"О почему он не может длиться дольше," и "О ког-
да я когда и ты тоже?" - "Теперь уж скоро спорим," говорю я, "ты все
ближе и ближе" - покрываясь испариной у ее кожи в теплом грустном Фриско
с этими его чертовыми старыми шаландами мычащими в приливе там снаружи,
вуум, вуууум, и звезды посверкивают на воде даже там где она волнуется
под пирсом куда легко можно допустить гангстеры сбрасывают зацементиро-
ванные трупы, или крысы, или Тень - моя малютка Марду кого я люблю кото-
рая никогда не читала моих неопубликованных работ а один лишь первый ро-
ман, где есть кишки но и безобразная проза в нем тоже есть когда все
сказано и сделано и вот теперь держа ее в объятьях и истраченный от сек-
са я грежу о том дне когда она прочтет великие мои работы и восхитится
мною, вспоминая тот раз когда Адам вдруг сказал во внезапной странности
сидя у себя на кухне: "Марду что ты на самом деле думаешь о Лео и обо
мне как о писателях, о наших положениях в мире, о дыбе времени," спраши-
вая ее об этом, зная что ее мышление в согласии некоторыми образами в
большей или меньшей степени с подземными которыми он восхищается и кото-
рых боится, чьи мнения он ценит с изумлением - Марду не то чтобы отвечая
а избегая темы, но старичина я замысливает сюжеты великих книг для того
чтобы ее поразить - все те хорошие вещи, хорошие разы что у нас были,
другие о которых я сейчас в горячке своей лихорадки забываю но я должен
рассказать все, однако лишь ангелы знают все и записывают это в книги -
Но подумайте обо всех плохих разах - у меня есть список плохих разов
чтобы уравновесить хорошие, те разы когда я бывал к ней хорош и типа ка-
ким и должен был бы быть, чтобы оно заболело - когда ближе к началу на-
шей любви я опоздал на три часа а это много часов опоздания для молодов-
любленных, и поэтому она психанула, испугалась, походила вокруг церкви
руки-в-карманах тяжело размышляя разыскивая меня в тумане предрассвета а
я выбежал (увидев ее записку где говорилось "Ушла наружу искать тебя")
(во всем этом Фриско, а! этот восток и запад, север и юг бездушной без-
любой хмари которую она видела со своего забора, все эти бессчетные люди
в шляпах садящиеся в автобусы и плевать хотящие на обнаженную девушку на
заборе, а) - когда я увидел ее, сам выскочив ее искать, я раскрыл объ-
ятья на целых полмили -
Худший почти что самый худший раз из всех когда красное пламя пере-
черкнуло мне мозги, я сидел с нею и Ларри О'Харой у него на хате, мы пи-
ли французское Бордо и орали, живая тема была поднята, я хлопал рукой
Ларри по колену крича "Но послушай меня, послушай же меня!" желая выска-
заться так сильно что в интонации у меня звучала огромная сумасшедшая
мольба а Ларри глубоко поглощенный тем что одновременно говорит ему Мар-
ду и подкидывая по нескольку слов к ее диалогу, в пустоте после этого
красного пламени я вдруг подскакиваю и рву к двери и дергаю ее, агх, за-
перта, изнутри на цепочку, скольжу рукой и отцепляю ее и с еще одной по-
пытки вылетаю в коридор и вниз по лестнице настолько скоро насколько мои
воровские быстрые башмаки на каучуке мне позволяют, путт, питтерпит, за
этажом этаж кружатся вокруг меня пока я накручиваю вниз пролет за проле-
том, оставив их там с разинутыми ртами - позвонив обратно через полчаса,
встретившись с нею на улице в трех кварталах оттуда - нет надежды -
Тот раз даже когда мы уговорились что ей нужны деньги на еду, что я
схожу домой и возьму и просто принесу их ей и останусь ненадолго, но я в
этот раз далек от влюбленности, меня наоборот все достало, не только ее
жалкие требования денег но и это сомнение, это старое сомнение-Марду, и
вот я несусь к ней на хату, там Алиса ее подружка, я под предлогом этого
(потому что у Алисы тип лесбиянки молчаливая неприятная и странная и
никто ей не нравится) кладу две бумажки на тарелки Марду у раковины,
скоренько чмокаю ее в солод ее ушка, говорю "Вернусь завтра" и сразу же
выскакиваю наружу даже не спросив ее мнения - как если б шлюха сделала
меня за два доллара а я разозлился.
Как ясно осознание того что сходишь с ума - разум обладает молчанием,
с физическим состоянием ничего не происходит, моча собирается в чреслах
ребра сжимаются.
