Потом повесила их на сруб колодца, на солнце, а прежние сняла. Покончив с этим, села возле Квейля на песок и принялась штопать. Вдруг она услышала глухой голос Квейля.
— Пример семейной добродетели, — сказал он, шутливо подмигивая ей.
— Что? — спросила она.
— Штопка носков.
— Пример для кого?
Она взглянула на него; он повернулся на бок. Потом пожал плечами и сел.
— Хочу есть, — объявил он.
— Я забыла тебе сказать, — спохватилась она. — Хозяин требует, чтобы мы сами доставали себе продукты.
— Требует, чтобы мы сами? С каких это пор?
— Он объявил мне сегодня утром.
— Почему вдруг такая перемена?
— Он не любит англичан.
— Я это знаю, — ответил Квейль.
— Я слышала раньше, как он говорил жене, что у англичан много продовольствия.
— С чего это он?
— Он сторонник Метаксаса.
— Да, разные бывают греки.
— Ты можешь доставать продукты?
— Могу брать на провиантском складе. Чем же он недоволен?
— Он лишился нынешнего урожая оливок.
— А ты еще собиралась рассказать ему о Нитралексисе и Мелласе.
— Он не понял бы.
— Конечно.
Квейль встал, надел китель, потом чистые носки и сапоги.
— Пойду добуду мясных консервов, — сказал он. — А готовить нам можно?
— Хозяйка сказала, что да.
— Я вернусь через час.
Он поцеловал ее и пошел через рощу к дороге, чтобы сесть на какой-нибудь идущий в Суда-Бэй грузовик.
Там, сойдя с грузовика, он поднялся по крутой тропинке к большому складскому зданию. Проходя мимо часового, он не сразу заметил, что тот отдает ему честь. Заметив, приподнял руку, потому что было бы неловко не ответить на приветствие, хоть он и не одобрял самый принцип. Войдя в низкую дверь, он очутился в большом помещении, уставленном консервными банками и заколоченными ящиками. Два-три армейских офицера покупали продукты. Квейль попросил кладовщика-палестинца отпустить ему несколько банок консервов. Вдруг кто-то положил ему руку на плечо.
— Когда вы приехали? — услышал он голос. Квейль обернулся.
— Лоусон? Хэлло! — сказал он.
Они обменялись рукопожатием.
— Как дела? — спросил Лоусон.
Он был в защитного цвета трусиках; лицо его потемнело от загара, светлые волосы были влажны от пота.
— Ничего, — ответил Квейль. — Спасибо за Елену.
— Как она?
— Ничего.
— Еще здесь?
— Да. Никак не могу ее отправить. А где вы пропадали?
— Осматривал остров, — ответил Лоусон.
— Видели что-нибудь интересное?
— Нет. Здесь ничего нет.
— А что вас интересовало?
— Укрепления. Но легче найти золото.
— Неужели дело так плохо? Я думал, что возводятся укрепления.
— Там и сям расставлено несколько морских орудий.
Квейль купил мясных консервов, галет и компот из персиков, а Лоусон бутылку шотландского виски и бутылку лимонного сока.
— Хотите повидать Елену? — спросил Квейль, когда они вышли.
— Конечно.
— Поедем к нам обедать.
— Вы снимаете дом или что-нибудь в этом роде?
— У нас комната.
— Превосходно. Когда вы обвенчались?
— Недели две тому назад.
— Превосходно. А как остальные?
— Кто?
— Тэп, Хикки и все прочие.
— Тэп здоров. А Хикки погиб.
Лоусон промолчал, и они спустились по склону. Внизу они стали подстерегать проходящие грузовики, пока им не попался один, направляющийся в сторону оливковой рощи. Было почти совсем темно, и красное зарево заката уже начало угасать. Они сошли с грузовика на грунтовую дорогу и направились к дому.
Елена обрадовалась Лоусону. Она была в комнате. Квейль поставил консервы на столик. Когда он сообщил Елене, что Лоусон будет обедать, она перетащила столик на середину комнаты, поближе к кровати. Лоусон следил за ее движениями.
— Это к вам идет.
— Что?
— Замужество.
— Она похорошела от загара, — заметил Квейль.
Он тоже смотрел на Елену, видел, как Лоусон следит за ее движениями, видел, как она красива, и у него было такое чувство, словно он смотрит на нее впервые.
— Я считаю, что по этому случаю нам надо выпить, — объявил Лоусон.
Он открыл высокую бутылку с шотландским виски.
— Я всегда заранее радуюсь, когда предвидится глоток бурбона, — сказал он.
Елена вопросительно взглянула на Квейля.
— Американское виски, — объяснил Квейль.
— У вас есть стаканы? — спросил Лоусон.
Елена поставила на стол два стакана.
— А вы разве не будете?
— Я не буду, — ответила она и принялась открывать мясные консервы.
— Нет, уж извините, мы должны чокнуться. Одну капельку.
Он взял чашку, налил в нее немного виски и протянул Елене.
