Но сейчас она не могла отвести от Блэкберна глаз.
Он был таким молодым, ему едва исполнилось двадцать. В то время, после поразительного всплеска рождаемости, молодежи подобного так называемого «взрывного возраста» появилось невероятно много, и они быстро подмяли под себя всю поп-культуру нации от музыки до моды. Засилье юности, «британское нашествие». Легкий ливерпульский акцент отца был очень заметен, если слушать пленки внимательно и знать, что ищешь. Хотя Торн иногда и очень старался говорить голосом ровным и бесцветным, какой бывает у дикторов, уныло сообщающих программу радиопередач. А может быть, этот акцент наигранный, просто последствие повального увлечения всем британским, охватившим Америку в начале шестидесятых? Правда, ни один из биографов Торна Блэкберна не указывал точно его национальность. Труф только казалось, что он должен быть американцем.
Но, как теперь она выяснила, ей слишком многое казалось.
После появления Торна в ее комнате, несмотря на сильную усталость, заснуть Труф уже не могла. Почти час она ворочалась в постели, ломая голову: что делать? Первым желанием было побыстрее одеться, схватить ключи от машины и последовать совету Блэкберна. Труф победила это желание без особого труда.
«Бежать без Лайт? А куда? И зачем? Ты же никогда ни от кого и ни от чего не убегала. Только от сознания, что ты дочь Торна Блэкберна».
Труф отбросила мысль о немедленном побеге. Она оделась и пришла сюда в надежде найти доказательства. Она включила видеомагнитофон и начала просматривать все собранные Джулианом записи. И везде был Торн Блэкберн.
«Но кто такой этот Ганс Хольцер?»
Труф напрягала память, пытаясь вспомнить, где она слышала это имя.
Вспомнила! Ганс Хольцер был довольно известным ученым, автором нескольких книг по оккультизму, привидениям и всякого рода наваждениям. Он часто выступал с лекциями. Торна Блэкберна он не переваривал за его дилетантский подход к миру ирреального и сверхъестественного. Видимо, поэтому, а может быть, и по каким-то другим причинам его книги имелись в коллекции Джулиана. Труф слышала имя Хольцера, но только не помнила от кого. Должно быть, от Дилана или еще от кого-нибудь. Не Блэкберн же рассказывал ей о нем, это просто невероятно.
Рассматривая маленькую, подвижную фигуру, навеки запечатленную на видеопленке, Труф не переставая удивлялась происшедшему. Она действительно видела Торна или он ей приснился? Если это сон, тогда человек, явившийся к ней в комнату, был в самом деле Торном Блэкберном.
«И запомни, моя милая, ты не чья-нибудь, а моя дочь».
Голос, лицо, манера двигаться — все было его. Хотя до того момента Труф не видела ни одной из этих пленок и сознание ее не могло обратиться к ним, все равно материалов она изучила предостаточно, и на их основании у нее в мозгу мог сложиться вполне правдоподобный образ. А в полусне она приняла его за реально существующий.
«Но тогда как ты расценишь запись? И от имени кого вещает Лайт? А человек, выходивший из комнаты Айрин? Куда отнести все это?»
Труф закрыла лицо руками. Она была беспомощна и, ненавидя, поверила.
«Черт подери, — шептала она. — Будь ты проклят, отец».
11. Истина или последствия
Ты истиной считаешь вечной,
Что во вселенной бесконечной
Нет у добра и зла границ.
Альфред Теннисон
Сделав первый шаг в пропасть иррационального, Труф сразу оказалась в тупике, она не представляла, как ей нужно поступать дальше. Истинно верующий, предполагала она, сняв с себя узду реальности, будет ждать знаков, знамений или чудес, каковые явления укажут ему путь в новой сфере. Но Труф не нуждалась в дополнительных доказательствах, она была сыта ими по горло.
«Хорошо хотя бы, что не нужно верить в магию», — в отчаянии успокаивала она себя. Требовалось только одно — поверить в реальность увиденного и услышанного и продолжать верить дальше. Не исключено, что придется разговаривать с привидениями. Или с одним привидением? Да теперь уже какая разница?
Иметь дело с призраками Труф никогда не доводилось, они отстояли слишком далеко от разумного, стерильного мира клинической парапсихологии и еще дальше от статистических отчетов и хорошо освещенных экспериментальных лабораторий.
Труф боялась только, что привидения — лишь начало, ведь она попала в таинственную страну теней, расположенную между магией и наукой, где не действуют никакие законы. А теперь еще Торн Блэкберн требует, чтобы она немедленно уезжала из Врат Тени.