Плохой раз когда она спросила меня: "Что Адам на самом деле обо мне
думает, ты мне никогда не говорил, я знаю что он презирает нас вместе
но..." и я рассказал ей обстоятельно то что Адам рассказывал мне, из ко-
торого ничто не должно было быть разглашено ей ради ее же спокойствия
духа: "Он сказал что в нежелании зависать с тобой в смысле любви всего
лишь социальный вопрос для него потому что ты негритянка" - снова чувс-
твуя как ее телепатический маленький шок пересекает комнату ко мне, он
увязает глубоко, я ставлю под вопрос свои мотивы тому, что я ей это
рассказал.
Тот раз когда ее неунывающий маленький сосед молодой писатель Джон
Гольц поднялся (он исполнительно по восемь часов в день стучит на машин-
ке работая над рассказами для журналов, почитатель Хемингуэя, частенько
подкармливает Марду и милый такой паренек из Индианы и мухи не обидит и
разумеется не изящный змеиный интересный подземный а открытолицый, общи-
тельный, играет с детишками во дворе да ради Бога) - поднялся повидать
Марду, я сидел там один (по какой-то причине, Марду в баре по нашему
уговорному договору, та ночь когда она пошла с каким-то негритянским
мальчишкой который ей не слишком-то и нравился но просто приколоться и
сказала Адаму что делает это потому что хочет сделать это опять с негри-
тянским мальчиком, отчего я взревновал, но Адам сказал "Если бы я услы-
шал если б она услышала что ты пошел с белой девчонкой посмотреть можешь
ли ты сделать это снова она определенно была бы польщена, Лео") - в ту
ночь, я был у нее, ждал, читал, молодой Джон Гольц заглянул стрельнуть
сигаретку и видя что я один захотел поговорить о литературе - "Ну я по-
лагаю что самая важная штука это избирательность," а я взорвался и ска-
зал "Ах вот только не надо мне проповедовать тут высшую школу я все это
слышал и слышал задолго до того как ты родился почти что за ради Бога и
в самом деле теперь, скажи-ка лучше что-нибудь интересное и новое о пи-
сательстве" - обломив его, угрюмый, по причинам главным образом раздра-
жения и поскольку он казался безобидным и следовательно считалось что на
него безопасно орать, а так оно и было - обломить его, ее друга, было
некрасиво - нет, мир неподходящее место для такого рода деятельности, и
что же нам делать? и где? когда? уа уа уа, младенец ревет в полночном
рокоте.
И не могло ни очаровать ее ни помочь ее страхам и тревогам когда я с
самого начала, при зарождении нашего романа, стал "целовать ее внизу меж
ее стеблей" - начав а затем вдруг бросив так что позже в пойманное
врасплох пьяномгновенье она сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
да я когда и ты тоже?" - "Теперь уж скоро спорим," говорю я, "ты все
ближе и ближе" - покрываясь испариной у ее кожи в теплом грустном Фриско
с этими его чертовыми старыми шаландами мычащими в приливе там снаружи,
вуум, вуууум, и звезды посверкивают на воде даже там где она волнуется
под пирсом куда легко можно допустить гангстеры сбрасывают зацементиро-
ванные трупы, или крысы, или Тень - моя малютка Марду кого я люблю кото-
рая никогда не читала моих неопубликованных работ а один лишь первый ро-
ман, где есть кишки но и безобразная проза в нем тоже есть когда все
сказано и сделано и вот теперь держа ее в объятьях и истраченный от сек-
са я грежу о том дне когда она прочтет великие мои работы и восхитится
мною, вспоминая тот раз когда Адам вдруг сказал во внезапной странности
сидя у себя на кухне: "Марду что ты на самом деле думаешь о Лео и обо
мне как о писателях, о наших положениях в мире, о дыбе времени," спраши-
вая ее об этом, зная что ее мышление в согласии некоторыми образами в
большей или меньшей степени с подземными которыми он восхищается и кото-
рых боится, чьи мнения он ценит с изумлением - Марду не то чтобы отвечая
а избегая темы, но старичина я замысливает сюжеты великих книг для того
чтобы ее поразить - все те хорошие вещи, хорошие разы что у нас были,
другие о которых я сейчас в горячке своей лихорадки забываю но я должен
рассказать все, однако лишь ангелы знают все и записывают это в книги -
Но подумайте обо всех плохих разах - у меня есть список плохих разов
чтобы уравновесить хорошие, те разы когда я бывал к ней хорош и типа ка-
ким и должен был бы быть, чтобы оно заболело - когда ближе к началу на-
шей любви я опоздал на три часа а это много часов опоздания для молодов-
любленных, и поэтому она психанула, испугалась, походила вокруг церкви
руки-в-карманах тяжело размышляя разыскивая меня в тумане предрассвета а
я выбежал (увидев ее записку где говорилось "Ушла наружу искать тебя")
(во всем этом Фриско, а! этот восток и запад, север и юг бездушной без-
