ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Да и мамуля наказывала сообщить эту весть
осторожно. "Даже хорек способен чувствовать", - повторяла она.
Тачку с братьями Тарбеллами я оставил в кустах, сам поднялся на бугор
и увидел Енси: он грелся на солнышке, книгу читал. Я стал медленно
прохаживаться перед ним, насвистывая "Янки-Дудль". Енси не обращал на меня
внимания.
Енси - маленький, мерзкий, грязный человечишка с раздвоенной бородой.
Рост в нем метра полтора, не больше. На усах налипла табачная жвачка, но,
может, я несправедлив к Енси, считая его простым неряхой. Говорят, у него
привычка плевать себе в бороду, чтобы на нее садились мухи: он их ловит и
обрывает им крылышки.
Енси не глядя поднял камень и швырнул его, чуть не угодив мне в
голову.
- Заткни пасть и убирайся, - сказал он.
- Воля ваша, мистер Енси, - ответил я с облегчением и совсем было
собрался. Но тут же вспомнил, что мамуля, чего доброго, отхлещет меня
кнутом, если я не выполню ее наказа, тихонько сделал круг, зашел Енси за
спину и заглянул ему через плечо - посмотреть, что он там читает. Потом я
еще капельку передвинулся и встал с ним лицом к лицу.
Он захихикал себе в бороду.
- Красивая у вас картинка, мистер Енси, - заметил я.
Он все хихикал и, видно, на радостях подобрел.
- Уж это точно! - сказал он и хлопнул себя кулаком по костлявому
заду. - Ну и ну! С одного взгляда захмелеешь!
Он читал не книгу. Это был журнал (такие продаются у нас в
Пайпервилле), раскрытый на картинке. Художник, который ее сделал, умеет
рисовать. Правда, не так здорово, как тот художник, с которым я когда-то
водился в Англии. Того звали Крукшенк или Крукбек, если не ошибаюсь.
Так или иначе, у Енси тоже была стоящая картинка. На ней были
нарисованы люди, много-много людей, все на одно лицо и выходят из большой
машины, которая - мне сразу стало ясно - ни за что не будет работать. Но
все люди были одинаковые, как горошины в стручке. Еще там красное
пучеглазое чудовище хватало девушку - уж не знаю зачем. Красивая картинка.
- Хорошо бы такое случилось в жизни, - сказал Енси.
- Это не так уж трудно, - объяснил я. - Но вот эта штука неправильно
устроена. Нужен только умывальник да кое-какой металлический лом.
- А?
- Вот эта штука, - повторил я. - Аппарат, что превращает одного парня
в целую толпу людей. Он неправильно устроен.
- Ты, надо понимать, умеешь лучше? - окрысился он.
- Приходилось когда-то, - ответил я. - Не помню, что там папуля
задумал, но он был обязан одному человеку, по имени Кадм. Кадму срочно
потребовалось много воинов, папуля устроил так, что Кадм мог разделиться
на целый полк солдат. Подумаешь! Я и сам так умею.
- Да что ты там бормочешь? - удивился Енси. - Ты не туда смотришь.
Я-то говорю об этом красном чудище. Видишь, что оно собирается сделать?
Откусить этой красотке голову, вот что. Видишь, какие у него клыки?
Хе-хе-хе. Жаль, что я сам не это чудище. Уж я бы тьму народу сожрал.
- Вы бы ведь не стали жрать свою плоть и кровь, бьюсь об заклад, -
сказал я, почуяв способ сообщить весть осторожно.
- Биться об заклад грешно, - провозгласил он. - Всегда плати долги,
никого не бойся и не держи пари. Азартные игры - грех. Я никогда не бился
об заклад и всегда платил долги. - Он умолк, почесал в баках и вздохнул. -
Все, кроме одного, - прибавил он хмуро.
- Что же это за долг?
- Да задолжал я одному малому. Беда только, с тех пор никак не могу
его разыскать. Лет тридцать тому будет. Я тогда, помню, налакался вдрызг и
сел в поезд. Наверное, еще и ограбил кого-нибудь, потому что у меня
оказалась пачка денег - коню пасть заткнуть хватило бы. Как поразмыслить,
этого-то я и не пробовал. Вы держите лошадей?
- Нет, сэр, - ответил я. - Но мы говорили о вашей плоти и крови.
- Помолчи, - оборвал меня старый Енси. - Так вот, и повеселился же я!
- он слизнул жвачку с усов. - Слыхал о таком городе - Нью-Йорк? Речь там у
людей такая, что слов не разберешь. Там-то я и повстречал этого малого.
Частенько я жалею, что потерял его из виду. Честному человеку, вроде меня,
противно умирать, не разделавшись с долгами.
- У ваших восьмерых сыновей были долги? - спросил я.
Он покосился на меня, хлопнул себя по тощей ноге и кивнул.
- Теперь понимаю, - говорит. - Ты сын Хогбенов?
- Он самый. Сонк Хогбен.
- Как же, слыхал про Хогбенов. Все вы колдуны, точно?
- Нет, сэр.
- Уж я что знаю, то знаю. Мне о вас все уши прожужжали. Нечистая
сила, вот вы кто. Убирайся-ка отсюда подобру-поздорову, живо!
- Я-то уже иду. Хочу только сказать, что, к сожалению, вы бы не могли
сожрать свою плоть и кровь, даже если бы стали таким чудищем, как на
картинке.
- Интересно, кто бы мне помешал!
- Никто, - говорю, - но все они уже в раю.
Тут старый Енси расхихикался. Наконец, переведя дух, он сказал:
- Ну, нет! Эти ничтожества попали прямой наводкой в ад, и поделом им.
Как это произошло?
- Несчастный случай, - говорю. - Семерых, если можно так выразиться,
уложил малыш, а восьмого - дедуля. Мы не желали вам зла.
- Да и не причинили, - опять захихикал Енси.
- Мамуля шлет извинения и спрашивает, что делать с останками. Я
должен отвести тачку домой.
- Увози их. Мне они не нужны. Туда им и дорога, - отмахнулся Енси. Я
сказал "ладно" и собрался в путь. Но тут он заорал, что передумал. Велел
свалить трупы с тачки. Насколько я понял из его слов (разобрал я немного,
потому что Енси заглушал себя хохотом), он намерен был попинать их ногами.
Я сделал, как велено, вернулся домой и все рассказал мамуле за ужином
- были бобы, треска и домашняя настойка. Еще мамуля напекла кукурузных
лепешек. Ох, и вкуснотища! Я откинулся на спинку стула, рассудив, что
заслужил отдых, и задумался, а внутри у меня стало тепло и приятно. Я
старался представить, что чуйствует боб в моем желудке. Но боб, наверно,
вовсе бесчуйственный.
Не прошло и получаса, как во дворе завизжала свинья, как будто ей
ногой наподдали, и кто-то постучался в дверь. Это был Енси. Не успел он
войти, как выудил из штанов цветной носовой платок и давай шмыгать носом.
Я посмотрел на мамулю круглыми глазами. Ума, мол, не приложу, в чем дело.
Папуля с дядей Лесом пили маисовую водку и сыпали шуточками в углу. Сразу
видно было, что им хорошо: стол между ними так и трясся. Ни папуля, ни
дядя не притрагивались к столу, но он все равно ходил ходуном - старался
наступить то папуле, то дяде на ногу. Папуля с дядей раскачивали стол
мысленно. Это у них такая игра.
Решать пришлось мамуле, и она пригласила старого Енси посидеть,
отведать бобов. Он только всхлипнул.
- Что-нибудь не так, сосед?
1 2 3 4 5 6 7