«Пока не обгорела моя рациональная задница. Но я уже не та рационалистка, какой была раньше. Была, да вся вышла. Не так ли, отец? И я уже не маленькая девочка, не папенькина дочка».
Ей хотелось плакать, но слезы не шли на ее сухие, уставшие глаза. Труф казалось, что она уже все их выплакала. Она устало покачала головой.
Раздавшийся щелчок вывел ее из забытья. Пленка снова кончилась. Труф нажала на перемотку и встала с кресла. Она медленно потянулась и пошла включать светильники. Сидение в темноте ничего не принесло ей. Лампы залили комнату ярким светом. Труф посмотрела на часы, было почти пять утра. Долго же она просидела здесь.
«Все, то есть и Торн, и Майкл — а это то же самое, что сказать „все“, — хотят, чтобы я уехала отсюда Но они требуют этого не потому, что я подвергаю себя опасности. Они не об этом говорят».
Труф попыталась сконцентрироваться на том сумасшедшем, неоконченном разговоре с Майклом. Она начала вспоминать его интригующие слова.
«Нет, он говорил не об опасностях, а о том, что я могу узнать нечто такое, чего мне знать не следует. Что же такое можно здесь узнать?»
Недоверие к Торну Блэкберну, которое Труф испытывала всю свою жизнь, во всей своей силе снова вернулось к ней. Неужели это он хочет помешать ей постичь то, к чему она так бессознательно и упорно стремится?
Задумавшись, Труф стояла, держа руку на кнопке выключателя. Внезапно дверь открылась, и в комнату вошла Айрин.
— Это ты? — Обе женщины воскликнули в унисон.
Айрин определенно либо недавно встала, либо только направляется спать. На голове ее Труф увидела надетую на тщательно причесанные волосы серебристую сеточку, косметики на лице не было. Дородная фигура Айрин была укутана в толстый халат, как две капли воды похожий на тот, что она подавала Труф, а ноги были упрятаны в пушистые, мягкие тапочки. Труф мысленно сравнила стоящую перед ней женщину с той изящной, очень юной рыжеволосой хохотушкой, которую она видела на фотографиях. Как же изменилась Айрин за двадцать с лишним лет! Труф подумала, что самая безжалостная магия — это колдовство времени.
— Я зашла, потому что увидела свет в комнате, — сказала Айрин. — После работы я осталась немного помедитировать в храме, иду наверх и вдруг вижу — горит свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Он был таким молодым, ему едва исполнилось двадцать. В то время, после поразительного всплеска рождаемости, молодежи подобного так называемого «взрывного возраста» появилось невероятно много, и они быстро подмяли под себя всю поп-культуру нации от музыки до моды. Засилье юности, «британское нашествие». Легкий ливерпульский акцент отца был очень заметен, если слушать пленки внимательно и знать, что ищешь. Хотя Торн иногда и очень старался говорить голосом ровным и бесцветным, какой бывает у дикторов, уныло сообщающих программу радиопередач. А может быть, этот акцент наигранный, просто последствие повального увлечения всем британским, охватившим Америку в начале шестидесятых? Правда, ни один из биографов Торна Блэкберна не указывал точно его национальность. Труф только казалось, что он должен быть американцем.
Но, как теперь она выяснила, ей слишком многое казалось.
После появления Торна в ее комнате, несмотря на сильную усталость, заснуть Труф уже не могла. Почти час она ворочалась в постели, ломая голову: что делать? Первым желанием было побыстрее одеться, схватить ключи от машины и последовать совету Блэкберна. Труф победила это желание без особого труда.
«Бежать без Лайт? А куда? И зачем? Ты же никогда ни от кого и ни от чего не убегала. Только от сознания, что ты дочь Торна Блэкберна».
Труф отбросила мысль о немедленном побеге. Она оделась и пришла сюда в надежде найти доказательства. Она включила видеомагнитофон и начала просматривать все собранные Джулианом записи. И везде был Торн Блэкберн.
«Но кто такой этот Ганс Хольцер?»
Труф напрягала память, пытаясь вспомнить, где она слышала это имя.
Вспомнила! Ганс Хольцер был довольно известным ученым, автором нескольких книг по оккультизму, привидениям и всякого рода наваждениям. Он часто выступал с лекциями. Торна Блэкберна он не переваривал за его дилетантский подход к миру ирреального и сверхъестественного. Видимо, поэтому, а может быть, и по каким-то другим причинам его книги имелись в коллекции Джулиана. Труф слышала имя Хольцера, но только не помнила от кого. Должно быть, от Дилана или еще от кого-нибудь. Не Блэкберн же рассказывал ей о нем, это просто невероятно.