любой хмари которую она видела со своего забора, все эти бессчетные люди
в шляпах садящиеся в автобусы и плевать хотящие на обнаженную девушку на
заборе, а) - когда я увидел ее, сам выскочив ее искать, я раскрыл объ-
ятья на целых полмили -
Худший почти что самый худший раз из всех когда красное пламя пере-
черкнуло мне мозги, я сидел с нею и Ларри О'Харой у него на хате, мы пи-
ли французское Бордо и орали, живая тема была поднята, я хлопал рукой
Ларри по колену крича "Но послушай меня, послушай же меня!" желая выска-
заться так сильно что в интонации у меня звучала огромная сумасшедшая
мольба а Ларри глубоко поглощенный тем что одновременно говорит ему Мар-
ду и подкидывая по нескольку слов к ее диалогу, в пустоте после этого
красного пламени я вдруг подскакиваю и рву к двери и дергаю ее, агх, за-
перта, изнутри на цепочку, скольжу рукой и отцепляю ее и с еще одной по-
пытки вылетаю в коридор и вниз по лестнице настолько скоро насколько мои
воровские быстрые башмаки на каучуке мне позволяют, путт, питтерпит, за
этажом этаж кружатся вокруг меня пока я накручиваю вниз пролет за проле-
том, оставив их там с разинутыми ртами - позвонив обратно через полчаса,
встретившись с нею на улице в трех кварталах оттуда - нет надежды -
Тот раз даже когда мы уговорились что ей нужны деньги на еду, что я
схожу домой и возьму и просто принесу их ей и останусь ненадолго, но я в
этот раз далек от влюбленности, меня наоборот все достало, не только ее
жалкие требования денег но и это сомнение, это старое сомнение-Марду, и
вот я несусь к ней на хату, там Алиса ее подружка, я под предлогом этого
(потому что у Алисы тип лесбиянки молчаливая неприятная и странная и
никто ей не нравится) кладу две бумажки на тарелки Марду у раковины,
скоренько чмокаю ее в солод ее ушка, говорю "Вернусь завтра" и сразу же
выскакиваю наружу даже не спросив ее мнения - как если б шлюха сделала
меня за два доллара а я разозлился.
Как ясно осознание того что сходишь с ума - разум обладает молчанием,
с физическим состоянием ничего не происходит, моча собирается в чреслах
ребра сжимаются.
Плохой раз когда она спросила меня: "Что Адам на самом деле обо мне
думает, ты мне никогда не говорил, я знаю что он презирает нас вместе
но..." и я рассказал ей обстоятельно то что Адам рассказывал мне, из ко-
торого ничто не должно было быть разглашено ей ради ее же спокойствия
духа: "Он сказал что в нежелании зависать с тобой в смысле любви всего
лишь социальный вопрос для него потому что ты негритянка" - снова чувс-
твуя как ее телепатический маленький шок пересекает комнату ко мне, он
увязает глубоко, я ставлю под вопрос свои мотивы тому, что я ей это
рассказал.
Тот раз когда ее неунывающий маленький сосед молодой писатель Джон
Гольц поднялся (он исполнительно по восемь часов в день стучит на машин-
ке работая над рассказами для журналов, почитатель Хемингуэя, частенько
подкармливает Марду и милый такой паренек из Индианы и мухи не обидит и
разумеется не изящный змеиный интересный подземный а открытолицый, общи-
тельный, играет с детишками во дворе да ради Бога) - поднялся повидать
Марду, я сидел там один (по какой-то причине, Марду в баре по нашему
уговорному договору, та ночь когда она пошла с каким-то негритянским
мальчишкой который ей не слишком-то и нравился но просто приколоться и
сказала Адаму что делает это потому что хочет сделать это опять с негри-
тянским мальчиком, отчего я взревновал, но Адам сказал "Если бы я услы-
шал если б она услышала что ты пошел с белой девчонкой посмотреть можешь
ли ты сделать это снова она определенно была бы польщена, Лео") - в ту
ночь, я был у нее, ждал, читал, молодой Джон Гольц заглянул стрельнуть
сигаретку и видя что я один захотел поговорить о литературе - "Ну я по-
лагаю что самая важная штука это избирательность," а я взорвался и ска-
зал "Ах вот только не надо мне проповедовать тут высшую школу я все это
слышал и слышал задолго до того как ты родился почти что за ради Бога и
в самом деле теперь, скажи-ка лучше что-нибудь интересное и новое о пи-
сательстве" - обломив его, угрюмый, по причинам главным образом раздра-
жения и поскольку он казался безобидным и следовательно считалось что на
него безопасно орать, а так оно и было - обломить его, ее друга, было
некрасиво - нет, мир неподходящее место для такого рода деятельности, и
что же нам делать? и где? когда? уа уа уа, младенец ревет в полночном
рокоте.
И не могло ни очаровать ее ни помочь ее страхам и тревогам когда я с
самого начала, при зарождении нашего романа, стал "целовать ее внизу меж
ее стеблей" - начав а затем вдруг бросив так что позже в пойманное
врасплох пьяномгновенье она сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39