Я стал балаганщиком! Мне вспомнилось детство, хорстский базар. Что сказал бы мой отец, заяви я, что собираюсь стать «ярмарочным шарлатаном»? Скорее всего он даже не стал бы тратить слов, а просто без промедления дал волю рукам, и объектом их действия определенно были бы мои щеки. А потом он, возможно, рассмеялся бы. Мало-помалу я и сам разглядел в своем предприятии и веселую сторону. И надо же придумать такое! В портовом городе, где тысячи самых разнообразных судов, я собирался показывать свое судно за деньги!
Поначалу дело обстояло именно так, как предсказывала мне мисс Симпсон. Лишь около полудня пожаловала первая посетительница — почтенная пожилая мамаша семейства. Она солидно выложила свой шестипенсовик на тарелку, стоявшую в окошечке кассы. Потом она зашла в мой балаган и уселась в кокпите «Тиликума». Минут этак через десять она спросила:
— Молодой человек, когда же, собственно, мы поедем?
От удивления я чуть было не поперхнулся, но все же объяснил, что «Тиликум» поставлен только для обозрения.
Что тут началось! В жизни бы не подумал, что этакая бабуся умеет столь фигурно браниться и лаяться. Краткий смысл ее длинных речений сводился к тому, что она хочет или ехать, или получить свои шесть пенсов обратно.
Итак, мой кассовый баланс опять стоял на нуле. До четырех часов не было больше ни одного посетителя. Я думал о мисс Симпсон и ее картах и совсем уже было распрощался со всякой надеждой, чего ни один моряк ни в коем случае никогда допускать не должен. И тут посетитель пошел косяком. Фабрики и конторы в это время заканчивали работу, и трудовой люд дружно устремился к «Тиликуму». Каждый лихо бросал свой шестипенсовик на тарелку и развесив уши слушал мои рассказы. К вечеру я выиграл у мисс Симпсон первый раунд.
Давка вокруг моего аттракциона длилась добрых две недели, пока рядом со мной не объявился вдруг некий боксер, который вывесил афишу, что каждый вечер будет биться с желающими и что победивший его имеет шанс получить хороший приз. Прекрасно понимая, что конкуренции с ним мне не выдержать, я погрузил «Тиликум» на платформу портовой железной дороги, проходящей как раз рядом с парком, и отправился в Ньюкасл. Поступил я так главным образом для того, чтобы сэкономить на лоцманском сборе за выход из гавани.
В Ньюкасле я еще раз заработал на своей «выставке» кругленькую сумму. Кроме того, я выхлопотал у тамошнего капитана порта свидетельство, освобождавшее меня от всех поборов в австралийских портах. И наконец, я подыскал там одного студента по имени Фрэнк Хилтон, который пожелал быть моим напарником. Пока до Мельбурна, а там, если плавание придется ему по вкусу, возможно, он захочет остаться со мной и дальше.
Мой бумажник приобрел этакую приятную, солидную округлость: поток шестипенсовиков в сумме составил довольно изрядное количество фунтов.
2 февраля мы вышли из Ньюкасла. Старина «Тиликум» резво бежал, подгоняемый свежим зюйдом. Казалось, он радовался тому, что путешествие продолжается.
Когда мы огибали маяк Нобби, я вспомнил о мисс Симпсон.
Я рассказал об этой веселой истории Фрэнку. Однако он мучился морской болезнью и не смог оценить ее по достоинству.
Я уже успел привыкнуть к тому, что напарников моих поначалу жестоко «травит». Однако если, несмотря на это, они находят все же силы выполнять свои служебные обязанности, то, значит, дела обстоят не так уж плохо. И в расходе продовольствия явная экономия!
Фрэнк очень страдал, и я предложил ему глотнуть морской воды. Но протолкнуть воду изо рта в горло бедному парню так и не удалось. А во рту ее сколько ни держи — толку не будет.
От Нобби мы повернули к зюйду. Приходилось идти лавировкой, а в открытом море это всегда означает, что промокнешь ты и вымотаешься, как пес. К счастью, ветер скоро зашел, стал попутным и с превеликим усердием погнал нас прямо к нашей цели. Оставалось только лечь на новый курс — зюйд-вест и пройти Бассовым проливом между Австралией и Тасманией. Но, как это часто случается на море, ветер изменился, и мы должны были снова идти в лавировку.
Морская болезнь Фрэнка переросла тем временем прямо-таки в настоящее морское бешенство. Как объяснил мне впоследствии мой друг доктор Мартенс, у подобных натур давление крови падает настолько, что они становятся полностью неспособными к работе.