Рассматривая маленькую, подвижную фигуру, навеки запечатленную на видеопленке, Труф не переставая удивлялась происшедшему. Она действительно видела Торна или он ей приснился? Если это сон, тогда человек, явившийся к ней в комнату, был в самом деле Торном Блэкберном.
«И запомни, моя милая, ты не чья-нибудь, а моя дочь».
Голос, лицо, манера двигаться — все было его. Хотя до того момента Труф не видела ни одной из этих пленок и сознание ее не могло обратиться к ним, все равно материалов она изучила предостаточно, и на их основании у нее в мозгу мог сложиться вполне правдоподобный образ. А в полусне она приняла его за реально существующий.
«Но тогда как ты расценишь запись? И от имени кого вещает Лайт? А человек, выходивший из комнаты Айрин? Куда отнести все это?»
Труф закрыла лицо руками. Она была беспомощна и, ненавидя, поверила.
«Черт подери, — шептала она. — Будь ты проклят, отец».
11. Истина или последствия
Ты истиной считаешь вечной,
Что во вселенной бесконечной
Нет у добра и зла границ.
Альфред Теннисон
Сделав первый шаг в пропасть иррационального, Труф сразу оказалась в тупике, она не представляла, как ей нужно поступать дальше. Истинно верующий, предполагала она, сняв с себя узду реальности, будет ждать знаков, знамений или чудес, каковые явления укажут ему путь в новой сфере. Но Труф не нуждалась в дополнительных доказательствах, она была сыта ими по горло.
«Хорошо хотя бы, что не нужно верить в магию», — в отчаянии успокаивала она себя. Требовалось только одно — поверить в реальность увиденного и услышанного и продолжать верить дальше. Не исключено, что придется разговаривать с привидениями. Или с одним привидением? Да теперь уже какая разница?
Иметь дело с призраками Труф никогда не доводилось, они отстояли слишком далеко от разумного, стерильного мира клинической парапсихологии и еще дальше от статистических отчетов и хорошо освещенных экспериментальных лабораторий.
Труф боялась только, что привидения — лишь начало, ведь она попала в таинственную страну теней, расположенную между магией и наукой, где не действуют никакие законы. А теперь еще Торн Блэкберн требует, чтобы она немедленно уезжала из Врат Тени.
«Пока не обгорела моя рациональная задница. Но я уже не та рационалистка, какой была раньше. Была, да вся вышла. Не так ли, отец? И я уже не маленькая девочка, не папенькина дочка».
Ей хотелось плакать, но слезы не шли на ее сухие, уставшие глаза. Труф казалось, что она уже все их выплакала. Она устало покачала головой.
Раздавшийся щелчок вывел ее из забытья. Пленка снова кончилась. Труф нажала на перемотку и встала с кресла. Она медленно потянулась и пошла включать светильники. Сидение в темноте ничего не принесло ей. Лампы залили комнату ярким светом. Труф посмотрела на часы, было почти пять утра. Долго же она просидела здесь.
«Все, то есть и Торн, и Майкл — а это то же самое, что сказать „все“, — хотят, чтобы я уехала отсюда Но они требуют этого не потому, что я подвергаю себя опасности. Они не об этом говорят».
Труф попыталась сконцентрироваться на том сумасшедшем, неоконченном разговоре с Майклом. Она начала вспоминать его интригующие слова.
«Нет, он говорил не об опасностях, а о том, что я могу узнать нечто такое, чего мне знать не следует. Что же такое можно здесь узнать?»
Недоверие к Торну Блэкберну, которое Труф испытывала всю свою жизнь, во всей своей силе снова вернулось к ней. Неужели это он хочет помешать ей постичь то, к чему она так бессознательно и упорно стремится?
Задумавшись, Труф стояла, держа руку на кнопке выключателя. Внезапно дверь открылась, и в комнату вошла Айрин.
— Это ты? — Обе женщины воскликнули в унисон.
Айрин определенно либо недавно встала, либо только направляется спать. На голове ее Труф увидела надетую на тщательно причесанные волосы серебристую сеточку, косметики на лице не было. Дородная фигура Айрин была укутана в толстый халат, как две капли воды похожий на тот, что она подавала Труф, а ноги были упрятаны в пушистые, мягкие тапочки. Труф мысленно сравнила стоящую перед ней женщину с той изящной, очень юной рыжеволосой хохотушкой, которую она видела на фотографиях. Как же изменилась Айрин за двадцать с лишним лет! Труф подумала, что самая безжалостная магия — это колдовство времени.
— Я зашла, потому что увидела свет в комнате, — сказала Айрин. — После работы я осталась немного помедитировать в храме, иду наверх и вдруг вижу — горит свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107