- Слушай, Михаил Аркадьевич, - гуднул в его сторону старый актер, - ты же встречался с принцем Ольденбургским, который в Гагре правил. Ты, можно сказать, вырос у ног принца. Как он в винах разбирался?
- Великолепно, великолепно, - пробасил Михаил Аркадьевич, - он во всем разбирался.
- Расскажи о нем побольше. Тем более здесь тебя не все знают.
- Я Александра Петровича видел близко, как вас, - начал он, отодвигая от себя тарелку с ореховой подливой и куриной ножкой, как не слишком подходящих свидетелей его будущего рассказа. - У отца под Гагрой было имение. Сначала лошади, а потом автомобиль "ляурин-клемант". Тогда такая марка была. В семнадцать лет я скакал на нем по всем черноморским дорогам. Где ты, юность моя золотая?
Принц Ольденбургский устроил первое на Кавказе состязание автомобилей. Пробег Новороссийск - Гагра. Как сейчас помню, 21 сентября 1911 года двадцать девять машин выехало из Новороссийска. Какие люди за рулем, какие люди! Машина "мерседес" - ездок князь Шаховской! Машина "опель" - ездок барон Остен-Сакен! Машина "бенц" - ездок Меллер!
- Ты смотри - все дворяне! - воскликнул Глухарь.
- Как будто знали, что будут парижскими таксистами, - ехидно вставил Мерцающий Партработник.
- Да! Да! Господа! - уже воодушевленно клокотал Михаил Аркадьевич. Это трагедия! Но тогда в Гагре - военная музыка. Ля-ля-ля-ля! Нас встречает его высочество принц Ольден-бургский со свитой, в которой мой отец... Папочка, ты ли это улыбаешься мне?! Простите, друзья, простите...
Он вытащил платок, промокнул лицо и глаза и положил его перед собой, как бы на случай новой лирической надобности. Успокоился и продолжил теперь уже на более бравурной ноте:
- Вы никогда не догадаетесь, кто пришел первым! Вы думаете, ваш покорный слуга? Первой пришла машина, управляемая госпожой Старосельской! Были, были женщины в русских селеньях! Я пришел пятым, но не в этом дело.
Принц Ольденбургский устроил в городском скетинг-ринге ужин в честь участников пробега. Стол на двести персон. Вот он, российский размах!
На ужине черноморский губернатор, вице-президент императорского всероссийского автомобильного общества Свечин... забыл имя-отчество, прости Господи! Представители прессы, "Новое время".
А ужин? Осетрина холодная - соус провансаль! Кюлот де беф - соус мадера! Ветчина холодная - соус кумберленд!.. Где соус кумберленд?! Кому мешал соус кумберленд?.. Фрукты, вина, музыка!
- Вот это жизнь! - загудел старый актер. - А ты говоришь: Света из Одессы!
- Сколько же тебе лет?! - яростно вскричал Глухарь, как бы предчувствуя, что никогда не догонит его.
- Девяносто восемь, - с достоинством ответил Михаил Аркадьевич, словно гордясь своим длительным и верным браком с жизнью, - но порох еще есть. Я поставил своей задачей пережить советскую власть и почти выполнил ее. Но вот что удивительней всего, господа, вы не поверите, но это так! Когда мне стукнуло девяносто лет, я вдруг почувствовал, что начинаю привыкать к большевикам. Вы знаете, в них намечается порода, да и происхождение мое они начали уважать...
- Жрут лучше нас! Вот и вся порода! - пыхнул старый актер.
- Не без этого, - чуть подумав, согласился Михаил Аркадьевич. - Но теперь вроде демократы вылезают. К большевикам я уже почти привык, а демократов забыл. Трудно. Они мне сокращают жизнь.
- Если вы, дворяне, такие крепкие были, - крикнул Глухарь, - зачем власть отдали большевикам?!
- Война, Распутин, рок, - заклокотал Михаил Аркадьевич, - я оказался у Колчака. Но я даже ни разу не выстрелил... Я был музыкант. После разгрома мы ушли в Харбин. Оттуда я попал в Японию. Денег нет. Работы нет. Но у меня голос! Устроился в ресторане. Однажды пел даже перед микадо. Впоследствии ваше ЧК, нет, НКВД не могло мне этого простить. Уму непостижимо, как они это узнали! Но узнали!
- Хо! Хо! Хо! Хо! - с восторженным ужасом заудивлялись старики всевидящему оку.
- Неужели перед самим микадо пел? - спросил Мерцающий Партработник, поражаясь тому, что человек после такого падения еще остался жив.
- Было, было, пришлось, - сказал Михаил Аркадьевич, но тут его голос заглушил рокот пролетающего над ними пограничного вертолета. Подняв голову, он посмотрел на него, и теперь по его длинной морщинистой шее стало видно, как долго она несет эту нетяжелую голову. - Интересно, - сказал он, дождавшись тишины, - кто из вас знает, когда над Мухусом взлетел первый аэроплан?
Снова подняв голову, он показал пальцем в небо, старики, проследив за его пальцем, тоже посмотрели в небо, но ничего там не увидели и отрицательно замотали головами.
- Опять одна тысяча девятьсот одиннадцатый год! 27 ноября! Как сейчас помню! Сдается мне, что в этом году и начался настоящий двадцатый век! Аэроплан "Блерио". Поднял его знаменитый в те времена авиатор Кузьминский. Между прочим, сын первоприсутствующего сенатора и племянник Льва Николаевича Толстого, как известно врага технической цивилиза-ции.
Аэроплан взлетел с поляны, где сейчас парк перед Домом правительства. Там тогда паслись буйволы и лошади. Отогнали их на край поляны, и Кузьминский взлетел. Аэроплан как-то нехорошо качнулся в воздухе, все ахнули, но Кузьминский его выровнял и полетел в сторону моря. Исчез. Думали, не вернется.
Нет, вернулся. Низко, низко закружился над поляной. Один круг. Второй круг. Высовывает-ся из кабины, машет рукой и что-то кричит. Но не поймем что. Наконец расслышали: "Отгоните скотину!" Моторы были тогда не такими мощными, как сейчас, можно было докричаться.
Тут-то мы заметили, что, покамест он летал, лошади и буйволы вернулись на середину поляны, где они привыкли пастись. Опять отогнали их, и Кузьминский благополучно сел. Тут музыка, туш, Кузьминского понесли на руках. Незабываемый день!
Между прочим, Ленин, - неожиданно перескочил Михаил Аркадьевич, предлагал остановить и отогнать кавалерию Мамонтова при помощи аэропланов.
- Клевета, - грустно развел руками Мерцающий Партработник, как бы заранее знавший, что этим кончится, - сейчас чего только про него не клевещут.
- Я, когда сидел на Лубянке, - пояснил Михаил Аркадьевич, словно имея в виду место, известное удобством для чтения книг вообще и книг Ленина в особенности, - прочел много томов Ленина. Очень много! И там была такая записка.
- Том? Страница? - как бы устав от клеветы, тихо спросил Мерцающий Партработник.
- Не помню, - ответил Михаил Аркадьевич, - но точно помню, что читал.
- Да что там ваш первый ералпан над Мухусом! - вдруг вскричал старик, сидевший на другом конце стола. - Я сам лично видел великого Эйнштейна!
- Эйнштейна?! - вскричали старики. - Хо! Хо! Хо! Хо!
Кстати, поразительна популярность в народе имени Эйнштейна. И эта популярность началась задолго до атомной бомбы. Даже полуграмотные люди знают, что был такой великий ученый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97