— За ваше здоровье, — сказал Лоусон, обращаясь к ним обоим. — За все.
Все трое выпили. Поставив чашку на стол, Елена сделала гримасу, и Лоусон засмеялся. Он уселся на кровать.
— Когда вы едете в Египет? — спросил он, потягивая виски.
— Не знаю. Когда удастся переправить Елену…
— Я бы не стал слишком долго задерживаться.
— Почему? — спросила Елена.
— Один удар по этому острову — и крышка.
Лоусон налил себе еще и наполнил стакан Квейля.
— За солнце, — произнес он и снова выпил.
Потом прислонился спиной к стене.
— У нас есть тут что-нибудь? — спросил Квейль.
Лоусон покачал головой и стал играть стаканом:
— Ни самолетов, ни конвойных судов, ни зениток.
— А на том конце острова?
— Ни черта.
— Все-таки остров нелегко будет взять, — заметил Квейль.
— Очень может быть. Лично я надеюсь, что никто на него не позарится.
— Я думал, здесь большая часть снаряжения, вывезенного из Греции.
— Вы витаете в пространстве, Квейль. — Лоусон встал и заходил по комнате.
— Из Греции не вывезли ничего, — сказал он.
— А войска сколько вывезли оттуда?
— Тысяч тридцать. Это сравнительно не так плохо.
— Вы не слышали, что делается в Афинах? — спросила Елена.
— Слышал только то, что передают по радио. Немцы отбирают все продукты.
— Там уже нечего отбирать, — заметила Елена.
— Может быть. Но они изводят греков обысками.
— Чем безобразней они будут вести себя, тем больше их возненавидят греки, — сказала Елена.
— В данный момент греки очень злы на англичан, — заметил Лоусон.
— Забудут ли они когда-нибудь? — спросил Квейль.
— Может быть, и забудут.
— Народ они довольно рассудительный, — прибавил Квейль.
— Немцы их доведут. Разве можно спокойно рассуждать, когда творится такое. Они обозлятся — и надолго.
— Садитесь есть, — сказала Елена.
Она разложила консервированное мясо по тарелкам, нарезала черный греческий хлеб на ломти и намазала маслом.
— С немцами они не уживутся, — уверенно сказала она садясь.
— Я тоже так думаю, — согласился Квейль и допил свой стакан.
— Если они будут держаться, как в Албании, то окажутся для немцев довольно твердым орешком, — заметил Лоусон, разламывая черствый ломоть пополам.
— Они никогда не покорятся, — заявила Елена.
— Интересно, что делает Меллас?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
— Пример семейной добродетели, — сказал он, шутливо подмигивая ей.
— Что? — спросила она.
— Штопка носков.
— Пример для кого?
Она взглянула на него; он повернулся на бок. Потом пожал плечами и сел.
— Хочу есть, — объявил он.
— Я забыла тебе сказать, — спохватилась она. — Хозяин требует, чтобы мы сами доставали себе продукты.
— Требует, чтобы мы сами? С каких это пор?
— Он объявил мне сегодня утром.
— Почему вдруг такая перемена?
— Он не любит англичан.
— Я это знаю, — ответил Квейль.
— Я слышала раньше, как он говорил жене, что у англичан много продовольствия.
— С чего это он?
— Он сторонник Метаксаса.
— Да, разные бывают греки.
— Ты можешь доставать продукты?
— Могу брать на провиантском складе. Чем же он недоволен?
— Он лишился нынешнего урожая оливок.
— А ты еще собиралась рассказать ему о Нитралексисе и Мелласе.
— Он не понял бы.
— Конечно.
Квейль встал, надел китель, потом чистые носки и сапоги.
— Пойду добуду мясных консервов, — сказал он. — А готовить нам можно?
— Хозяйка сказала, что да.
— Я вернусь через час.
Он поцеловал ее и пошел через рощу к дороге, чтобы сесть на какой-нибудь идущий в Суда-Бэй грузовик.
Там, сойдя с грузовика, он поднялся по крутой тропинке к большому складскому зданию. Проходя мимо часового, он не сразу заметил, что тот отдает ему честь. Заметив, приподнял руку, потому что было бы неловко не ответить на приветствие, хоть он и не одобрял самый принцип. Войдя в низкую дверь, он очутился в большом помещении, уставленном консервными банками и заколоченными ящиками. Два-три армейских офицера покупали продукты. Квейль попросил кладовщика-палестинца отпустить ему несколько банок консервов. Вдруг кто-то положил ему руку на плечо.
— Когда вы приехали? — услышал он голос. Квейль обернулся.
— Лоусон? Хэлло! — сказал он.
Они обменялись рукопожатием.
— Как дела? — спросил Лоусон.
Он был в защитного цвета трусиках; лицо его потемнело от загара, светлые волосы были влажны от пота.
— Ничего, — ответил Квейль. — Спасибо за Елену.
— Как она?
— Ничего.
— Еще здесь?