Мало-помалу меня начал охватывать страх. Неужели Фрэнку суждено стать вторым покойником на борту «Тиликума»? А ну как мисс Симпсон все-таки была права? По своей морской карте я определил, что примерно в 20 милях от нас находится небольшая лагуна. Для «Тиликума» это было не более четырех часов ходу. Делать нечего. Проклиная мисс Симпсон и свою печальную судьбину, постоянно подсовывающую мне каких-то горе-спутников, я лег на новый курс.
Часа через три показалась лагуна. Прибой возле нее был страшенный, а прохода никакого не наблюдалось. Я тотчас же развернулся и попытался выбраться из бухточки, в которую нас занесло в поисках лагуны.
Но мисс Симпсон не дремала. Явно по ее приказу ветер засвежел и с каждой минутой продолжал набирать силу.
Тщетно пытались мы выкарабкаться из злосчастной бухточки: дрейф и течение подтаскивали нас все ближе к полосе прибоя. Разгулявшийся ветрище раскачивал волны все сильнее и сильнее, и они с ревом перекатывались через песчаную банку.
Не иначе как мисс Симпсон сидела сейчас со своим Норми за чайным столиком в Сиднее и потирала от удовольствия руки.
Когда я убедился в невозможности выйти из бухты, то подумал, что выбрасываться на берег все же лучше днем, чем ночью. Мы с Фрэнком надели спасательные жилеты и надежно связались друг с другом прочным тросом. При этом я заметил, что от морской болезни у Фрэнка не осталось и следа. Ну и ну! Как видно, я открыл самое надежное средство от морской болезни! Неясным оставалось только, выдержат ли этакое средство судно и команда.
С кормы я вытравил на толстом тросе плавучий якорь. Вытяжной линь, привязанный к вершине его конуса, я выбрал настолько, чтобы мешок не забирал воду, а волочился за нами вершиной вперед. Из всех парусов на мачте остался один только фок, но и с ним нас полным ходом гнало прямехонько к полосе прибоя.
Мы и опомниться не успели, как оказались уже на самом пороге этого белопенного ада. А сзади на нас наваливался, нависал водяной глыбой высоченный тихоокеанский вал. Задень слегка этакая штука своей пенной вершиной нашу корму — и «Тиликум» как пить дать поплывет вверх килем, а мисс Симпсон с глубоким душевным удовлетворением прочтет в газете наши имена, окантованные траурной рамочкой.
Я резко потравил вытяжной линь. Якорь мигом забрал воду. Канат его напрягся как струна. Лишенный хода «Тиликум» плыл теперь себе потихоньку, влекомый течением, словно закупоренная пустая бутылка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Поначалу дело обстояло именно так, как предсказывала мне мисс Симпсон. Лишь около полудня пожаловала первая посетительница — почтенная пожилая мамаша семейства. Она солидно выложила свой шестипенсовик на тарелку, стоявшую в окошечке кассы. Потом она зашла в мой балаган и уселась в кокпите «Тиликума». Минут этак через десять она спросила:
— Молодой человек, когда же, собственно, мы поедем?
От удивления я чуть было не поперхнулся, но все же объяснил, что «Тиликум» поставлен только для обозрения.
Что тут началось! В жизни бы не подумал, что этакая бабуся умеет столь фигурно браниться и лаяться. Краткий смысл ее длинных речений сводился к тому, что она хочет или ехать, или получить свои шесть пенсов обратно.
Итак, мой кассовый баланс опять стоял на нуле. До четырех часов не было больше ни одного посетителя. Я думал о мисс Симпсон и ее картах и совсем уже было распрощался со всякой надеждой, чего ни один моряк ни в коем случае никогда допускать не должен. И тут посетитель пошел косяком. Фабрики и конторы в это время заканчивали работу, и трудовой люд дружно устремился к «Тиликуму». Каждый лихо бросал свой шестипенсовик на тарелку и развесив уши слушал мои рассказы. К вечеру я выиграл у мисс Симпсон первый раунд.
Давка вокруг моего аттракциона длилась добрых две недели, пока рядом со мной не объявился вдруг некий боксер, который вывесил афишу, что каждый вечер будет биться с желающими и что победивший его имеет шанс получить хороший приз. Прекрасно понимая, что конкуренции с ним мне не выдержать, я погрузил «Тиликум» на платформу портовой железной дороги, проходящей как раз рядом с парком, и отправился в Ньюкасл. Поступил я так главным образом для того, чтобы сэкономить на лоцманском сборе за выход из гавани.
