— выдавила Лариса.
— Над своим поведением.
— Я… раскаиваюсь.
— Поздно. Раньше надо было думать. Соболь сел в кресло и вздернул вверх подбородок.
— Сейчас мы увидим маленькое представление, как я вам и обещал. Перед нами — целка, которую мы сейчас протараним. По очереди. У Ларисы застучали зубы.
— Сними для начала курточку. Тебе что, холодно?
— Н-нет.
— Ну так сними. Не стесняйся. Мы же свои люди. Бандюхаи заржали.
— Снимите с нее курточку. Девушка стесняется! — приказал Соболь.
Темноволосый парень с приплюснутым носом подошел к ней и сорвал куртку.
— Ну как, прочувствовала момент?
Лариса молчала. Ей хотелось упасть в обморок, потерять сознание. Она чувствовала, как все лица сливаются перед ней в одно неразличимое месиво. У нее закружилась голова.
— Давайте по очереди, раздевайте.
И тут Лариса закричала. Она не узнала собственного голоса, потому что от крика у нее заложило уши. В тот момент она вспомнила все приемы айкидо, которым ее учили. Но она была одна. Против всех. И ей было некуда бежать. Последнее, что она помнила, — это искаженное от ярости лицо Соболя, который что-то кричал своим мордоворотам.
Потом она провалилась в темноту с редкими проблесками света. Она как будто бы тонула, время от времени выныривая из воды и судорожно глотая воздух, чтобы через минуту опять погрузиться в черный мрак.
Всхлип. Резкая боль внизу живота. Как будто бы там ворочают осколками стекла.
Удар — и тьма.
Она открывает глаза. На нее наваливается кто-то черный, страшный. Глыба придавливает ее. Трудно дышать. Стон — и погружение во тьму.
В нос ударяет запах перегара и гнилых зубов.
Она дергает головой. Ее хватают за волосы. Опять — мрак.
Перед глазами — красная пелена. Ее тошнит. Выворачивает кишки. Она не чувствует собственного тела. Сплошная боль.
— М-мм, — стонет кто-то рядом. Это ее голос или нет? Она еще жива или мертва?
Лариса открыла глаза и поняла, что она опять в каморке. Тишина. Она лежит на полу, прикрытая какой-то мешковиной. Абсолютно голая. Лариса почувствовала, как ее знобит. Она крикнула, но из горла вырвался лишь хрип. Это был конец. Она закрыла глаза и снова забылась сном.
Очнулась она от того, что ее куда-то несли. На руках. Потом был знакомый голос. Из другой жизни.
— Ну что, красавица? Проснулась?
Она находилась в той самой комнате, где ее по очереди насиловали бандиты. Ее посадили на стул напротив кресла, где развалился Витя Соболь. Лариса перевела взгляд на свое тело. Ее одели в темно-серое платье, которое было ей велико, а на ноги надели стоптанные белые шлепанцы. Лариса встретилась глазами с Соболем и увидела в них неприкрытое торжество. Злорадство. Такой взгляд бывает у стервятников, когда они когтят свою добычу.
— Язык, что ли, проглотила? Поговори со мной, не брезгуй! А то я могу и язык отрезать. Я ведь многое могу! Жалко, что ты этого раньше не поняла. Целей была бы. Гонор — он никому не нужен.
«Он еще мне нотации читает, — мелькнуло в голове у Ларисы. — Уму-разуму учит!»
— Ты смеешься? — В голосе Соболя послышалась угроза. — Ты еще смеешься?
«Я должна показать, что раздавлена и сломлена. Иначе меня пустят по второму кругу».
— Нет. Вам показалось.
— В самом деле?
Соболь неотрывно смотрел на нее.
— Получила удовольствие?
— Я… жалею…
— Ой ты господи! Сподобилась! Мозги вправились? — Витя Соболь, наверное, только что поел, потому что у него на подбородке застыла ярко-желтая капля.
— Я решил тебя простить. Мне ты теперь не нужна. Все. Ты свободна. Иди на все четыре стороны. Помни Витю Соболя! — Он достал из кармана сотовый и позвонил кому-то: — Зайди ко мне. Отвезешь сейчас одну телку. Я скажу куда.
Ларису вывели из дома и впихнули в машину. А выкинули около входа в парк.
— Дальше иди пешком, — добродушно сказал бандит. Это был симпатичный парень лет двадцати. Блондин с ярко-голубыми глазами.
Она с трудом вышла из машины и, не оглядываясь, пошла вперед. Дорога через парк, знакомый с детских лет, казалась бесконечной. Она часто останавливалась и присаживалась на скамейки. Она даже не знала, какое сегодня число. И долго ли она пробыла за городом. День? Два? Неделю?
Она села на скамейку около молодой женщины с мальчиком лет трех. Он играл в мячик. Кидал его как можно дальше, а потом бежал за ним, заливаясь смехом.
— Простите, пожалуйста, какой сегодня день?
