– Быть такого не может, – изобразил испуг и растерянность Субботин. – Как я мог один стольких людей запугать? Вы же меня знаете!
– Я-то знаю, а вот в прокуратуре – нет, и очень тобой заинтересовались. Попросили представить на тебя письменную характеристику. Скоро туда потащат.
– У меня совесть чиста, даже перед прокуратурой, – невинно произнес Субботин.
– Ты из себя девочку не строй. Там уже сейчас за голову хватаются, – взорвался полковник. – Все доказательства к херам полетели, и этот… уже месяц как арестован. Кто же их надоумил такую байку сочинить? И ведь главное, что не опровергнуть ее.
– Да, неглупый человек постарался, – согласился Субботин. – А если он их действительно не убивал, и бомжи эти скоро объявятся?
Торжествуя в душе, он не мог отказать себе в удовольствии высказать вслух подобное предположение. Однако его слова и интонация не ускользнули от внимания и насторожили милицейского волка.
– Слушай, Субботин, а это не ты, случаем, воду замутил? – спросил он. – Здесь ведь рука профессионала чувствуется.
– Что вы, Николай Алексеевич, мне-то зачем это нужно? У меня своих забот хватает, вот для дежурки линолеум раздобыл.
– Ох, смотри, доиграешься, прокуратура от обиды тебя прихлопнет.
– Полагаю, что больше, чем на неполное служебное, не потянет, – прикинул Субботин. – Сейчас каждый считает своим долгом бросить в нас камень. Даже собственные генералы своими «чистыми руками» всю милицию грязью вымазали, что уж про обывателей говорить.
– Тебе видней, ты мужик умный, – согласился полковник, почувствовав в его словах и поведении какую-то непоколебимую уверенность. – Делай как честь и совесть подсказывают.
После окончания разговора Субботин закурил и расслабился в кресле, но дальнейший ход его мыслей оборвал сочный храп, докатившийся из помещения архива. Он оставил кабинет, добрался до двери с надписью «Архив» и отворил ее собственным ключом.
Раскинувшись на матрацах, на полу кладовой отдыхали после утомительной дороги члены сельхозкоммуны, оторванные Толиком Филимоновым от земельных угодий. Носком ботинка он пошевелил храпевшего на весь отдел Семена, который, не просыпаясь, перевернулся на другой бок и затих. Зачерпнув горсть черники из стоявшей в его изголовье корзины, Субботин запер дверь и в раздумье вернулся обратно.
На другой день очередная партия «запуганных» милицией людей в точности повторила в прокуратуре маневр и слова первопроходцев. Лишь Анна Сергеевна Вознесенская, как обычно, выделилась из общей массы нестандартностью своего мышления и на вопрос, чем ее запугивал Субботин, мстительно заявила: «Кондоминиумом».
Прокурорские работники вторые сутки бились над решением задачи экстренной важности: как в новых условиях доказать вину Скокова. Однако события следующего дня приостановили их творческие усилия и превратили многотомное уголовное дело в груду макулатуры.
Ведомые Сергеем Петровичем Серебряковым, в кабинет к прокурору города ввалились с корзинами в руках изгои жилищной приватизации: после генеральной репетиции они были выпущены Субботиным из архива и доставлены Толиком Филимоновым к дверям прокуратуры.
Занесенные официальными органами в графу «Боевые потери „Перестройки"» и неожиданно для всех материализовавшиеся в кабинете прокурора, они тут же затоптали красовавшийся на полу ковер с восточным орнаментом резиновыми сапогами фабрики «Красный треугольник». Увидев это безобразие, прокурор одной рукой схватился за сердце, а другой за телефонную трубку, и через минуту подоспевший ему на помощь начальник следственной части увлек за собой осквернителей.
Он долго допрашивал каждого из них и письменно фиксировал показания, которые не прибавили ему оптимизма. Вдоволь наслушавшись рассказов о высоких душевных качествах Валентина Скокова и прелестях деревенской жизни, он взял у них обязательство не покидать город и выставил из кабинета.
– Завтра поедешь в тюрьму, и если Скоков все это подтвердит, срочно его освобождай, – приказал он Ильюшину, после того как артельщики покинули прокуратуру и отправились ночевать в архив. – Чувствую, мы с этим делом в такой заднице окажемся. Преступлений нет, обвиняемых нет, а у нас человек сидит. Ты с ним повежливее, а то, если жаловаться начнет, нам всем крышка, – озабоченно произнес начальник следственной части и хлопнул ладонью по возвышавшейся на столе многотомной конструкции. – Как это могло произойти, пока не пойму. А с майором этим чуть позже разберемся.
Он протянул Ильюшину последние протоколы допросов.
– Почитай. Потом в дело вложишь. Они все, видите ли, собрали деньги, чтобы бездомным помочь, но не знали, как это сделать. Вот Скокова и уговорили… А тот бомжам на пожертвования домик купил и пристрастил к сельскохозяйственному труду. – Начальник следственной части поморщился и передернул плечами. – Бред какой-то, особенно в наше время. Никогда я в это не поверю, не такой у нас народ.
Однако верил он или нет, но, как и предрекал Субботин, с написанным приходилось считаться и, несмотря на множество неразрешенных вопросов, ставить в уголовном деле последнюю точку.
ЭПИЛОГ
Вот и настал всеми любимый и почитаемый в нашей самой просвещенной в мире стране День знаний, а по-старому – 1 сентября, с его звонкими детскими голосами, радостными улыбками родителей, неизменными цветами и трелями школьных звонков.
Ровно в десять утра под дребезжание сигнализации КПП бывший подследственный, а ныне освобожденный из-под стражи ввиду отсутствия в его действиях состава преступления Валентин Скоков покинул здание следственного изолятора номер 1 и вышел на набережную Невы.
В узком переходе он лоб в лоб столкнулся со своим несостоявшимся защитником. Гримаса страха исказила физиономию Мыльникова, когда он увидел Валентина, без наручников покидавшего тюрьму. Адвокат отпрянул и прижался к стене в ожидании мордобоя. Но Скоков собрал волю в кулак и проследовал мимо.
На улице он остановился и зажмурился от лучей еще по-летнему слепящего солнца. Пока он щурил глаза, отвыкшие от дневного света, дрожащая от возбуждения Надежда повисла у него на шее и стала вымаливать прощение.
– Ну что ты, перестань, – пытался успокоить ее Валентин, но она твердила свое.
– Как Ленка? – поинтересовался он.
Лицо Надежды просветлело.
– Первый день пошла на занятия…
Скоков ладонью стер слезы с ее лица и тут только обратил внимание на огромное количество людей с цветами в руках, сгрудившихся вдоль гранитного парапета набережной и внимательно за ними наблюдавших.
– Кто это? – растерянно спросил Скоков и в нерешительности замер, но осмелевшая Надежда схватила мужа за руку и потянула его через дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41