький, правда! - доверительно подмигнул Петрушка. - Что
поделаешь: сначала клещами его из меня тянули. А потом укоротили.
Обрубили. Прикусить заставляли. Ну, ничего. Теперь гласность. Думаю,
отрастет. Как у ящерицы хвост. Иначе какой же я без языка Петрушка?! Да
что это я все о себе да о себе? Раньше вон целые народы жили, проглотив
языки. Не мудрено, что в Перестройку и они разговорились. Оказалось, у них
тоже есть языки! Ох как это некоторым борцам за бармалеевское братство не
по душе!
В зале снова одобрительно захлопали.
- Я - тарабарец. Кто я без тарабарского языка? Тряпичная кукла. А с
языком - народный герой! Это товарищу Бармалею и не нравилось. Народные
герои ему не нравились, на каком бы языке ни говорили. Хоть и на
тарабарском. Не нравились ему и народы. Ему нужен был сброд. Толпа
безродная. Рабы. И я, и товарищ Бармалей говорили на одном языке. Но
общего языка мы не находили. Странно, правда? А по мне так нисколечки.
Важно не только, на каком языке говорят, но и кто, и что говорит...
Тарабарский язык не виноват, если на нем товарищ Бармалей, толстяки и их
последыши да подголоски тарабарят. Если они все другие языки выжить из
обихода народов хотели. Да и теперь еще не прочь. Но они и на любом другом
языке заговорят, если это потребуется. Держите ухо востро! Не теряйте
бдительности! Не дайте себя на родном языке убаюкать! Ведь и на родном
языке лесть и ложь опасны. Я любил правду. Товарищ Бармалей - обман. Вот и
говорили-тарабарили, а друг-друга не понимали. Почему же из-за товарища
Бармалея да товарища Бабая, да толстяков, да деревянных солдат должен
страдать мой родной тарабарский язык? Он за них не в ответе. Как и за то,
что из него хотели сделать орудие гонения на все языки, все народы Страны
Дураков. И страдает он теперь понапрасну. Он тоже нуждаетсмя в защите и
понимании. Как искренний сторонник равноправия всех языков, буду просить о
справедливости и для своего, родного тарабарского языка. Явите милость, не
судите о нем по тем мерзавцам, которые из него пугало сделали!
И Петрушка повинно склонил свою растрепанную голову.
- Мы тебе верим, Петрушка! - закричали депутаты. - Твоей вины, как и
вины всех честных тарабарцев, в этом нет!
Петрушка трижды просил депутатов не пенять честным тарабарцам и
тарабарскому языку за то, что из них сделали царские да бармалеевские
правительства. Он подробно объяснил, что они в большинстве и сами-то не
были тарабарцами. Просто примазались к самому многочисленному народу,
пролезли в руководство и вертели им, как хотели, при помощи Призрака
Светлого Будущего да грубой силы деревянных солдат. А тарабарцы от этой
клюквы развесистой и сами уши развесили. Шли за ними в огонь и в воду. При
этом Петрушка особенно налегал на то, что так же подло можно использовать
и любой другой язык, чтобы одурачить простой народ. По мнению Петрушки, у
тарабарцев и в собственной стране дел невпроворот. Так что нечего им в
жизнь других народов вмешиваться, пока собственную не наладили. Да и
вообще каждый народ должен хозяйничать на своей земле сам. И не
передоверять этого ни министерским крысам, ни толстякам, ни соседям. И
только после заверений и уговоров совестливый Петрушка повел свою речь
дальше.
- Скажу по правде, все как есть, - повесил он свой длинный нос, - не
все тарабарцы так, как я, думают... Многие еще Бармалеевым духом дышат.
Других народов на дух не переносят. Поселяются ради легкой жизни на землях
других народов и требуют запрета на их права и языки. А чуть что -
деревянных солдат на подмогу кличут. А все почему? Да потому, что таких,
как я, истребляли. Вот их почти и не осталось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40