Хорошо одетая женщина с темными, гладко зачесанными назад волосами, скользнула по Ларисе равнодушным взглядом.
— Среда.
— А число?
— Пятое.
Пятое мая! Она была в бандитском плену ровно три дня! А ей казалось — целую вечность. Ларисе не хотелось идти домой. Там ее никто не ждал. Да и что она скажет матери? Та и так считает, что она шлюха. А теперь? Кем она будет считать свою дочь теперь? Но если не домой, то куда Лариса может пойти? Подруг у нее нет. К Эмилии Григорьевне? Стыдно. Хотя та была добрейшей души человек, все равно — Лариса не могла предстать перед ней в таком виде. Николай Степанович? Да, это — выход. Она расскажет ему все и попросится пожить какое-то время в спортивном зале. Там есть маленькая комнатка с диванчиком. Она может несколько дней побыть там. Но для этого надо пойти домой, позвонить ему… Но домой ноги не шли. Они словно впечатались в землю. Намертво. Женщина с ребенком уже ушли, а Лариса все сидела на скамейке и смотрела прямо перед собой невидящим взглядом. Наконец она решилась, поднялась со скамьи и направилась к дому. К счастью, матери в квартире не было. Лариса с отвращением стянула с себя чужое платье, сняла белые шлепанцы. Она кинула их в полиэтиленовый пакет, который собиралась выкинуть в ближайший мусоропровод. Дома у Николая Степановича никого не было. Она звонила несколько раз, но безрезультатно. Придется идти в спортивную школу. Наверняка он там.
Ларисе очень хотелось принять душ, но она боялась, что в любой момент может прийти мать, и тогда придется что-то говорить, лгать, оправдываться… У нее не было ни сил, ни желания это делать. Лариса переоделась, взяла из ящика пятьсот рублей и собиралась уже выйти из комнаты, как случайно бросила на себя взгляд в зеркало. И ужаснулась. Ее лицо было каким-то чужим, странным. Она смотрела на себя — и не узнавала. Это была не она, Лариса Марголина, а какая-то другая девушка, очень похожая на нее, но все-таки не она. Под глазами — синяки, правую щеку пересекала длинная красная царапина. А на левой скуле был огромный кровоподтек. Но главное — изменилось выражение глаз. Она смотрела как хищная затравленная кошка: настороженно, испуганно. Лариса провела по зеркалу рукой, словно желая стереть увиденное. Но отражение никуда не делось. Лариса резко повернулась спиной к зеркалу и вышла из комнаты.
Увидев ее, Учитель ничего не сказал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
— Над своим поведением.
— Я… раскаиваюсь.
— Поздно. Раньше надо было думать. Соболь сел в кресло и вздернул вверх подбородок.
— Сейчас мы увидим маленькое представление, как я вам и обещал. Перед нами — целка, которую мы сейчас протараним. По очереди. У Ларисы застучали зубы.
— Сними для начала курточку. Тебе что, холодно?
— Н-нет.
— Ну так сними. Не стесняйся. Мы же свои люди. Бандюхаи заржали.
— Снимите с нее курточку. Девушка стесняется! — приказал Соболь.
Темноволосый парень с приплюснутым носом подошел к ней и сорвал куртку.
— Ну как, прочувствовала момент?
Лариса молчала. Ей хотелось упасть в обморок, потерять сознание. Она чувствовала, как все лица сливаются перед ней в одно неразличимое месиво. У нее закружилась голова.
— Давайте по очереди, раздевайте.
И тут Лариса закричала. Она не узнала собственного голоса, потому что от крика у нее заложило уши. В тот момент она вспомнила все приемы айкидо, которым ее учили. Но она была одна. Против всех. И ей было некуда бежать. Последнее, что она помнила, — это искаженное от ярости лицо Соболя, который что-то кричал своим мордоворотам.
Потом она провалилась в темноту с редкими проблесками света. Она как будто бы тонула, время от времени выныривая из воды и судорожно глотая воздух, чтобы через минуту опять погрузиться в черный мрак.
Всхлип. Резкая боль внизу живота. Как будто бы там ворочают осколками стекла.
Удар — и тьма.
Она открывает глаза. На нее наваливается кто-то черный, страшный. Глыба придавливает ее. Трудно дышать. Стон — и погружение во тьму.
В нос ударяет запах перегара и гнилых зубов.
Она дергает головой. Ее хватают за волосы. Опять — мрак.
Перед глазами — красная пелена. Ее тошнит. Выворачивает кишки. Она не чувствует собственного тела. Сплошная боль.
— М-мм, — стонет кто-то рядом. Это ее голос или нет? Она еще жива или мертва?
Лариса открыла глаза и поняла, что она опять в каморке. Тишина. Она лежит на полу, прикрытая какой-то мешковиной. Абсолютно голая. Лариса почувствовала, как ее знобит. Она крикнула, но из горла вырвался лишь хрип. Это был конец. Она закрыла глаза и снова забылась сном.
Очнулась она от того, что ее куда-то несли. На руках. Потом был знакомый голос. Из другой жизни.