В Ньюкасле я еще раз заработал на своей «выставке» кругленькую сумму. Кроме того, я выхлопотал у тамошнего капитана порта свидетельство, освобождавшее меня от всех поборов в австралийских портах. И наконец, я подыскал там одного студента по имени Фрэнк Хилтон, который пожелал быть моим напарником. Пока до Мельбурна, а там, если плавание придется ему по вкусу, возможно, он захочет остаться со мной и дальше.
Мой бумажник приобрел этакую приятную, солидную округлость: поток шестипенсовиков в сумме составил довольно изрядное количество фунтов.
2 февраля мы вышли из Ньюкасла. Старина «Тиликум» резво бежал, подгоняемый свежим зюйдом. Казалось, он радовался тому, что путешествие продолжается.
Когда мы огибали маяк Нобби, я вспомнил о мисс Симпсон.
Я рассказал об этой веселой истории Фрэнку. Однако он мучился морской болезнью и не смог оценить ее по достоинству.
Я уже успел привыкнуть к тому, что напарников моих поначалу жестоко «травит». Однако если, несмотря на это, они находят все же силы выполнять свои служебные обязанности, то, значит, дела обстоят не так уж плохо. И в расходе продовольствия явная экономия!
Фрэнк очень страдал, и я предложил ему глотнуть морской воды. Но протолкнуть воду изо рта в горло бедному парню так и не удалось. А во рту ее сколько ни держи — толку не будет.
От Нобби мы повернули к зюйду. Приходилось идти лавировкой, а в открытом море это всегда означает, что промокнешь ты и вымотаешься, как пес. К счастью, ветер скоро зашел, стал попутным и с превеликим усердием погнал нас прямо к нашей цели. Оставалось только лечь на новый курс — зюйд-вест и пройти Бассовым проливом между Австралией и Тасманией. Но, как это часто случается на море, ветер изменился, и мы должны были снова идти в лавировку.
Морская болезнь Фрэнка переросла тем временем прямо-таки в настоящее морское бешенство. Как объяснил мне впоследствии мой друг доктор Мартенс, у подобных натур давление крови падает настолько, что они становятся полностью неспособными к работе.
Мало-помалу меня начал охватывать страх. Неужели Фрэнку суждено стать вторым покойником на борту «Тиликума»? А ну как мисс Симпсон все-таки была права? По своей морской карте я определил, что примерно в 20 милях от нас находится небольшая лагуна. Для «Тиликума» это было не более четырех часов ходу. Делать нечего. Проклиная мисс Симпсон и свою печальную судьбину, постоянно подсовывающую мне каких-то горе-спутников, я лег на новый курс.
Часа через три показалась лагуна. Прибой возле нее был страшенный, а прохода никакого не наблюдалось. Я тотчас же развернулся и попытался выбраться из бухточки, в которую нас занесло в поисках лагуны.
Но мисс Симпсон не дремала. Явно по ее приказу ветер засвежел и с каждой минутой продолжал набирать силу.
Тщетно пытались мы выкарабкаться из злосчастной бухточки: дрейф и течение подтаскивали нас все ближе к полосе прибоя. Разгулявшийся ветрище раскачивал волны все сильнее и сильнее, и они с ревом перекатывались через песчаную банку.
Не иначе как мисс Симпсон сидела сейчас со своим Норми за чайным столиком в Сиднее и потирала от удовольствия руки.
Когда я убедился в невозможности выйти из бухты, то подумал, что выбрасываться на берег все же лучше днем, чем ночью. Мы с Фрэнком надели спасательные жилеты и надежно связались друг с другом прочным тросом. При этом я заметил, что от морской болезни у Фрэнка не осталось и следа. Ну и ну! Как видно, я открыл самое надежное средство от морской болезни! Неясным оставалось только, выдержат ли этакое средство судно и команда.
С кормы я вытравил на толстом тросе плавучий якорь. Вытяжной линь, привязанный к вершине его конуса, я выбрал настолько, чтобы мешок не забирал воду, а волочился за нами вершиной вперед. Из всех парусов на мачте остался один только фок, но и с ним нас полным ходом гнало прямехонько к полосе прибоя.
Мы и опомниться не успели, как оказались уже на самом пороге этого белопенного ада. А сзади на нас наваливался, нависал водяной глыбой высоченный тихоокеанский вал. Задень слегка этакая штука своей пенной вершиной нашу корму — и «Тиликум» как пить дать поплывет вверх килем, а мисс Симпсон с глубоким душевным удовлетворением прочтет в газете наши имена, окантованные траурной рамочкой.
Я резко потравил вытяжной линь. Якорь мигом забрал воду. Канат его напрягся как струна. Лишенный хода «Тиликум» плыл теперь себе потихоньку, влекомый течением, словно закупоренная пустая бутылка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76