— Да. Никак не могу ее отправить. А где вы пропадали?
— Осматривал остров, — ответил Лоусон.
— Видели что-нибудь интересное?
— Нет. Здесь ничего нет.
— А что вас интересовало?
— Укрепления. Но легче найти золото.
— Неужели дело так плохо? Я думал, что возводятся укрепления.
— Там и сям расставлено несколько морских орудий.
Квейль купил мясных консервов, галет и компот из персиков, а Лоусон бутылку шотландского виски и бутылку лимонного сока.
— Хотите повидать Елену? — спросил Квейль, когда они вышли.
— Конечно.
— Поедем к нам обедать.
— Вы снимаете дом или что-нибудь в этом роде?
— У нас комната.
— Превосходно. Когда вы обвенчались?
— Недели две тому назад.
— Превосходно. А как остальные?
— Кто?
— Тэп, Хикки и все прочие.
— Тэп здоров. А Хикки погиб.
Лоусон промолчал, и они спустились по склону. Внизу они стали подстерегать проходящие грузовики, пока им не попался один, направляющийся в сторону оливковой рощи. Было почти совсем темно, и красное зарево заката уже начало угасать. Они сошли с грузовика на грунтовую дорогу и направились к дому.
Елена обрадовалась Лоусону. Она была в комнате. Квейль поставил консервы на столик. Когда он сообщил Елене, что Лоусон будет обедать, она перетащила столик на середину комнаты, поближе к кровати. Лоусон следил за ее движениями.
— Это к вам идет.
— Что?
— Замужество.
— Она похорошела от загара, — заметил Квейль.
Он тоже смотрел на Елену, видел, как Лоусон следит за ее движениями, видел, как она красива, и у него было такое чувство, словно он смотрит на нее впервые.
— Я считаю, что по этому случаю нам надо выпить, — объявил Лоусон.
Он открыл высокую бутылку с шотландским виски.
— Я всегда заранее радуюсь, когда предвидится глоток бурбона, — сказал он.
Елена вопросительно взглянула на Квейля.
— Американское виски, — объяснил Квейль.
— У вас есть стаканы? — спросил Лоусон.
Елена поставила на стол два стакана.
— А вы разве не будете?
— Я не буду, — ответила она и принялась открывать мясные консервы.
— Нет, уж извините, мы должны чокнуться. Одну капельку.
Он взял чашку, налил в нее немного виски и протянул Елене.
— За ваше здоровье, — сказал Лоусон, обращаясь к ним обоим. — За все.
Все трое выпили. Поставив чашку на стол, Елена сделала гримасу, и Лоусон засмеялся. Он уселся на кровать.
— Когда вы едете в Египет? — спросил он, потягивая виски.
— Не знаю. Когда удастся переправить Елену…
— Я бы не стал слишком долго задерживаться.
— Почему? — спросила Елена.
— Один удар по этому острову — и крышка.
Лоусон налил себе еще и наполнил стакан Квейля.
— За солнце, — произнес он и снова выпил.
Потом прислонился спиной к стене.
— У нас есть тут что-нибудь? — спросил Квейль.
Лоусон покачал головой и стал играть стаканом:
— Ни самолетов, ни конвойных судов, ни зениток.
— А на том конце острова?
— Ни черта.
— Все-таки остров нелегко будет взять, — заметил Квейль.
— Очень может быть. Лично я надеюсь, что никто на него не позарится.
— Я думал, здесь большая часть снаряжения, вывезенного из Греции.
— Вы витаете в пространстве, Квейль. — Лоусон встал и заходил по комнате.
— Из Греции не вывезли ничего, — сказал он.
— А войска сколько вывезли оттуда?
— Тысяч тридцать. Это сравнительно не так плохо.
— Вы не слышали, что делается в Афинах? — спросила Елена.
— Слышал только то, что передают по радио. Немцы отбирают все продукты.
— Там уже нечего отбирать, — заметила Елена.
— Может быть. Но они изводят греков обысками.
— Чем безобразней они будут вести себя, тем больше их возненавидят греки, — сказала Елена.
— В данный момент греки очень злы на англичан, — заметил Лоусон.
— Забудут ли они когда-нибудь? — спросил Квейль.
— Может быть, и забудут.
— Народ они довольно рассудительный, — прибавил Квейль.
— Немцы их доведут. Разве можно спокойно рассуждать, когда творится такое. Они обозлятся — и надолго.
— Садитесь есть, — сказала Елена.
Она разложила консервированное мясо по тарелкам, нарезала черный греческий хлеб на ломти и намазала маслом.
— С немцами они не уживутся, — уверенно сказала она садясь.
— Я тоже так думаю, — согласился Квейль и допил свой стакан.
— Если они будут держаться, как в Албании, то окажутся для немцев довольно твердым орешком, — заметил Лоусон, разламывая черствый ломоть пополам.
— Они никогда не покорятся, — заявила Елена.
— Интересно, что делает Меллас?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99