— Ну что, красавица? Проснулась?
Она находилась в той самой комнате, где ее по очереди насиловали бандиты. Ее посадили на стул напротив кресла, где развалился Витя Соболь. Лариса перевела взгляд на свое тело. Ее одели в темно-серое платье, которое было ей велико, а на ноги надели стоптанные белые шлепанцы. Лариса встретилась глазами с Соболем и увидела в них неприкрытое торжество. Злорадство. Такой взгляд бывает у стервятников, когда они когтят свою добычу.
— Язык, что ли, проглотила? Поговори со мной, не брезгуй! А то я могу и язык отрезать. Я ведь многое могу! Жалко, что ты этого раньше не поняла. Целей была бы. Гонор — он никому не нужен.
«Он еще мне нотации читает, — мелькнуло в голове у Ларисы. — Уму-разуму учит!»
— Ты смеешься? — В голосе Соболя послышалась угроза. — Ты еще смеешься?
«Я должна показать, что раздавлена и сломлена. Иначе меня пустят по второму кругу».
— Нет. Вам показалось.
— В самом деле?
Соболь неотрывно смотрел на нее.
— Получила удовольствие?
— Я… жалею…
— Ой ты господи! Сподобилась! Мозги вправились? — Витя Соболь, наверное, только что поел, потому что у него на подбородке застыла ярко-желтая капля.
— Я решил тебя простить. Мне ты теперь не нужна. Все. Ты свободна. Иди на все четыре стороны. Помни Витю Соболя! — Он достал из кармана сотовый и позвонил кому-то: — Зайди ко мне. Отвезешь сейчас одну телку. Я скажу куда.
Ларису вывели из дома и впихнули в машину. А выкинули около входа в парк.
— Дальше иди пешком, — добродушно сказал бандит. Это был симпатичный парень лет двадцати. Блондин с ярко-голубыми глазами.
Она с трудом вышла из машины и, не оглядываясь, пошла вперед. Дорога через парк, знакомый с детских лет, казалась бесконечной. Она часто останавливалась и присаживалась на скамейки. Она даже не знала, какое сегодня число. И долго ли она пробыла за городом. День? Два? Неделю?
Она села на скамейку около молодой женщины с мальчиком лет трех. Он играл в мячик. Кидал его как можно дальше, а потом бежал за ним, заливаясь смехом.
— Простите, пожалуйста, какой сегодня день?
Хорошо одетая женщина с темными, гладко зачесанными назад волосами, скользнула по Ларисе равнодушным взглядом.
— Среда.
— А число?
— Пятое.
Пятое мая! Она была в бандитском плену ровно три дня! А ей казалось — целую вечность. Ларисе не хотелось идти домой. Там ее никто не ждал. Да и что она скажет матери? Та и так считает, что она шлюха. А теперь? Кем она будет считать свою дочь теперь? Но если не домой, то куда Лариса может пойти? Подруг у нее нет. К Эмилии Григорьевне? Стыдно. Хотя та была добрейшей души человек, все равно — Лариса не могла предстать перед ней в таком виде. Николай Степанович? Да, это — выход. Она расскажет ему все и попросится пожить какое-то время в спортивном зале. Там есть маленькая комнатка с диванчиком. Она может несколько дней побыть там. Но для этого надо пойти домой, позвонить ему… Но домой ноги не шли. Они словно впечатались в землю. Намертво. Женщина с ребенком уже ушли, а Лариса все сидела на скамейке и смотрела прямо перед собой невидящим взглядом. Наконец она решилась, поднялась со скамьи и направилась к дому. К счастью, матери в квартире не было. Лариса с отвращением стянула с себя чужое платье, сняла белые шлепанцы. Она кинула их в полиэтиленовый пакет, который собиралась выкинуть в ближайший мусоропровод. Дома у Николая Степановича никого не было. Она звонила несколько раз, но безрезультатно. Придется идти в спортивную школу. Наверняка он там.
Ларисе очень хотелось принять душ, но она боялась, что в любой момент может прийти мать, и тогда придется что-то говорить, лгать, оправдываться… У нее не было ни сил, ни желания это делать. Лариса переоделась, взяла из ящика пятьсот рублей и собиралась уже выйти из комнаты, как случайно бросила на себя взгляд в зеркало. И ужаснулась. Ее лицо было каким-то чужим, странным. Она смотрела на себя — и не узнавала. Это была не она, Лариса Марголина, а какая-то другая девушка, очень похожая на нее, но все-таки не она. Под глазами — синяки, правую щеку пересекала длинная красная царапина. А на левой скуле был огромный кровоподтек. Но главное — изменилось выражение глаз. Она смотрела как хищная затравленная кошка: настороженно, испуганно. Лариса провела по зеркалу рукой, словно желая стереть увиденное. Но отражение никуда не делось. Лариса резко повернулась спиной к зеркалу и вышла из комнаты.
Увидев ее, Учитель ничего не сказал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79